Зловещий миттельшпиль

Глава двадцать шестая. Будущее наступило

/8 мая 2022 года, г. Санкт-Петербург, проспект Крузенштерна/

— Что происходит? — тихо спросила Шув.

— Я с тобой пришёл, — ответил я шёпотом. — Заползай в кусты, вздумаешь сбежать — найду и уничтожу без жалости.

— Да поняла я, поняла... — ответила лысая девушка и змейкой поползла поглубже в кусты.

Тон выдаёт, ох, выдаёт. Не поверил ей, поэтому вытащил из подсумка хомут и пополз за ней.

— Эй, ты чег... — начала она, но я перебил её действиями.

Скрутил ей руки, чтобы не вздумала выкинуть чего-нибудь.

— Зачем? — спросила она со смесью недоумения и лёгкой обиды в голосе.

Перестрелка, тем временем, набирала обороты. Был задействован ручной пулемёт, а гранаты эти неизвестные затейники решили совсем не экономить. Но надо разведать, чтобы знать, с чем предстоит иметь дело. Лучше всего это можно сделать с высоты.

Опускаю безмолвствующую Шув на землю, после чего продеваю свою голову через её сцепленные руки.

— Сейчас побудешь Мэри Джейн, — усмехаюсь я. — Ногами обхватывай, чтобы не болтаться по воздуху.

Шув оказалась очень близко к моему лицу, она что-то хотела сказать, но я, в этот момент, прыгнул и зацепился за отлив окна первого этажа. Поэтому вместо слов девушка сумела только испуганно всхлипнуть и всё.

Промышленный альпинизм — моё главное увлечение, начиная с прошлого месяца. Развитые мышцы древнегреческого героя позволяют долго висеть на пальцах, а великолепная координация помогает быстро и просто строить совершенно нетипичные маршруты подъёма и спуска.

Мне потребовалось около шести минут, чтобы забраться на крышу семнадцатиэтажного здания. Слышал, пожарные имеют нормативы на подъём со штурмовой лестницей, но у них дело ограничивается только четырьмя этажами. Но это логично, потому что дальше идёт уже очень неоправданный риск для здоровья и жизни.

— А лестница?! — спросила Шув, державшая вопрос в себе до самого окончания подъёма.

— Долго, — ответил я и разрезал хомут.

Иду к краю крыши и ложусь, чтобы не особо отсвечивать для потенциальных наблюдателей. Семнадцатый этаж, но застройка плотная, по направлению к месту перестрелки ничего не слышно.

— Вставай, идём дальше, — позвал я Шув.

— Кинг-Конг, б№%дь... — произнесла она, вставая на ноги. — Куда идём?

— Много вопросов, мало действия.

Спрыгиваю с надстройки техэтажа на крышу следующего корпуса, а затем перестаю слышать за спиной шаги Шув.

— Ты чего там? — оборачиваюсь я.

— Тут же целый этаж! — возмутилась она. — Помоги мне спуститься!

— Как ты выживала все эти дни? — спросил я. — Прыгай давай!

— Эм... — замялась она. — Можешь... словить меня?

— Твою мать... — вздохнул я.

Не так давно собиралась зарезать меня парными гросс-мессерами, а теперь «можешь словить меня?»...

Протягиваю руки, после чего жду, пока Шув решится на прыжок. Где-то через полминуты колебаний, она решилась, закрыла глаза и прыгнула. Ловлю её и ставлю на землю.

— Впереди ещё уйма таких подъёмов и спусков, — сообщаю я ей.

— Тогда тебе придётся на ручки меня взять, — заулыбалась Шув.

Я всего лишь хотел по-быстрому посмотреть на перестрелку, чтобы разобраться, кто и что, а главное — зачем, но очень быстро всё это превратилось в бессмысленный цирк с тасканием не приспособленной ни к чему айтишницы по крыше...

Всего я насчитал семь пристроек техэтажей, через которые пришлось буквально перетащить Шув. Зачем я вожусь с нею? Не проще ли было её прирезать?

— Обосраться... — тихо прошептала девушка, когда мы дошли до края крыши и вгляделись в панораму города.

На улице Кораблестроителей, сильно выделяющейся элитными многоэтажками, плотно понатыканными вдоль дороги, происходила настоящая война.

Две противоборствующие силы, одна в серой форме, а другая в зелёной, сражались за ларёк шавермы. То есть, бой шёл у изрешеченного ларька, а так у меня нет информации о том, является ли он конечной целью.

— Лежи спокойно, без резких движений, — предупредил я Шув.

Вытаскиваю мобилу и приближаю место действия через камеру. Дрожит рука, сука, что особо чувствуется на максимальном зуме, поэтому упираю телефон в крышу и из такого положения вновь навожу камеру на сражающихся.

Серыми оказались всамделишные фашисты, вооружённые своими знаменитыми МП-40, а также Карабинами 98к, ну и пулемёт в наличии. Лежат на трассе, среди немногочисленных остовов машин и стреляют куда-то в направлении противника.

Зелёными оказались красноармейцы, вооружённые отечественными образцами вооружения, винтовками Мосина, ППШ-41 и ДП.

Иронично будет, если они ещё не поняли, что уже в другом мире...

Местом, откуда они пришли, как я понимаю, является отсутствующий кусок дорожного полотна, что к юго-западу, где-то 100×70 оттяпало в ином мире и принесло нам баррикады, иномирное дорожное полотно, сгоревший советский лёгкий танк, а также половину танка «Пантера».

Перенос в другой мир не послужил веским основанием для прекращения огня: садят друг по другу из всего, что есть, перебрасываются гранатами, ругаются громко, матами. Похоже, мне нужно вмешаться...

Отползаю и ищу взглядом что-нибудь, на что можно будет упереть свой автомат. Ничего свободно лежащего не нашлось, поэтому я вырвал кусок рубероида, скатал его в рулон и приспособил под опору на краю крыши.

Стрелок из меня так себе, но тут расстояние что-то около двухсот метров — во что-то могу попасть. Эх, надо бы обзавестись лазерным дальномером. Точно знаю, что давно существуют решения, не занимающие слишком много места в рюкзаке.

Раскорячиваюсь, как учили в армии, выставляю прицел на двести метров, после чего начинаю выцеливать немецкого пулемётчика. Ах, чуть не забыл...

Перевожу флажок на одиночные, а то кончится боекомплект АК — мне потом из трофейных М4 стрелять, что ли?

Выстрел. Пуля пролетела над пулемётчиком, вздыбив пыльный султанчик на асфальте. Делаю поправку и стреляю ещё разок.

Дичь, конечно. Он ничего мне не сделал, этот пулемётчик, но время сейчас такое... Ну и фашист, в конце концов. Если фашист, значит должен умереть. У нас фашисты могут пребывать только в одном состоянии и это состояние не живое.

Вторая пуля легла совсем рядом, но пулемётчик начал что-то подозревать ещё после первой. Ужиком он начал отползать, а я решил, что упущу сейчас и перешёл на превозмогание большой статистикой.

Третья, четвёртая, пятая пуля — всё мимо. Стрелять не умею особо, в армии старались научить, но мои шестьдесят из ста считались приемлемым результатом. Но когда это было-то? Эх.

Шестой выстрел, больше благодаря удаче, поразил немецкого пулемётчика в левую ногу, он начал орать, но ползти не перестал. Семь, восемь — рядом, а девятая прошила вражескую поясницу. Вроде бы готов. Для надёжности даю ещё три выстрела, но уверенно промахиваюсь. Двести метров — это много для человека, которого учили стрелять на сто. Не должно быть особой разницы, но я её прямо чувствую.

Переключаюсь на автоматчиков, но обо мне уже все узнали и поняли, поэтому в сторону моей крыши полетели пули. Ой-ой.

Хватаю рубероид, отползаю, затем альфа-перекат, затем ещё раз отползаю и снова альфа-перекат. Как глотнувший каплю энергетика таракан, преодолеваю метров пятьдесят на четырёх костях, после чего жду.

— Что происходит, Дим? — тихо спросила вжавшаяся в крышу Шув.

— Немцы происходят, — ответил я. — Лежи тихо, голову не поднимай.

Над крышей жужжали пули, но быстро перестали, потому что красноармейцы перешли в контратаку. Надо поддержать.

Выползаю на новом месте, ставлю рубероид и сразу вижу, как облицовка канта крыши взрывается облаком из керамической крошки и пыли. Да-да, я же один тут умный хожу, вундеркинд, остальные ведь тупые и поэтому подумали, что я ушёл совсем...

Но делать нечего, поэтому решительно целюсь в единственного немца, который занят исключительно мною. У него карабин 98к, продольно-скользящий затвор, он уже промахнулся, сейчас дёргает ручку затвора и досылает новый патрон в приёмник.

Открываю частый одиночный огонь, не обязательно попадать, достаточно подавить, заставить нервничать и мазать, а потом статистика скажет своё суровое и неотвратимое слово.

Всё мимо, но немчик проникся ситуацией и кристально чётко понял, что по нему лупят не из простого автомата. Хотя, будь у меня ППШ, давно бы закончили.

Пока я демонстрировал всему миру свою бездарность, немец успел заползти за остов какой-то Хонды, разобранной прямо на месте, чтобы не везти лишний металлолом. Скорее всего, искатели Коммуны постарались.

— Ха! — выдохнул я по итогу очередного выстрела.

Это не игра, нехорошо так радоваться удачному попаданию, но ничего не могу с собой поделать. Пуля угодила куда-то в область шеи высунувшегося немца, отчего на асфальт брызнула тугая струя тёмной крови.

Красноармейцы решительно жали, их поддерживал ДП, установленный на капот разбитого в хлам Мерса.

Немцы грамотно отступали, хотя изначально расклад был почти полностью в их пользу. Их было больше, автоматчиков у них было больше, а ещё гранатами их фюрер не обделил...

— Три неловких поворота и коза, м-хм, Федота, — произнёс я и открыл огонь по гренадеру.

Тот отчаянно бросал гранаты, стараясь погасить натиск, но дело его гиблое, а я ещё больше его усугубил. Когда ствол начал плевать трассерами, что свидетельствовало об исчерпании боезапаса, одна из пуль попала гренадеру в руку, после чего он уронил гранату и пополз прочь. Граната не взорвалась, то есть он её не взвёл, и это очень жаль.

Вся «грамотность» из отступления немцев как-то внезапно испарилась, после чего они банально побежали, каждый спасая свою личную тушку.

Наши не стали медлить и бросились в погоню, расстреливая врагов в спину. Я перезарядил АК и поддержал это дело, но без особого успеха.

Пара-тройка сумела скрыться во дворах, но основную массу фашистов перебили.

— Эй, боец! — помахал мне рукой усатый дядька в форме с красными петлицами.

Значит, до 1943 года — это я прекрасно усвоил из общения с красноармейцами в Коммуне...

Машу ему в ответ.

— Чьих будешь?! — крикнул дядька.

— Папкиных и мамкиных! — отвечаю я ему. — А вы чьих будете?!

Красноармеец усмехается, после чего жестом руки зовёт к себе.

— Спускайся давай! — крикнул он мне. — Поговорить надобно!

— Вы только не стреляйте, а так обязательно поговорим! — отвечаю я. — И я не один, девушка со мной!

Встаю и разворачиваюсь к Шув. Та уже сидит и потрясённо смотрит на меня.

— Идём, — говорю я ей.

— Ты всерьёз? — удивлённо спрашивает она.

— А чего такого-то? — удивился уже я.

— Ну это же иномирные, сам знаешь... — невнятно произнесла она. — Непонятно, что от них ждать...

— Идём-идём, — пошёл я к двери на лестницу.

Пришлось применить силу, потому что дверь была заперта, но она оказалась неспособна остановить меня. Выбив замок, я сразу же столкнулся с оглушительной и ослепительной трупной вонью.

— Нам другую дверь, — поморщился я.

В итоге, спуск осуществляли через третью дверь, где воняло, но не так душераздирающе, как в предыдущих двух. Из квартир, скорее всего, несёт, причём не только мертвечиной, но и всякими скоропортящимися штуками. Гниющие холодильники — бич этого города...