Откуда взялся этот Клемент?

29

— Охренеть! Проклятая штука разговаривает! — ахает Клемент, уставившись на навигатор.

— Вроде того.

— А откуда она знает, где мы находимся?

— Это не «она». Всего лишь генерируемый компьютером голос.

— Хорошо, откуда «оно» знает, где мы?

— Каждые несколько секунд навигатор отправляет сигнал на спутник, который сообщает наше месторасположение.

— Круто, блин. А что, нужно покупать собственный спутник?

— Хм, нет. Это было бы не очень практично.

Клемент с детским восхищением продолжает таращиться на навигатор, закрепленный на лобовом стекле.

Когда же мы выезжаем на М25, Лондонскую кольцевую, его допрос переключается с устройства на саму магистраль. Когда ее открыли? Какая у нее длина? А куда она ведет? И хотя я по-прежнему не очень-то верю в искренность его вопросов, болтовня все же отвлекает от тревожных мыслей.

Решение отправиться в путь ранним вечером на поверку оказывается весьма мудрым: машин немного, и уже через сорок минут мы достигаем развязки 7, где покидаем кольцевую и мчимся по трассе А23, ведущей прямиком в центр Лондона.

Первые десять километров движемся мы весьма бодро, и мне даже приходится притормаживать перед многочисленными камерами. Каждые пять минут Клемент пристально всматривается в пейзаж за окошком и отпускает комментарий о каком-либо здании, либо исчезнувшем, либо преобразившемся. На пятнадцатой минуте я сдаюсь и больше не реагирую на его исторические экскурсы.

После Кройдона машин становится все больше. О пятой передаче приходится позабыть и ограничиваться второй и третьей, а то и вовсе стоять на светофорах.

Но вот за окнами мелькает Брикстон, и это значит, что осталось менее десяти километров. У меня, однако, от постоянной работы педалями уже горят ноги. Езда становится такой утомительной, что так и подмывает попросить Клемента сесть за руль. И все же я не поддаюсь искушению.

Еще через полчаса мы достигаем Тауэр-Бридж-роуд. Мои надежды, что воскресным вечером в центре будет свободно, безжалостно разбиты. Мы словно приближаемся к гигантскому улью, куда со всех направлений суматошно слетаются сотни трутней, попутно соревнуясь, кто пронзительнее поддаст газу или погудит клаксоном. Поскольку водитель я отнюдь не самый уверенный, возникает ощущение, будто я угодила в водительский ад.

Где-то в начале восьмого въезжаем на Тауэрский мост, и я уже близка к эмоциональному срыву. И без того стрессовая езда еще более отягощается сгущающимися сумерками.

— Боже, какой кошмар, — хнычу я. — Ненавижу водить в Лондоне.

— Я заметил, — насмехается Клемент. — И при этом ты имеешь наглость критиковать мое вождение.

Теперь мне и самой ясно, что в столице все до одного придерживаются агрессивной манеры вождения Клемента. В моем родном городке сумасшедшие за рулем — редкое исключение. Здесь это правило.

— Клемент, пожалуйста, не надо. Я и так обделываюсь, еще ваших замечаний не хватало.

Навигатор выдает очередное указание, однако я настолько погружена в маневрирование по улочкам, что успешно пропускаю его.

— Кажется, ты должна была повернуть направо, — бурчит Клемент.

Пока я размышляю, что же делать дальше, сзади отчаянно сигналят.

— Развернитесь при первой же возможности, — мурлычет навигатор женским голоском.

— Пошла на хрен! — реву я в ответ.

Клемент знай себе посмеивается.

— Остановись, пупсик.

— Где? Я не могу!

Он указывает на стоянку для автобусов, доставляющих туристов к Тауэру.

— Просто остановись вот здесь.

Наверняка по правилам делать этого нельзя, но мне уже плевать. Я останавливаюсь позади автобуса и пытаюсь восстановить дыхание.

— Хочешь, сменю тебя? — предлагает Клемент.

В данный момент подобное предложение звучит для меня как музыка.

Мы одновременно выбираемся из машины. Я устраиваюсь на пассажирском месте и быстренько сдвигаю водительское кресло назад, чтобы Клемент смог втиснуть ноги под рулем. Он усаживается и какое-то время возится с ремнем безопасности. Пристегнувшись, поворачивается ко мне:

— Жива, пупсик?

— Вроде да.

Клемент снимает очки и кладет их в карман на дверце. Бросает взгляд на экран навигатора и врубает передачу.

— Теперь я за рулем, спесивая баба!

— Что-что вы сказали?

— Да это я твоей подружке-роботу.

— А! Тогда ладно.

В следующее мгновение мы делаем рывок с автобусной стоянки, и меня так и отбрасывает на спинку кресла. Клементу не терпится выяснить, способен ли «фиат» развивать сверхсветовую скорость.

Через пяток матерных слов, два неприличных жеста и три минуты мы въезжаем на стоянку. Мне приходится объяснять Клементу, как преодолеть автоматическую пропускную систему. Он благополучно получает талон, и шлагбаум поднимается.

После непродолжительных поисков в дальнем углу обнаруживается свободное место. Клемент круто заворачивает на него и глушит двигатель.

— М-да, это было ужасно во всех смыслах.

— Да забей, пупсик. Мы уже на месте.

— И теперь нам только и остается, что вломиться на заброшенную станцию подземки да отыскать маленький слиток золота, что там спрятали — а может, вовсе и не спрятали — около сорока лет назад.

— Именно так, пупсик! Все проще простого!

— Вообще-то, это был сарказм.

Выбираемся из машины и достаем из багажника рюкзак. Клемент как пушинку закидывает его на плечо, и мы двигаемся по указателям в сторону выхода.

Таковой выводит на тихую улочку. Мы берем влево и под темнеющим небом направляемся в сторону Байвард-стрит.

Вопреки моей надежде на прогулку подольше, на нужной улице мы оказываемся буквально две минуты спустя после выхода из паркинга. Транспортный поток, как выясняется, не ослабевает даже в это время суток.

— Я думала, машин будет поменьше. Это ведь плохо, да?

— Не обращай на машины внимания, пупсик. План такой: просто подходим к калитке и перемахиваем через нее.

— А вдруг кто-нибудь увидит?

— Это же Лондон, а не какое-то захолустье. Всем плевать.

Мне бы его уверенность.

Возле закрытого воротами входа в подземку мы останавливаемся перед светофором. Пользуясь случаем, Клемент небрежно осматривает улицу в обе стороны. Если его что-то и тревожит, на лице это никак не отражается.

— Как только перейдем, не останавливайся и не оглядывайся. Просто иди за мной. Ясно?

— Ясно.

Наконец, поток машин замирает, и Клемент устремляется через проезжую часть.

На противоположной стороне он внезапно останавливается и наклоняется завязать несуществующий шнурок.

— Вы что делаете? — тут же паникую я.

— Просто выгадываю пару секунд, пока машины не тронутся.

Я отчаянно борюсь с острым искушением оглядеться по сторонам. Но Клемент прав, это послужит явственным признаком, что на уме у нас дурное.

Но вот светофор переключается, и вереница автомобилей приходит в движение.

— Вперед! — командует Клемент.

Словно бы прогуливаясь, он подходит к калитке и исчезает на лестнице.

«Блин-блин, вот и мой черед!»

Меня охватывает чувство, будто за моим приближением наблюдает сотня пар незримых глаз.

«Не оборачивайся!»

Хоть калитка и низенькая, я перебираюсь через нее с изяществом бегемотихи на последних месяцах беременности. Оказавшись за оградой, я, не мешкая, мчусь по ступенькам вниз, прочь от невидимых глаз.

На площадке Клемент уже выуживает из рюкзака болторез. Пространство тускло освещается лампочкой в пластиковом плафоне над дверями. Надо думать, установили ее здесь исходя из соображений техники безопасности, а не ради удобства злоумышленников вроде нас.

— Как пробьемся здесь, — Клемент кивает на двери, — дальше уже пойдет как по маслу.

— Думаете?

Вместо ответа он осматривает висячий замок и аккуратно обжимает стальную дужку губками болтореза.

— Ну-ка, покажи, на что ты способен, — бормочет он.

Затем делает глубокий вздох, берется за резиновые наконечники инструмента и, широко расставив локти, начинает сводить рукоятки вместе. От напряжения на шее у него вздуваются вены.

К моему удивлению, сталь поддается довольно легко. Впрочем, я могла просто недооценивать животную силу Клемента. Наконец, дужка щелкает, и замок глухо брякается об пол.

— Даже проще, чем я думала, — шепчу я.

— Болторез что надо, пупсик. И с ним можно устроить действительно серьезный допрос.

Мое воображение рисует привязанного к стулу Дэвида Стерлинга, в то время как я оттяпываю ему костлявые пальцы.

— Тогда, пожалуй, стоит придержать его до четверга. На всякий случай.

Клемент улыбается и убирает болторез в рюкзак.

— Дальше нам потребуется лампа. Понесешь?

— Давайте пока побережем заряд, вдруг придется задержаться. — Я включаю телефонный фонарик. — Пока сойдет и этот.

— Черт возьми! Да эта штука умеет даже больше, чем придорожная шлюха!

— Уж поверю вам на слово.

Клемент распахивает дверь и делает приглашающий жест:

— Прошу!

— Нет, после вас.

Он подбирает с пола изувеченный замок.

— Улик лучше не оставлять.

Вновь закинув рюкзак на плечо, Клемент шагает в проем, я следом, после чего он аккуратно прикрывает за нами дверь.

— Вход на саму станцию на другой стороне.

Я освещаю стены и пол подземного перехода, убегающего в темноту. Мы медленно движемся вперед. С каждым шагом шум транспорта наверху становится все тише, а воздух все более спертым. Попахивает сыростью и застарелой мочой.

Без каких-либо ориентиров длину туннеля определить трудно, однако луч фонарика в конце концов выхватывает из мрака ярко-красный знак «Проход запрещен». Выгнутое зеркало, закрепленное на стене на уровне глаз, отражает слабый свет с лестницы слева, которая, очевидно, ведет от главного входа на Байвард-стрит.

— Вот это, должно быть, и есть дверь на станцию, — говорит Клемент.

На выкрашенной в черный цвет деревянной двери сразу несколько угрожающих табличек. Строго говоря, и без них понятно, что посторонним соваться сюда не следует, и это подкрепляется наличием врезного замка вкупе с висячим на стальном запоре.

Клемент ставит рюкзак на пол и вновь достает болторез. Висячий замок постигает та же участь, что и его собрата на другой стороне подземного перехода. Грохот падения металлическим эхом разносится по туннелю.

— Минус один, — бормочет Клемент, вновь копаясь в рюкзаке.

Пока мой вклад в операцию сводится к подсвечиванию фонариком всех движений сообщника.

— Может, уже достать лампу? — предлагаю я.

— Не, не надо. От нее свет на лестницу попадет, прохожие смогут заметить.

Клемент извлекает из рюкзака кейс с инструментами и достает две отвертки и плоскогубцы.

— Посвети-ка на замок, пупсик.

Я послушно подхожу поближе к двери.

Врезной замок сверху прикрыт алюминиевой пластиной, крепящейся на четырех винтах. Клемент по очереди отвинчивает их и, взяв отвертку поменьше, откручивает винтик в основании ручки, после чего снимает ее, оставив на месте металлический штырь.

Затем снимает пластину, открывая механизм замка.

— Понятно, почему они добавили еще и висячий, — заключает Клемент. — Самый простой замок.