Слова без музыки. Воспоминания

Кругленький, любезный Алла Ракха, которому тогда было лет сорок восемь, был великолепный музыкант. Пальцы у него были короткие, но очень сильные. Он виртуозно владел так называемой «калькуляцией». Исполняя свои ритмические секвенции, он мог втискивать их в таал как ему только вздумается, а способов калькуляции было бесконечно много. В таале из восемнадцати тактов содержались цепочки нот, некоторые — с фразами из трех нот, некоторые с фразами из четырех нот, некоторые с фразами из двух нот. Алла Ракха всегда знал, в какой точке таала находится. Вот одна из его любимых проделок: чтобы поддразнить слушателей, он притворялся, будто дошел до конца таала, а затем перескакивал через концовку и снова оказывался в середине таала. Так он проделывал четыре или пять раз, а когда все-таки снова доходил до начала таала — когда мелодия достигала начальной точки и в такте «сам» (так называется первый такт) все сходилось, это можно было понять по реакции аудитории. Слушатели все разом громко, облегченно вздыхали. Обаяние музыки — еще и в таком озорстве.

Я задался целью объединить все три элемента — гармонию, мелодию и ритм — в единое выразительное музыкальное средство. Первый этап этой работы занял семь лет: начался в 1967 году, закончился в 1974-м. Я знал, что в Нью-Йорке мне придется самому исполнять эту новую музыку, самому знакомить с ней публику. Мои первые встречи с профессиональными музыкантами в Париже убедили меня, что от них помощи ждать нечего. Собственно, они практически выгнали меня из Парижа взашей. Услышав музыку, которую я написал для постановки Беккета, мои французские друзья сказали: «Mais ce n’est pas la musique». «Но это же не музыка».