Утопия на марше. История Коминтерна в лицах

В очередной раз уклонившись от открытого столкновения с большинством Политбюро по германскому вопросу, Зиновьев отказался прервать отпуск на водах в Боржоми, предоставив остававшимся в Москве Пятницкому и Бухарину самостоятельно принимать решения по немецкой компартии.

В его отсутствие был избран жесткий курс, согласованный со Сталиным. 28 июля 1925 года вопрос стоял на закрытом заседании Президиума ИККИ. 5 августа Пятницкий телеграфировал Зиновьеву и Сталину: Тельман согласен возглавить партию, он выедет в Москву сразу же после конференции левых, где будет защищать линию ИККИ[863]. После съезда изгнанные с руководящих постов Фишер и Маслов не решились ехать с покаянием в Москву, отправив для отчета в Исполком функционеров второго эшелона, в том числе Неймана, активно боровшегося за место «серого кардинала» при Тельмане. Их проработка в Президиуме продолжалась два дня, 28 и 29 июля, и завершилась полным покаянием: немцы «внесли декларацию с признанием всех своих ошибок и обязательством бороться самым решительным образом против личной диктатуры в ЦК, за исправление ошибок и за осуществление коллективного руководства в партии»[864].

Судьба Рут Фишер была предрешена — ее оппоненты завалили Исполком письмами, в которых сообщали о том, что она «без сомнения примет бой и использует все средства сопротивления и саботажа». Их вывод не отличался оригинальностью: «Для нашей узкой группы совершенно неопровержимо следующее: Маслов и Рут Фишер должны выйти из состава Политбюро, до этого в партии не будет никакого покоя и нельзя будет проводить в жизнь решения Коминтерна»[865]. Вернувшиеся после Берлинского съезда в состав ЦК «спартаковцы» сообщали в Москву, что партия превратилась у руины, «руководящая группа очень неработоспособна и не проявляет решительности к борьбе», «Рут хитрит», а «ЦК представляет собой дискуссионный клуб, находящийся под влиянием берлинских группировок»[866].

Противников «левых» поддержал и набиравший влияние в Коминтерне Мануильский. Из Берлина он докладывал лидерам РКП(б), что «Рут потеряла доверие организации, ухватилась за поездку в Москву как за средство к спасению. Будет у вас искать компромисса, который только задержал бы разрешение кризиса»[867]. Как только низвергнутая с пьедестала богиня оказалась в Москве, мышеловка захлопнулась, тот же Мануильский потребовал «ни при каких условиях не возвращать Рут в Германию. Она элемент гниения и разложения»[868].

Завершение истории с «левым» руководством КПГ совпало с падением самого Зиновьева. В ходе первых заседаний Президиума ИККИ в 1926 году Рут Фишер, все-таки прибывшая в Москву, отказалась давать показания в связи с тем, что не имеет свежей информации о состоянии дел в партии. Позже она обманом вернула свой германский паспорт и отбыла на родину, где распрощалась с коммунистическим движением. Председатель Коминтерна запоздало включился в общую кампанию обличения «левых», но это ему уже не помогло — окончательное решение о внутрипартийном положении в КПГ было принято после речей Сталина и Бухарина на внеочередном заседании Президиума 22 января 1926 года, что позволило не приглашать на него формального лидера международной организации коммунистов.