Откуда взялся этот Клемент?

27

На часах начало десятого.

Будит меня не будильник, а обосновавшееся в гостевой спальне, судя по всем признакам, семейство бородавочников.

Даже будь у меня желание поваляться подольше, заснуть под несмолкающее хрюканье, доносящееся через лестничную площадку, все равно невозможно.

Что ж, встаю и направляюсь в ванную. Даже не удосуживаясь вести себя потише, принимаю душ и топаю обратно в спальню одеваться.

Хрюканье меж тем не смолкает.

Стучусь в дверь гостевой комнаты.

— Клемент! Почти полдесятого! Вы проснулись?

Ответа нет.

Снова стучусь, уже погромче.

— Клемент!

Хрюканье прекращается.

— Надеюсь, вид у вас приличный. Я вхожу!

Открываю дверь и осторожно вступаю в темную комнату.

И очень быстро раскаиваюсь, зажимая нос рукой.

— Боже мой, Клемент! Воняет как протухшей капустой!

— Прости, пупсик, — сипит он. — Это все пиво, у меня от него газы.

Ретируюсь на безопасное расстояние на площадку.

— Будете выходить, откройте окна!

С напрочь испорченным аппетитом спускаюсь на кухню — куда более ароматную, надо заметить, — ставлю чайник и достаю чашки. Сверху доносится звук закрываемой двери в ванную, за которым следует серия охов и стонов. Я немедленно включаю радио.

Приготовив чай, устраиваюсь за столом. Через пару минут появляется Клемент.

— Доброе утро, пупсик.

— Открыли окна в спальне?

— Ага, и в ванной тоже. Если тебе понадобится наверх, то лучше подождать минут десять.

— Ужас какой. Простите мне бестактность, но вы руки-то вымыли?

— А как же! Хочешь понюхать?

— Спасибо, верю на слово. — Я киваю на кухонную стойку. — Приготовила вам чай.

— Ага, спасибо.

Клемент берет чашку и присоединяется ко мне за столом.

— Я так понимаю, этим наш завтрак и ограничится.

— Правильно понимаете. Но поскольку во время ужина мы будем заняты, обед можно устроить посытнее.

— А что сегодня за день?

— Воскресенье.

— Тогда у нас барбекю?

— Хм, боюсь, нет. Я собиралась на часок уехать, повидаться с мамой. А на обратном пути могу купить что-нибудь в супермаркете.

— Ты никак на кражу со взломом покушаешься?

— Почему это?

— Сама же сказала, что сегодня воскресенье. Супермаркет будет закрыт.

— Вовсе нет, Клемент. Сейчас супермаркеты по воскресеньям работают. Как и магазины и пабы.

— Правда, что ли? А пабы так и закрываются после обеда?

— После обеда? Нет. В основном они работают весь день и без выходных.

— Хм, получается, в воскресенье можно неплохо провести время.

— Ах, какая досада, что у вас ни гроша.

— Подожду тогда здесь. Телик-то можно посмотреть?

— Конечно, Клемент. Кстати, по-моему, Карл запрограммировал автоматическую запись «Матча дня». Хотите посмотреть?

— Я могу посмотреть вчерашнюю передачу?

— Да.

— Круто! Ее по-прежнему ведет Джимми Хилл?

— Нет, кажется, Гари Линекер.

— Что еще за Линекер?

— Такой, с большими ушами. Чипсы любит, даже в их рекламе снимался.

Во взгляде Клемента отражается полнейшее непонимание. Я достаю из буфета буханку хлеба.

— Хотите тост?

— А консервов с фасолью нет?

— Лично мне представляется, что консервированная фасоль — последняя еда, к которой вам стоит притрагиваться. Вы так не думаете?

— Может, тогда макаронные колечки завалялись?

— Тост с маргарином — вот все, что я могу вам предложить. А, джем еще где-то должен быть.

— Не, спасибо. Трех тостов с маслом вполне достаточно.

Опускаю три ломтика хлеба из непросеянной муки в тостер и надавливаю на рычаг.

— Какие-то пожелания на обед?

— Да я всеядный, пупсик. Только всякие фрики мне не по вкусу.

— Фрики? А, фрикадельки?

— Ага. Бьюсь об заклад, их делают из свиных задниц или чего-то такого.

— Поняла, учту.

В ожидании приготовленных тостов я достаю из буфета пару тарелок.

— А газета у тебя есть? — интересуется Клемент.

— Нет. Я ничего не выписываю, теперь это бессмысленно. Читаю новости в социальных сетях и в приложении Би-би-си.

— Просто здорово, — бурчит Клемент.

Тостер щелкает, и я раскладываю подрумяненные ломтики на тарелке и намазываю на них маргарин. Затем протягиваю тарелку Клементу.

— Приятного аппетита.

— Спасибо, — отзывается он без особого энтузиазма.

Опускаю еще пару ломтиков в тостер и потягиваю чай, пока они готовятся. И вспоминаю, что на прошлой неделе в это же самое время точно так же стояла здесь и точно так же поджаривала тосты, только происходило все это в обществе моего жениха. Всего неделя, а какие изменения!

Когда я возвращаюсь к столу с тарелкой, Клемент уже успевает разделаться со своей порцией.

— Пупсик, можешь прихватить в супермаркете и грудинки? На завтра хочется чего-нибудь посытнее тостов.

— Хорошо. Сэру угодно что-нибудь еще?

— Яйца, грибы и приличная свиная колбаска не помешают. Ах да, и еще мыло.

Как же быстро сюрреалистическое становится прозой жизни!

— Посмотрю. Видите ли, мой печатный станок немного барахлит.

Я заканчиваю завтрак и вместе с Клементом перехожу в гостиную, где демонстрирую ему, как пользоваться спутниковым декодером.

«Трудоемкий», пожалуй, не совсем достаточное слово для описания процесса обучения.

Клементу требуется почти двадцать минут, чтобы разобраться с пультом дистанционного управления и экранным меню. Не исключено, что обучить шимпанзе пользоваться макбуком и то проще.

Наконец, Клемент, живое воплощение предвкушения, усаживается на диван.

— Тогда я уезжаю. Меня не будет пару часов, но вам тут много чего посмотреть. Если захотите, сделайте себе чай, только не объедайтесь пирогом и печеньем.

— Ага, конечно, — нетерпеливо бросает он.

— И да, чтоб никакого алкоголя. Вечером нам понадобятся ясные головы.

— Ш-ш, пупсик. «Арсенал» вот-вот начнет.

Закатываю глаза и оставляю его со своим футболом.

Затем беру сумочку и выхожу из дома. Запирая дверь, быстро осматриваю в обе стороны улицу. Черный и Синий, похоже, на дежурство решили не возвращаться.

Устроившись за рулем «фиата», задаю маршрут до трейлера Стэнли. Навигатор обещает не более двадцати минут поездки, хотя я все равно не спешу.

Дороги относительно свободные, а еще один восхитительный осенний денек привносит дополнительное удовольствие в поездку. На ярко-голубом небе сияет водянистое солнце, и серый и коричневый цвета пейзажей постепенно сменяются всевозможными оттенками зеленого.

Сворачиваю с шоссе на проселочную дорогу. Ее виражи и узкая полоса словно созданы для моего «фиата», и я упиваюсь возбуждением, бросая машину в крутые изгибы. На какое-то время даже забываю про Дэвида Стерлинга. Забываю про Карла, забываю про предстоящую поездку в Лондон.

И почти забываю о Клементе — пока не вижу его стоящим перед широкими фермерскими воротами метрах в сорока впереди.

Я ударяю по тормозам, как раз когда из-за живой изгороди пробивается яркий луч солнца и на мгновение ослепляет меня.

Пасторальный пейзаж оглашает визг шин, и через решетку обогревателя в салон проникает вонь жженой резины.

Машина замирает. Сощурившись, я опускаю солнечный козырек.

С заходящимся сердцем всматриваюсь вперед. Шпалера, травянистый склон и металлические ворота. И абсолютно никого, и тем более того, кого я с четверть часа назад оставила в собственном доме.

Включаю первую передачу и медленно качу по обочине. Перед крутым поворотом справа проплывают ворота, где, как мне показалось, стоял Клемент. Ни души.

Боже, я, наверное, схожу с ума. Наверное, у меня и вправду галлюцинации.

Прохожу поворот и только тогда переключаю передачу, но больше пятидесяти километров в час уже не ускоряюсь. Каждые несколько секунд поглядываю в зеркало заднего вида, однако местность просто уплывает вдаль, ничуть не меняясь.

Внезапно я осознаю, что дыхание у меня учащенное и поверхностное. И ощущаю, как на шее пульсирует вена.

Я останавливаюсь на широком участке и пытаюсь привести дыхание в норму. У меня начинает дергаться верхнее веко, и я так вцепилась взмокшими руками в руль, что побелели костяшки.

Эти симптомы мне знакомы. Я их уже наблюдала.

В годы, когда я постепенно превращалась из девочки в подростка, мама жутко страдала от панических атак. Днями напролет она запиралась в спальне, предоставляя меня самой себе. Если не плакала и не бормотала всякую околесицу, то впадала в апатию и замыкалась.

И однажды все это разом прекратилось. Я нарадоваться не могла, пока мама не призналась, что у ее постели появился мой покойный отец и заверил, что все будет хорошо.

Как бы мне ни хотелось поверить матери, врач предложил более рациональное объяснение. Оказывается, страдающие паническими атаками подвержены галлюцинациям. Такое редко, но бывает. Мне хотелось только одного: чтобы мама выздоровела. И поэтому меня совершенно не волновало, во что она верит, покуда это помогает ей функционировать.

И сейчас мне волей-неволей приходится задаться вопросом: не передалась ли мне с материнскими генами такая же склонность к паническим атакам?

Не настал ли теперь и мой черед?

Да, у меня имеются все основания для тревожного расстройства, однако я сильнее матери. Просто обязана быть сильнее.

Тем не менее при всей неприятности приступа панической атаки, по крайней мере, это рациональное объяснение моего видения. Утешение слабое, но я все же немного успокаиваюсь. Наверное, мне просто необходим отпуск. Хотя бы неделька ничегонеделания.

Да, точно. Когда вся эта свистопляска останется позади, сделаю перерыв. И все будет хорошо.

Я закрываю глаза и делаю несколько размеренных глубоких вздохов.

«Бет, все под контролем. Не падай духом».

Через несколько минут я совершенно успокаиваюсь, но последние три километра тащусь по дороге, как древняя старуха.