Откуда взялся этот Клемент?

35

В качестве компенсации за свой нервный срыв я предлагаю Клементу постирать и высушить его одежду.

В результате приходится снова копаться в шмотках Карла, и на этот раз моей добычей становятся эластичные ярко-красные треники. Бледно-розовая тенниска как будто единственное, что более-менее может подойти Клементу по размеру. Подборка цветов, конечно же, не из лучших.

— Поставлю режим быстрой стирки, — заверяю я Клемента, принимая от него ворох мокрой одежды. — Через час все будет готово.

— Спасибо, — отзывается он, хмуро осматривая себя в обновках. Собственный внешний вид в восторг его определенно не приводит. — Я выгляжу сущим придурком.

— Да уж, выходить из дома в таком наряде я бы не стала, но это все лучше, чем прохлаждаться в одних трусах.

— Кому лучше-то?

— Допустим, мне.

В ожидании завершения работы стиральной машины мы возвращаемся в гостиную.

— Клемент, не поговорить ли нам о «Холодном сердце»?

— А что такое?

— Довольно странный выбор. Из огромного количества фильмов, почему именно этот?

— Даже не знаю. Я просто тыкал на кнопки и увидел в списке самых популярных «Холодное сердце».

— И все же, мне и в голову не могло прийти, что он придется вам по вкусу.

— Ну, я ведь таких никогда и не видел. Вроде и мультик, но как будто и настоящий. Начал смотреть, да и затянуло.

— Поняла. Тогда надо как-нибудь посмотреть «Историю игрушек». Вам просто крышу снесет.

— Ну так поставь.

— Что? Да я пошутила, Клемент. Это же детский мультик!

— Маленьким я не так-то и много фильмов посмотрел, поэтому детские мне типа нравятся.

В его интонации сквозит легкая грусть, и я, не найдясь с ответом, улыбаюсь ему подобрее и отыскиваю «Историю игрушек».

На весь следующий час Клемент приклеивается к экрану и гогочет над выходками Вуди и Базза. Я же больше наблюдаю за ним, нежели за мультипликационным действом. Даже не верится, что именно этот человек столь жестоко отделал Черного и Синего. Хотя насчет него во многое верится с трудом.

Но вот с кухни доносится сигнал стиральной машины. У Клемента подобное вмешательство вызывает недовольство, и я спешу его успокоить:

— Да сидите смотрите. Я разберусь с вещами.

— Уверена?

— Конечно, я же знаю, чем там все закончится.

— Спасибо, пупсик.

Так что приходится оторваться от зрелища и идти на кухню. Сушилка в моей стиральной машине не из лучших, однако джинсовый костюм Клемента на ощупь вполне сухой. Складываю штаны, безрукавку и темно-синий свитер и отношу обратно в гостиную.

— Вот, пожалуйста.

— Пасиб.

— Пойду приму душ и переоденусь. Думаю, когда Базз достигнет бесконечности, уже буду готова.

Клемент встает и принимается стягивать с себя розовую тенниску. Я немедленно обращаюсь в бегство и взлетаю по лестнице в ванную.

Когда я вновь появляюсь в гостиной, освежившаяся и переодевшаяся в джинсы и туфли на каблуках, по экрану как раз бегут заключительные титры.

— Отпадная вещь!

— Рада, что вам понравилось. Тогда выходим?

Клемент с готовностью вскакивает и выключает телевизор.

— Ты довольно неплохо начистила перышки, — комментирует он мой внешний вид. — Для чувихи, которая совсем не носит платьев.

— Хм, спасибо, наверное.

— Так куда мы идем?

— Километра через полтора есть приличный паб, «Слизняк и латук» называется. Я бокалом ограничиваться не собираюсь, так что пройдемся пешочком. Дождь вроде утихает.

— Давай, веди.

Пока мы выходим из дома и идем по темным улицам, Клемент насвистывает «Теперь я твой друг» из «Истории игрушек».

— Перестаньте свистеть, пожалуйста.

Он упрямо продолжает еще несколько секунд, но затем все-таки занимает рот сигаретой.

— Ну так как, пупсик, придумала, куда спустить наличность, что выложит Пауэлл?

— Кое-какие идеи имеются. Дому нужен ремонт, а мне — отпуск.

— Отпуск?

— Да, отдохнуть где-нибудь.

Клемент глубоко затягивается и медленно выпускает дым, явно о чем-то задумавшись.

— А вот у меня никогда не было отпуска.

Уж не намек ли это, что он хочет составить мне компанию? Ну нет, это вряд ли. Деликатный подход — это не про него.

— Правда никогда?

— He-а. Разве что ненадолго ездил в Северный Уэльс, в Лландидно. Может, на отпуск и потянет.

— И как же вы оказались в Лландидно?

— Особого выбора у меня и не было. Когда началась война, большинство детей эвакуировали из Лондона.

И хотя за последние дни мы значительно сблизились, выслушивать бредовые россказни Клемента мне по-прежнему нелегко. По правде говоря, я бы предпочла, чтобы он вообще не заикался об этом своем воображаемом прошлом. Тогда я даже смогла бы притворяться, будто все совершенно нормально. Прямо как при романе с женатым мужчиной, когда приходится избегать определенных сторон его жизни, о которых лучше не задумываться. Только в случае с Клементом надо игнорировать не обманываемую жену, а его бредовые идеи.

— Хотя там было вполне неплохо, — не унимается Клемент. — Я жил в доме престарелой валлийской пары, Айвора и Меган Дейви. Хорошие люди.

Меня так и подмывает расспросить его, однако я сдерживаюсь. Нечего ему потакать. К сожалению, мое молчание отнюдь не останавливает поток его меланхолических воспоминаний.

— Мне тогда было шесть или семь, и до этого я еще ни разу не видел моря или пляжа. Мир словно бы вырос раз в десять.

— Что вы хотите сказать? — в конце концов не удерживаюсь я.

— Попробуй представить, что у тебя всю жизнь перед глазами были одни кирпичные стены, и вдруг ты стоишь на пляже и смотришь на море. Небо казалось таким огромным, как будто у него нет начала и конца.

— И как долго вы там пробыли?

— Не помню. Но вот отъезд помню хорошо, тот последний день на вокзале. Все остальные дети нарадоваться не могли, что скоро встретятся с родителями. А мне, наоборот, не хотелось уезжать.

Клемент щелчком отправляет окурок в канаву.

— Отпуск ведь таким и должен быть, да? Когда не хочется, чтобы он заканчивался.

— Пожалуй, да.

Мы сворачиваем за угол. К некоторому моему облегчению, «Слизняк и латук» уже прямо через дорогу.

— Вы голодны? — спрашиваю я, решительно закрывая тему предыдущего разговора.

— Просто умираю.

Пересекаем улицу и через двойные двери заходим в небольшой бар заведения.

В самом начале наших с Карлом отношений мы наведывались сюда довольно часто. По прошествии времени — как, наверное, и большинство пар — выбираться куда-либо мы перестали, предпочитая еду навынос и алкоголь из холодильника.

Для вечера понедельника в баре оказывается на удивление многолюдно, и все столики, примерно с десяток, заняты. Я всматриваюсь через арку в большой зал. Там, к счастью, свободных мест полно.

— Возьмем выпивку и устроимся в другом зале.

Клемент кивает, и мы направляемся к стойке.

— Светлое? — уточняю я.

— Ага, спасибо.

Мы дожидаемся, пока на нас не обратит внимание молоденькая барменша. Косметики, на мой взгляд, могло бы быть и поменьше. То же самое относится и к ее декольте.

— Что будете заказывать? — воркует она.

— Пожалуйста, пинту «Фостерс» и бокал сухого белого вина. И большой, пожалуйста. — Поворачиваюсь к Клементу. — Ничего не имеете против «Фостерс»?

А он даже не реагирует. Стоит и зачарованно пялится на грудь девушки, пока та наполняет ему бокал.

Что ж, встаю на цыпочки и шепчу ему на ухо:

— Декольте подобно солнцу, между прочим.

Клемент отвлекается от зрелища лишь ради того, чтобы удостоить меня недоуменным взглядом.

— Можно взглянуть, но пялиться не стоит.

Он неловко переступает с ноги на ногу и берет со стойки пиво.

— Понятия не имею, о чем ты.

— Естественно, не имеете.

Барменша подает мой бокал вина, и я открываю счет напиткам, расплачиваясь кредиткой. Обеспечив себя столь необходимым алкоголем, мы перебираемся за столик у окна.

После десяти минут изучения меню решаем не обременять себя закусками, поскольку основные блюда здесь подаются огромными порциями. Клемент останавливает свой выбор на большом ассорти из жаркого, именуемом в меню «мясовозкой». Я предпочитаю лишний раз не провоцировать инфаркт и выбираю относительно безопасную камберлендскую сосиску с горчичным пюре.

Возвращаюсь к стойке и делаю заказ. Поскольку бокал мой уже наполовину пуст, а отнюдь не полон, решаю еще и повторить выпивку.

У Клемента пиво и вовсе на самом дне, как я замечаю по возвращении.

— Ах, нас, вижу, жажда замучила?

— Кто бы говорил! — фыркает он, кивая на мой бокал.

— А что такого, мы же собрались отметить! Да и потом, давненько я не расслаблялась.

— Всецело за расслабон, пупсик!

Он поднимает свой бокал, и мы чокаемся.

— Только прежде чем мы накачаемся, нужно успеть кое-что обсудить. Вы подумали над тем, о чем я просила по телефону? — напоминаю я о деле.

— Об отмывании денег?

— Тсс!

Клемент оглядывается на полупустой зал.

— Ага, подумал.

— И как же я могу, хм… Отмыть деньги?

— Да через свой магазин.

— Мой магазин? Это как?

— У тебя же все книги подержанные?

— Да какие же еще.

— Значит, накладных на новые поступления нет?

— Я выписываю чек на каждую коробку, но не на каждую книгу.

— Ну вот тебе и пожалуйста — безупречная схема отмывания! Если никто не знает, сколько книг к тебе поступает, и никакой документации не имеется, под видом продаж ты неспешно пропускаешь черный нал через кассу и получаешь чистые деньги.

— А не будет выглядеть странным, если мой товарооборот значительно возрастет?

— Не будет, если не спешить. Крупную сумму наличных вообще отмыть быстро невозможно. Если только не положить ее в какой-нибудь иностранный банк, где не станут задавать вопросов о происхождении денег.

Признаться, я надеялась на решение получше. На отмывание девяноста тысяч фунтов через магазин у меня уйдет года два, да еще придется потерять на налогах, но, по-видимому, выбора у меня попросту нет.

— Кроме того, кое-что ты можешь просто положить на свой банковский счет, — добавляет Клемент. — В разумном объеме, естественно. Люди постоянно продают всякий хлам и кладут деньги в банк. Можешь наплести им, будто продала машину, телевизор или что-нибудь дорогое вроде этого.

— Спасибо, Клемент. Это хороший совет.

Как раз когда я начинаю составлять список вымышленного имущества на продажу, наш заказ приносит стройная темноволосая официантка.

Она ставит на стол мою тарелку с сосиской и пюре, затем чуть ли не таз с разделанным скотным двором для Клемента.

— Приятного аппетита, — воркует девушка.

— Уж за аппетит не переживай, детка, — отзывается Клемент, насадив на вилку свиную колбаску.

Пока официантка дефилирует по пабу, я кошусь на Клемента, почти не сомневаясь, что он будет пожирать глазами ее туго обтянутую задницу. Однако в данный момент приоритетом для него служит еда, и попка проигрывает колбаске.

Со всей решительностью приступив к поглощению еды и опустошению бокалов, какое-то время мы продолжаем вяло перекидываться фразами, однако разговор быстро сходит на нет.

Когда же на тарелке Клемента остаются лишь остатки подливы, он становится более разговорчивым: