Утопия на марше. История Коминтерна в лицах

Троцкий рассчитался с Коминтерном накануне высылки за рубеж так, как только он умел, — вонзив в каждого из руководящих деятелей пучок отравленных стрел. По стилистике и смыслу это напоминало политическое завещание Ленина, но охарактеризованные им фигуры не тянули на масштаб лидеров большевистской партии. Согласно логике Троцкого, все они были «непромокаемые, не горящие в огне и не тонущие в воде большевики из отеля „Люкс“», многие из них (вроде Бела Куна или Отто Куусинена) провалили революционные выступления в собственных странах и «продолжали свое барахтанье вокруг да около революции»[1097]. Характерно, что в этом Пантеоне наоборот Сталин и Бухарин были погребены отдельно, очевидно, для Троцкого они все же проходили по иному ведомству.

Уже оказавшись за границей, герой нашего очерка продолжил свою борьбу с ветряными мельницами, не щадя никого и ничего. Публикации документов оппозиции на иностранных языках привлекали все меньше внимания, несмотря не то, что за их перевод и издание принимались политические единомышленники. Представляя французскому читателю свою критику программы Коминтерна, изгнанник подчеркивал, что она «не утратила ничего от своей актуальности. Наоборот. Все роковые ошибки проекта остались на своем месте: они только юридически закреплены и превращены в символ веры». «Программа теоретически несостоятельна и политически вредна», — утверждал Троцкий. Это подразумевало, что его поправки к ней являлись состоятельными и полезными, хотя на самом деле они не предлагали коммунистам ни покаяния, ни альтернативного курса.

Ничтоже сумняшеся наш герой переходил на личности, назвав участников конгресса безвольной и покорной массой. «Всё это рекруты нового политического курса и агенты нового организационного режима. Обвиняя меня или, вернее, подписываясь под обвинением меня в нарушении ленинских принципов, делегаты VI конгресса обнаружили гораздо больше покорности, чем ясности теоретической мысли и знакомства с историей Коминтерна»[1098]. Подобные установки и личное высокомерие не оставляли Троцкому шансов на сплочение своих сторонников, сопоставимое с былыми и существовавшими на тот момент рабочими Интернационалами.