Поцелуй Лилит

— Жозеф, но ведь тебя, в Кейптауне, ждет семья… — попытался возразить Массиньи.

— Ты можешь помочь мне сейчас только одним способом — оставить меня наедине с собой. Я прошу тебя.

Мигель снова попытался возразить, но не произнес ни слова. Посмотрев в глаза собеседнику, в которых сейчас можно было прочитать лишь грусть и уныние, он направился к выходу. Когда он уже покидал это помещение, сзади послышалось рыдание Сентонжа. Услышав это, он лишь ускорил шаг. Безразлично следуя через городские кварталы, Массиньи желал одного — забрать свои вещи из гостиничного номера, и с билетом, который ему дал Хорхе, еще за день своего исчезновения, отплыть на сегодняшнем теплоходе.

Город казался пустым, но, одновременно, здесь можно было почувствовать некую невидимую суету, иллюзия которой создавалась шумом людей и машин, доносившимся из портовой части города. Когда Мигель вошел в холл отеля, здесь был лишь управляющий, который избавлялся от каких-то бумаг. Еще недавно в городе работало несколько десятков гостиниц, но теперь этот отел был одним из последних. Управляющий с абсолютным безразличием отнесся к этому человеку, в одежде, испачканной глиной и солью, с окровавленной повязкой на голени. Мигель прошел через пустой коридор, бросив лишь безразличный взгляд в сторону открытых дверей в давно уже освобожденные номера.

Зайдя в номер, Массиньи, не расходуя драгоценное время, занялся сбором личных вещей. Когда сумки уже были собраны, он услышал какую-то суету, за дверье номера. Резким движением открыв дверь, он увидел перед собой Патрика, о существовании которого он едва ли помнил.

— Какая неожиданность — отошел на час, промочить горло, а тут и ты, приятель появился.

Мигель попытался оттолкнуть О'Хару, но только сейчас заметил, что его собеседник держит в руках пистолет.

— Приятель, пришло время расплатиться с тобой за те шесть недель, которые ты бездельничал.

— Я не знаю о чем ты, — резко отрезал Массиньи. — Ты и твой босс — знатные шутники. Не существует никакого Лукрецио Катани, как и, верно, не существует картины «Проклятие Каина».

— Ты наивно полагаешь, что кому-то еще нужен в этом мире? — усмехнулся ирландец. — Дон Дженовезе очень недоволен твоей работой и просил об этом передать.

Массиньи не мог понять, шутит ли его собеседник или же действительно готов на преступление. Теперь собеседник Патрика не мог себе оставить лишнее время для размышлений. Взяв ключ от номера, он зажал его между пальцами. Нырнув в карман, он достал оттуда небольшой листок с какими-то бессмысленными записями и протянул его Патрику.

— Твоему хозяину было бы интересно это прочитать, — произнес Мигель, интригуя своего собеседника.

О'Хара не мог ничего прочитать, но, приблизившись, начал рассматривать этот листок. Когда он понял, что это лишь квитанция из одного из оранских магазинов, было уже поздно. Резким ударом в скулу, Массиньи свалил своего противника. Пока Патрик, упав на колени, стонал от боли в пробитой щеке и, судя по всему, поврежденной скуле, его противник с легкостью проскочил мимо. Оставив сумке в номере, Мигель побежал по коридору. Спустившись по лестнице в холл, он уже не увидел здесь управляющего, самое присутствие которого могло бы стать препятствием на пути Патрика.

Когда Массиньи оказался у выхода из гостиницы, он услышал за спиной несколько выстрелов — пули раздробили деревянные элементы дверей. Мигель бросился в длинный узкий переулок, прогулки по которому были когда-то столь приятными. Сейчас это место было совершенно пустым, и ему ничего не оставалось, кроме как, пригнувшись, бежать по переулку. О’Хара, следуя быстрым шагом, не целясь, стрелял в свою жертву. Он шел, напевая себе что-то под нос.

Пока Мигель бежал по переулку, его преследователь успел два раза перезарядить пистолет. Пролетавшие мимо пули застревали в стенах и подоконниках. Впереди можно было рассмотреть широкую улицу, которая пересекая город с юга на север, разделяла на две части и этот, мощенный брусчаткой, переулок. Когда Массиньи перебежал через эту, на удивление, пустую улицу, ему показалось, что стрельба прекратилась.

Это удивительное спокойствие продлилось несколько секунд, после которых Мигель, в правом ухе, услушал пронзительный свист, через несколько секунд, превратившийся в, словно дробящий листы металла, звон. За звоном последовала боль, плавящая его разум. Массиньи споктнулся и упал на ступеньки входа в какой-то дом. Его правое ухо уже не воспринимало какие-либо звуки, а острая боль превратилась в сверло, словно пробивающего проход в сознании. Он чувствовал, как теплая липкая кровь стекает по его шее.

Лишь теперь осознав, что это был первый прицельный выстрел Патрика, он повернулся в его сторону. Ирландец, продолжая что-то напевать, спокойным шагом пересекал улицу, разделявшую надвое переулок. Улыбаясь, но спокойно перезаряжал пистолет. О'Хара уже практически достиг брусчатки переулка, но нечто, словно молот исполин, ударило его и понесло, словно тряпичную куклу, вниз, в сторону моря. Это был военный грузовик, водитель которого даже не попытался остановиться. Патрик, вероятно, погибший еще в момент удара, уже исчез из обозрения Мигеля.

По улице двигалась колонна — мощные военные тягачи направлялись куда-то в сторону моря. Очевидно, это были грузовики Фронта, но Мигель едва ли мог догадаться, зачем они приехали в город. Ожидая, пока пройдет вся колонна, поднявшись, он насчитал двадцать один грузовик. Стоя оперевшись на стену дома, он почувствовал чье-то прикосновние к своей спине.

— Не ожидал меня снова здесь увидеть? — с улыбкой произнес Теодор. В здоровой левой руке он держал пистолет, которым, по словам его отца, он неплохо владел.

— Действительно, неожиданная встреча, — его собеседник попытался выдавить из себя улыбку, но тут же скривился от резкой боли, снова пронзившей правое ухо.

— Наклонись, — произнес младший Ортега. Внимательно рассмотрев рану собеседника, он продолжил. — Пуля задела твою голову по касательной — у тебя, немного выше уха, рана, между краями которой поместится указательный палец.

— Хуже всего, что я правым ухом сейчас ничего не слышу.

— Все не так страшно. Видимо, справа от твоей головы прошло несколько пуль: одна задела твою голову, а другая прошла прямо рядом с ухом. Впрочем, — продолжил сын Хорхе. — У тебя просто разорваны барабанные перепонки — за пару недель заживет.

— Эти грузовики… Это ведь муджахиды? Что они здесь делают?

— Нет, — покачал головойт Теодор. — Ты вообще знаешь, какое сегодня число?

— Пятое июля, — удивленно ответил Мигель.

— Вчера, то есть, четвертого июля, в Оране официально объявили о независимости Алжира. Сам документ был, видимо, подписан ранее, но в официальных средствах массовой информации объявили только вчера, в том числе, и по французским телеканалам. А что касается тех грузовиков — возможно, это новые официальные войска Алжира.

— Дьявол… — скрипя зубами, произнес Массиньи. — Я должен тебе сказать, что вся группа Гоулд уничтожена. Выжили только я и Франц, но Вулкан сейчас в отчаянии и помочь ему вряд ли возможно.

— Странно, но меня здесь ничего не удиявляет, — пожал плечами Теодор. — Ладно, удачи тебе, друг. У меня теперь свой путь, — похлопав собеседника по плечу, он направился в противоположную, от отеля, сторону.

— Куда ты сейчас? Твой отец хотел бы видеть тебя сейчас во Франции…

— Сначала, попытаюсь найти Жозефа, а затем отправлюсь на поиски отца.

— Безумие, — бросил Мигель. — Ты не знаешь, жив ли Хорхе. Но я знаю одно — он был бы очень огорчен, если бы узнал, что никто не удержал его сына от этого бессмысленного порыва.

— Меня сейчас бессмысленно отговаривать… Увы, — покачал головой младший Ортега.

— А это? — Массиньи кивнул на загипсованное предплечье собеседника. — С одной рукой ты недалеко уйдешь.

— Одна рука — один пистолет, — рассмеялся Теодор, как и отец, несерьезно восринимая сложные ситуации, — Гипс снимут через девять дней — так что, скоро будет возможность взяться за что-нибудь потяжелее.

— Без сомнения, ты такой же, как и твой отец, — выдавил из себя улыбку Мигель. На его глазах рушилось будущее человека, которому он сейчас не мог помочь.

— Знаешь, друг, — произнес Теодор, в последний раз повернувшись в своего собеседника. — Когда это все закончится, мы обязательно выпьем пиво с сидром, — собеседники рассмеялись.

Едва скрывая огорчение, Мигель мог лишь безмолвно смотреть в путь, уходящему товарищу, пока тот не исчез за поворотом. Массиньи хватило нескольких минут для того, чтобы добраться до здания гостиницы, но здесь он увидел лишь пламя огня, вырывавшееся из окон на втором и третьем этажах, за которым с безразличием наблюдали управляющий и несколько зевак.

— Что происходит? — с недоумением спросил Мигель.

— Кто-то подорвал газовые коммуникации. Взрыв был незначительным, но огонь начал слишком быстро распространяться…

— Почему вы не позвонили в пожарную охрану? — Массиньи был в ярости.

— Пожарной охраны больше нет, ведь вчера мы проснулись в другом государстве.

Оттолкнув управляющего, Мигель вбежал в здание. Убегая от Патрика, он оставил в номере свои сумки, в которых были его рисунки и фотографии Фабьенн. На первом этаже было не так много дыма, но когда поднялся на второй, то увидел лишь стену огня. Газовые трубы были взорваны то ли на втором этаже, то ли на третьем. Какое-то время Массиньи пытался бороться с огнем, но терпеь он мог рассмотреть, что его номер уже находится в эпицентре пожара. Всего лишь, в нескольких метрах от него, огонь безжалостно пожирал фотографии и рисунки — столь дорогие для него, единственные в своем роде, изображения Фабьенн.

Когда в коридоре уже стало невозможно находиться, Мигель выбежал на улицу. Нащупав в кармане билет, он направился в портовую часть города. Возле пассажирского терминала было немало людей: одни безмолвно ожидали свой рейс, другие вслух жалели о том, что не вылетили из Алжира на самолете, третьи — обсуждали загадочную колонну грузовиков, проехав портовый район, направившуюся на северо-восток.

До отплытия теплохода, на котором должен был отправиться Мигель, оставалось тридцать четыре минуты. Посадка была возможной уже на протяжении последнего часа, и Массиньи направился к причалу. У трапа каждого пассажира проверяли двое: французский жандарм и работник новой алжирской полиции.

— Мигель Массиньи, верно? — заглянув в его документы, произнес француз. — Американец? Что же вы здесь забыли? — добавил он с улыбкой.

— Тяга познать непознанное — дар и, одновременное, проклятие человека, — пожал плечами Массиньи.

— Возможно, вам нужна медицинская помощь? — спросил француз, обратив внимание на раны пассажира. — Где вы получили такие раны?

— Я просто шел по улице, как вдруг началась перестрелка между двумя группами людей — наверно, это были какие-то религиозные фанатики. Я вовремя успел упасть на землю, но меня задело, — Массиньи указал на свои раны. — Как только окажусь в Марселе, сразу же постараюсь обратиться за медицинской помощью.