Утопия на марше. История Коминтерна в лицах

О последнем факте говорилось как о язве, разъедающей организм коминтерновских секций, и говорилось открытым текстом (напомним, что радековские «наброски» не были предназначены для публикации): «Организационный поворот Коминтерна требует прекращения политики содержания партий субсидиями, особенно в тех странах, где партии легальны и могут содержать самих себя. Эти субсидии были необходимы в период непосредственных революционных возможностей, когда партиям приходилось пытаться охватить огромные массы… Теперь содержание партии — это содержание бюрократии, независимой от партии. Бюрократия эта не позволяет партии развить собственную внутреннюю жизнь, боясь, что будет смещена. Но, справляясь великолепно с функцией удушения жизни партии, она неспособна быть хотя бы только проводником решений Коминтерна, ибо это требует интимной связи с массой. Без ликвидации субсидий на содержание этой бюрократии все прочие реформы являются утопией»[555].

Разумные мысли о предоставлении партиям большей самостоятельности в кадровых и финансовых вопросах сочетались в документе с традиционным призывом к усилению руководящей и направляющей роли Исполкома. Радек обвинял этот орган в недостаточном контроле над отдельными секциями Коминтерна, самоустранении от оперативной реакции на ключевые для той или иной страны события. В случае с Болгарией и Эстонией это были неудавшиеся попытки революционных выступлений, в случае с Германией — неразумная тактика КПГ на президентских выборах, приводившая на первый пост в этой стране престарелого фельдмаршала Гинденбурга, деятельность которого станет роковой для веймарской демократии.

Луч света забрезжил в политической карьере Радека в начале 1926 года, когда после поражения ленинградской оппозиции на Четырнадцатом съезде ВКП(б) под ударом оказался его главный оппонент — Зиновьев. До сих пор остаются в ходу исторические легенды, согласно которым Радек вынашивал идею союза Сталина и Троцкого против Каменева и Зиновьева[556]. Реалии выглядели иначе. Сталин действительно вспомнил о «мастере тайных поручений» и попытался перетянуть его на свою сторону, уговорив новое руководство КПГ на его реабилитацию и отправку в Германию. «На днях я натолкнулся на решительное сопротивление делегации, причем двукратная беседа с нею не привела ни к каким положительным результатам», — с сожалением сообщал он Радеку 20 февраля 1926 года[557].

Память о совместной борьбе накануне несостоявшегося германского Октября облегчили Радеку вступление в ряды «объединенной оппозиции». Он стал одним из ее главных экспертов по международным вопросам, хотя в отличие от Зиновьева и Троцкого ни разу не получил возможности выступить с изложением ее платформы на пленумах Исполкома Коминтерна. В пылу борьбы с фракцией Сталина — Бухарина Радек прибегал к весьма оригинальным методам, вплоть до карикатурного высмеивания оппонентов[558], однако все они имели тот же нулевой эффект, что и его октябрьский ультиматум 1923 года.