Цена доверия. Кн.1. Шаг вперед, два назад

19. Малахитовый дом

Невзор давно не чувствовал себя таким усталым. Утомленность после дневных переходов или после боя ни в какое сравнение не шла с тем, как измотал его день в компании двух женщин. Если бы обе дамы были ему безразличны, проблем бы не было, но он искренне любил одну и собирался быть верной опорой другой. При этом поведение матери он одобрить никак не мог. Но ее тоже можно понять — она-то как раз второй раз замуж не вышла, хоть и звали. Хранила верность отцу…

После прогулки Невзор узнал у прислуги, что хозяйка "у себя", и не посмел ее тревожить. Генерал отправился в спальню, где долго перечитывал бумаги, черкал, вносил правки. Перед ужином постучал в дверь к матери.

Она сидела у окна — бледная, со следами слез на щеках. Стоило ему войти, недовольно поджала губы, отвернулась.

— Ты потакаешь этой женщине! — ее голос был сух. Невзор поставил стул рядом с креслом, в котором устроилась матушка, сел.

— Потакаю я только одной женщине — тебе. Но Либена будет моей женой, и я должен принимать во внимание и ее интересы.

— Она оскорбила память твоего отца! Она не стоит тебя — своего мужа!

— Я ей еще не муж. А она не тижийка, чтобы целовать мои ноги только за то, что я есть. Ты несправедлива к ней. Вдова вен Силь — разумная и интересная женщина. Я бы даже сказал, загадочная. С ней не так просто подружиться. А ты все только усложняешь.

Из выцветших глаз покатились слезы.

— Я? Я???

Невзор обнял мать.

— Не плачь, пожалуйста! Ты знаешь, как я тебя ценю! Но будь с будущей невесткой подобрее. Ваш спор был весьма бессодержательным, хоть и пылким, поверь.

Мать вытерла слезы, задумчиво кивнула. Перевела разговор на соседей, у которых вот уже два сына женились, и теперь к дочке сватается один студентик, весьма порядочный на вид. А старды Триозерья проводят себе в дом воду и ка-на-ли-за-цию. Вот она узнает, что за мастера им это делали, и тоже непременно их пригласит! Все равно ни дочек, ни внуков у нее нет, деньги тратить некуда. Так пусть дом станет уютным гнездышком для следующих поколений.

Проговорив о бытовых мелочах допоздна, Невзор покинул комнату матери уже после ужина, который им принесли в спальню. Спустился вниз, но никого не нашел, этаж был пуст, только раздавался из гостиной холодный голос Катерджины Крив, отчитывающей кого-то из служанок приличными, но такими колкими словами, что Невзор вдруг вспомнил свою молодость и старого усатого майора, который ругал его, окровавленного, еле стоящего на ногах, выражениями, далекими от цензурных, когда их на обратном пути от Нерчи чуть не убил свой же разведывательный отряд. Повезло им тогда, откупились чужой кровью, не своей.

Невзор, взбудораженный воспоминанием, вернулся в комнату. За окном стемнело, затихли слуги, тенями скользящие по коридорам рано утром и поздно вечером. Тишина, тьма, спокойствие… А на душе муторно, беспокойно, словно опять на зубах скрипит тижийская пыль, а на плече хрипит не способный идти дальше мальчишка-аристократ с обезображенным до неузнаваемости лицом. И рядом воет ночной ветер да скользит плавным шагом худая девочка, закутанная в пыльные тряпки, неслышная и легкая, словно сама смерть…

Редкие звезды — те же, что смотрели на троих изможденных путников более десяти лет назад, теперь с интересом заглядывали в распахнутое окно Малахитового дома. Их то и дело закрывали наползающие с севера темные тучи. Луна на миг показалась на небе и тут же спряталась в облаках, словно испугалась того, что увидела. Ветер то врывался в комнату беспардонным гостем, то выл за порогом отвергнутым нищим. Пахло предгрозовой свежестью, цветами и… дымом!

Когда приглушенный женский вскрик разрезал ночную тишину, Невзор уже был в коридоре. Через пару секунд он добежал до хозяйских спален, определил, из-под какой двери пробивается свет и толкнул деревянную створку. Та не поддалась. Мужчина быстро осмотрел петли, с разбега ударил в дверь раз, два — и та наконец рухнула под его напором.

Все было не так уж и страшно: горела столешница из вишта. Это дерево хорошо тем, что горит очень медленно и изрядно при этом воняет, поэтому из него и делают часто мебель, в целях безопасности, так сказать. Невзор бросился к кровати и, пока огонь не перебрался еще куда-нибудь, схватил груду одеял и накинул их на стол, пытаясь потушить пламя. Воду из графина он вылил на начавшую тлеть спинку стула. По паре горящих листков, спланировавших на пол, прошелся сапогами.

— Вы в порядке?

Когда генерал обернулся к хозяйке, обратив, наконец, на нее внимание, то увидел, что та забилась в угол кровати и дрожит. В позеленевших глазах мерцали отблески потухшего пламени.

— Либена?

Она вздрогнула, обняла себя за плечи, уставившись в одну точку перед собой.

— Здесь нечем дышать, давайте выйдем?

Невзор осторожно приблизился к женщине, протягивая к ней ладонь. Вена Силь отпрянула, вскрикнула и неожиданно сильно ударила его ногой в грудь. Генерал, не ожидавший такого, пошатнулся, сделал шаг назад — но на ногах устоял. Женщина, пусть даже сильно напуганная, вряд ли мола причинить ему серьезный вред.

Сид попытался воззвать к разуму.

— Либена! Что вы творите? Хотите задохнуться? Надо покинуть комнату!

Невзор решительно шагнул к кровати.

Ли вздрогнула. Чудовище нашло ее. Оно пахло дымом. И смертью. За его спиной раскрыла свою пасть в беззвучном смехе тьма. Она всегда смеялась над ее глупыми попытками уйти от твари. И выстилала ей под ноги темные тропы. Но Либена не хотела по ним ходить! Не хотела!

— Нет!

Она прижала руку к груди, отпрянула, но тень приблизилась, нависла над ней, схватила ее за локоть.

— Да идемте же!

Голос чужой, но знакомый…

Новое чудовище?

— Либена!

Ее подхватили на руки, понесли во тьму. Но Ли не собиралась сдаваться, она вцепилась зубами в шею врага, но, почувствовав на губах соленую кровь, тут же их разжала.

— Ай! Что вы творите?

Свет от канделябра озарил мужское лицо. Мужчина посадил Либену на пол, взял свечу и прошел по коридору, зажигая лампы.

— Вы в своем уме?

Ли часто-часто заморгала, привыкая к свету. Ночные кошмары таяли, уступая место не менее пугающей реальности.

— О, Отец!

Полустон-полувсхлип. Ли с ужасом посмотрела на пару капель крови, алыми точками легшими на ворот мужской рубашки. И не могла отвести взгляд.

— Простите! Я… — дрожащая рука коснулась собственных губ. — Простите…

Генерал молча подошел ближе: большой, хмурый, недовольный. Его пальцы дотронулись до шеи, он тут же скривился, вытер ладонь об испорченную рубашку. Либена перевела взгляд на след — почти ничего не видно. Но она знала — его пальцы стерли капли крови. Одну, две — неважно.

Кровь есть кровь.

Кровь — расплата.

И за кровь — тоже надо платить.

Она никогда, никогда! не должна уподобляться…

А он…

— Вы с ума сошли?

Голос мужчины — громкий, злой разнесся по коридору, словно крик тижийского шамана по степи. В унисон с ним за окном яростно взвыл ветер.

— Простите…

— Вы чем думали?

Он надвигался на нее грозной тенью, закрывал широкой спиной свет лампы. Взлетела тяжелая рука, устремилась к лицу Либены…

Плата…

Она отвернулась, сжалась в комок, прикрыла голову руками.

— Не надо!

Жалкая просьба жалкой женщины. Крик никогда не помогал…

— Либена?

В мужском голосе — удивление, испуг, растерянность. Невзор с сомнением посмотрел на зажатый в руке платок, потом осторожно положил его на колени дрожащей невесты и отступил назад.

— Возьмите, вы испачкались.

Она не ответила. Так и сидела на полу, закрыв голову руками. Невзор застыл, боясь пошевелиться.

— Я… просто… хотел помочь. И… Ли… Либена… Вы… можно…

Он шагнул было к ней, заметил, что она вздрогнула, и опять замер в нерешительности. Сид Гарне знал, что делать с непослушными офицерами, юными восторженными новобранцами, с местным населением — своим и чужим, понесшим потери или весьма недружелюбным по отношению к пришедшей армии. Но что делать с женщиной, сжавшейся в комок у его ног, он не знал.

— Поверьте, я… Не желал зла. Просто там опасно… А вы… Я прошу простить…

— Хозяйка!

Катерджина Крив неслась по коридору в одной ночнушке с тяжелым подсвечником в правой руке. Все с тем же холодным и безразличным взглядом. Добежав до них, она остановилась перед Невзором, несмотря на суетность движений, бросила ему все тем же ледяным голосом:

— Идите спать!

И присела рядом с веной Силь, с осторожностью взяв ее за плечо.

— Либена! Успокойтесь! Надо встать.

Невзор стукнул по двери, ведущей в спальню Либены.

— Возгорание из-за открытого окна, вероятно. Надо проверить, поменять мебель.

Домоправительница, не оборачиваясь, повторила:

— Идите!

Генерал почувствовал себя лишним. Более того, он был угрозой спокойствию, что пыталась восстановить домоправительница на крохотном пяточке Малахитового дома. Стараясь двигаться бесшумно, офицер шагнул прочь. Шаг, второй, третий… У собственной комнаты он оглянулся. Там, в другой стороне коридора, Катерджина заводила хозяйку дома в спальню напротив ее собственной. В спальню Чеслава, если он правильно помнил.

Наверняка, это разумно, ведь пасынок отбыл в город, а других убранных комнат на этаже нет. Не к Невзору же ее вести, и тем более не к его матери. Но… Болезненная привязанность невесты к собственному пасынку не могла не беспокоить генерала. Как и поведение Либены этой ночью.

Неужели она его боится? Именно его? Или дело в ее прошлом муже? Но она говорит о нем с почтением. Тогда дело в Чеславе? Чем он привязал ее к себе? Любовью? Болью? И тем, и другим? Только ли родственные отношения их связывают? Или что-то еще?

Невзор постоял у окна, вглядываясь в ночную тьму. Голову заполнили странные, тяжелые мысли. Им поддакивал вой ветра за окном. Интересно, стоит в эту холодную летнюю ночь у окна кто-нибудь еще? Вглядывается во тьму с чувством тревожным, с ощущением неотвратимости грядущей беды? Генерал Гарне больше всего на свете ненавидел сидеть и ждать. И сейчас он должен был делать именно это. Ждать, когда приедет специалист-метеоролог из столицы, ждать письма с отчетом от Миколаса, приезда Чеслава, отъезда матери, улучшения погоды, чтобы он мог объездить подведомственные ему территории, осмотреть землю, раздать указания…

Невзор отошел от окна, зажег на столе лампу, сел в кресло и придвинул к себе стопки отчетов из архивов, энциклопедии по климату, магии и землепользованию. Он знал, что вряд ли уснет этой ночью, так пусть хоть голова будет забита делом.

Возможно, запертый по воле господаря в этом месте, окруженном болотами, он все же сможет найти себе дело, которое отнимет у него достаточное количество времени и сил, чтобы почувствовать себя не бесполезным. В конце концов погода улучшаться не думает, а лето не будет идти вечно. Господарь ждет налоги в полном объеме осенью.

И свадьбу.

Но о свадьбе Невзор подумает потом.