Смерть и круассаны

Глава двенадцатая

Трудно было не пялиться на Мелвила Санспойла. Со своей стороны Ричард рассматривал мир сквозь призму старых фильмов: жесты, характеры, внешность, ситуации – все делилось на категории и оценивалось согласно видению Голливуда. По этой причине для Ричарда Мелвил Санспойл был Петером Лорре[45], голубоглазым венгерским эмигрантом, который был самым популярным злодеем в Голливуде почти все сороковые: слабовольным, нервным, опасным. Никого похожего в современном кино ему не удалось вспомнить, и он решил, что в этом-то и проблема современного мира: в нем не было Петера Лорре.

Однако в Мелвиле Санспойле было нечто такое, что вызывало безусловную симпатию. Он был наделен какой-то своеобразной силой, боевым духом, который кричал: «Да, спасибо, я точно знаю, чему противостою, но собираюсь победить». Также было очевидно, что Мари Гавине искренне любит его, и в этом молодому Санспойлу невероятно повезло, ведь он, как говаривал отец Ричарда, «перепрыгнул свой уровень».

– У этого молодого человека очень странная внешность, – прошептала Валери Ричарду, – очень странная. А вот она очень хорошенькая.

Подобные отношения были выше понимания Валери: красавчики должны держаться вместе. Нельзя нарушать эстетические границы, даже ради любви. «Возможно, это в ней говорит французская кровь», – подумал Ричард. А вот его мгновенное расположение к неудачнику, скорее всего, было британской чертой.

– А мне он нравится, – сказал он, словно защищаясь. – Они оба мне нравятся.

– Мсье, можно мне немного сахара? – голос у Мелвила был глубже, чем можно было предположить, глядя на него: звучный и мягкий, говоривший о классической театральной подготовке, с идеальной артикуляцией.

– Конечно. – Ричард поставил сахарницу на середину стола, когда они с Валери устроились за ним, составив компанию юной парочке.

Мадам Таблье, вполголоса ворча по поводу того, что ее исключили из обсуждения, грохотала наверху, подготавливая комнату для новых постояльцев. Паспарту с равнодушным видом сидел на диване и, как ни посмотри, походил на набитое чучело из местечкового музея.

Все в молчании смотрели в свои чашки с кофе, ожидая, что кто-то другой заговорит первым.

– Этот кофе очень вкусный, – сказала Мари.

– Спасибо. – Ричард с радостью поддержал нейтральную тему. – Забавно, знаете ли, я заметил, едва стал готовить людям завтраки: в наши дни все уверены, что разбираются в кофе, но на самом деле никто в нем ничего не смыслит! Включая меня, должен признаться…

– Со мной то же самое; люди у Бруно жалуются, а затем…

– Зачем вам нужна наша помощь? – Предел терпения Валери к хождению кругами был достигнут с молниеносной скоростью. Снова повисло неловкое молчание. – Это как-то связано с бедным мсье Граншо? – Ричард, не удержавшись, закатил глаза при слове «бедный». – С тем, который пропал, я имею в виду, а не с судьей.

Юные влюбленные быстро переглянулись.

– На самом деле – с обоими, – последовал ответ Мари.

– Понятно. – Валери внезапно расцвела победной улыбкой, и все немного расслабились. – Почему бы тогда не начать с начала, моя милая?

Это теплое обращение слегка удивило Ричарда. «Эге, – подумал он, – да она превращается в мисс Марпл». И он вовсе не был уверен, что такие внезапные перемены ему по душе, поскольку опасался, что увязнет во всем этом еще глубже.

– Спасибо, мадам. – Мелвил накрыл руку Мари своей, стоило ей заговорить, и она улыбнулась ему тепло и благодарно. – Я знаю, мы уже встречались, и когда я увидела вас сначала с офицером Боннивалом, а позже и с судьей, то не знала, что про вас думать. Но то, что они говорили о вас обоих, после того как вы ушли…

– Вы подслушивали? – Тон Валери не был резок, она просто хотела получить представление об уровне честности.

– О да, – последовал дерзкий ответ.

– Умница, продолжайте.

– А что они о нас говорили?

– О, Ричард, в данный момент это совершенно неважно.

– Прошу прощения. – У него возникло чувство, будто его отчитали, как Найджела Брюса в роли доктора Ватсона отчитывал строгий Холмс Бэзила Рэтборна[46].

– Знаете, я раньше работала на другого мсье Граншо, – продолжила Мари, – того, который пропал.

– Горбуна? – Ричард был решительно настроен не оставаться в стороне.

– Полагаю, что так, мсье. Но он был таким милым и очень добрым ко мне, когда скончалась моя мать; всегда следил, чтобы у меня все было в порядке.

– Не то что мсье le juge, да?

– Да, мадам, полная противоположность. В нашем городке ходила шутка, что единственный способ отличить одного близнеца Граншо от другого…

– Я и забыл, что они близнецы.

Он просто думал вслух, но Валери в ответ наградила его таким взглядом, который буквально кричал ему держать язык за зубами, отчего Ричард почувствовал, что его место – на диване с Паспарту, в роли еще одного чучела.

– И что за шутка, Мари? – спокойно обратилась Валери к девушке.

– Что единственный способ различить близнецов Граншо – это душевность.

Последовало короткое молчание.

– Я чего-то недопонимаю? – уточнила Валери ровно.

– У одного она есть, а у другого – нет, – вставил Ричард с таким видом, словно выкладывал козырную карту. – Я прав, да? – быстро и немного нервно уточнил он.

– Да, мсье.

Ричард с довольным выражением откинулся на спинку стула.

– Это не особо смешно, – раздраженно заявила Валери. – Так, значит, раньше вы работали на мсье Граншо?

– Горбуна? – без необходимости повторил Ричард.

– Да, но по понятным причинам, когда он исчез, заняться там стало нечем.

– И некому стало платить вам.

– Точно, мадам.

– Могу я спросить, – Ричард едва не поднял руку, – когда, по вашему мнению, он исчез?

Теперь Валери одарила его взглядом, в котором, вероятно, впервые читалось, что Ричард сказал что-то стоящее, и он испытал секундную радость.

– С месяц назад, может, больше.

– А могли бы вы сказать поточнее?

– Нет, извините. Мсье частенько отсутствовал, когда я приходила убираться, но всегда оставлял конверт с деньгами. По пятницам. Конверты обычно лежали на комоде в прихожей, если мы не встречались. А потом их не стало.

– И что вы сделали?

– На вторую пятницу без конверта, то есть денег, я рассказала офицеру Боннивалу.

– А он что сделал?

– Ничего. Он заявил, что тот – глупый старик, играющий в дурацкие игры, и что он не собирается тратить драгоценное время и ресурсы полиции…

– Обед и подметки, – ядовито прокомментировал Мелвил, вызвав улыбку у Мари.

– Он сказал, что спросит судью, что тот собирается делать, а через несколько дней Боннивал сообщил, что судье нужна помощь по дому: уборка, стирка и прочее. – Она выглядела виноватой. – Мне, нам нужны деньги.

– О, это вполне понятно, моя милая. – Валери похлопала ее по руке. – Абсолютно понятно.

– А я кое-чего не понимаю, – вмешался Ричард, кинув извиняющийся взгляд на Валери. – Чем мы можем помочь? В чем именно вам требуется помощь?

Мари с Мелвилом переглянулись; состоялось безмолвное обсуждение того, кому предстоит все объяснять.

– Меня преследуют, – произнес Мелвил голосом без малейшего намека на страх, наоборот, с долей радостного волнения, и гордо выпятил челюсть, как переигрывающий актер.

– Преследуют? Но кто? – спросила Валери с блеском в глазах, который Ричард за пару дней их знакомства научился узнавать как опасный.

– Мужчина и женщина, моложавые.

Ричард и Валери переглянулись, и в их безмолвном обсуждении все неизбежно сошлось на Риззоли.

– С каких пор? – спросил Ричард с утомленным видом дежурного сержанта полиции на пороге пенсии.

– Знаете, это довольно забавно, – вмешалась Мари. – Я убиралась у судьи – хотя там на самом деле не особо много работы – и попросила Мелвила отправить письмо.

– Просто счет за электричество, – быстро вставил тот.

– А когда он вернулся, я и говорю: мол, знаешь, по средам мой мсье Граншо обычно отправлял свои письма. Каждую среду, без исключений. Письма из почтового ящика забирают в четыре сорок пять. Мсье приходил в четыре сорок четыре в любую погоду и отдавал свое письмо в руки почтальону. Сам того не зная, Мелвил сделал то же самое.

– Я сначала не заметил этих людей, но, когда почта уехала, они пошли за мной до самого дома судьи, где я ждал Мари. А сегодня утром они были в поезде на Тур и проводили меня до работы.

Ричард был потрясен; он и сам не заметил, когда его жизнь стала так похожа на шпионский роман.

– Но вы ушли от них? – Валери так разволновалась, что схватила руку Мелвила, лежавшую на столе.

– Да, мадам, – ответил он гордо и кивнул на сумку, которую до этого бережно пристроил на стол.

Он не спеша открыл ее, как фокусник, затягивающий момент. В ней оказался костюм цыпленка в рост человека, с гордо покоящейся сверху головой. Последовало неловкое молчание.

– Вы нарядились цыпленком? – медленно спросил Ричард, словно обращаясь к слабослышащему. – И так смогли от них оторваться?

Он вовсе не хотел показаться скептиком, но это все было на грани абсурда.

– Я актер, мсье. – Мелвил произнес это так, как могут только актеры, со смесью гордости и вызова, на что Ричард с пониманием кивнул: об этом-то он догадался.

– Играете цыпленка? – уточнил он, как можно тщательнее скрывая скепсис.

– Я в поиске, но без работы не сижу! – Мари крепче сжала его руку. – Работаю у Мсье Яйца в Туре, – добавил он мрачно. – Раздаю листовки на улице.

– Нам нужны деньги, мсье, – отчаянно выпалила Мари.

– Нужны деньги, – повторил Мелвил.

– Да-да. – Ричард знал, что Валери вскипает, как чайник, и точно не одобрит этих лирических отступлений. – Но как вы оторвались от Ри… той пары, которая вас преследовала?

К Мелвилу тут же вернулась уверенность в себе.

– Ну, я зашел в ресторан, убедившись, что они идут следом, затем ушел в подсобку и переоделся в свой костюм. Покинув подсобку, прошел прямо у них под носом и с тех пор их не видел.

Мари снова сжала его руку и улыбнулась ему; Валери все так же сжимала его вторую руку, а Ричард представлял себе Мелвила, убегающего от погони по старинным готическим улочкам Тура в костюме громадного цыпленка под звуки цитры из «Третьего человека»[47], раздающиеся на заднем плане. Он улыбнулся про себя, но тут же выбросил это из головы, опасаясь, что Валери заметит.

– Вам очень повезло, – сказала Валери, – и сработано отлично. – Она перевернула его руку, взявшись чересчур пристально изучать ее. – Извините, – произнесла она, – небольшое увлечение. Вы были болезненным ребенком? Линия жизни у вас слабая.

– Да, отлично сработано. – Ричард почувствовал, что ситуацию пора спасать, поскольку даже сдержанному Мелвилу Санспойлу требовалось восстановить душевное равновесие после обрушившегося на него града странных вопросов.

– Я знаю, что судья хочет, чтобы вы нашли его брата… – начала Мари.

– Да, кстати, так что он сказал про нас? – Ричарда до сих пор цепляла эта мысль, хотя он понятия не имел почему.

– Я же сказала, это не важно. Продолжайте, моя милая.

– В общем, можно Мелвилу остаться здесь ненадолго? Я очень беспокоюсь за него и думаю, что здесь, с вами, он будет в большей безопасности.