Друг № 3

— У меня впереди еще три года и месяц, так что можешь не переживать насчет своих драгоценных галлеонов, — Драко хмуро посмотрел в огонь. — И можешь не переживать насчет моей личной жизни. Не хочу, чтобы ты потратил хотя бы секунду своего времени, гадая, не одиноко ли мне и все такое.

— Я и не собираюсь.

— Мне пора на работу.

— Пока, Малфой. Когда выясню, с кем ты встречаешься, сразу об этом узнаешь. От Панси.

Драко молча удалился, а ехидно хихикающий Блейз Забини вытащил голову из камина. Теперь бывшим слизеринцам редко доводилось плести по-настоящему гнусные интриги, так что они цеплялись за любую гадость, какую могли устроить ближним. Драко почувствовал удовлетворение от того, что дал Блейзу возможность зловеще потирать ладони.

Блейз любил сплетничать даже больше, чем его жена, а этим было многое сказано. Драко был уверен, что тот немедленно свяжется с Панси, что бы он ему не наобещал. Так что ему надо было договориться с Гермионой хотя бы об одном свидании до того, как на них наткнется кто-то из соглядатаев Блейза. А уж после свидания ему будет все равно, кто про него знает.

Он отправился камином на работу, где провел очень насыщенную смену. Не прошло и пары часов, как раздался стук клюва о стекло: в окне появилась Окипета, семейная сова [1].

Он был уверен, что родители не знают, где он работает. Но Окипета могла найти его в другом измерении, если матушка считала, что есть такая необходимость.

Он подошел к витрине и впустил сову. Та позволила забрать письмо, а потом просто для развлечения вцепилась ему в пальцы. Отца Окипета боялась, мать любила, но особенно она любила вкус крови Драко. Он отмахнулся. Сова взлетела и, изящно увернувшись (несмотря на то, что ей исполнился миллион лет), повисла за пределами его досягаемости. Может, носи почту другая птица, Драко отправлял бы матери более нежные письма, но ему приходилось читать ее послания, морщась и щадя израненные пальцы, поэтому он сильно раздражался. Но это письмо было не раздражающим, а пугающим.

«Дорогой Драко!

Мы с отцом только что получили очень тревожные известия. Похоже, Департамент охраны магического правопорядка нашел какие-то свидетельства против него времен Войны, и они собираются устроить новый процесс. Утром за ним пришли, и я не увижу его, пока дело не закончится. Я очень расстроена и хотела бы, чтобы ты завтра в десять присоединился ко мне за завтраком, чтобы мы могли обсудить текущие проблемы. Пожалуйста, извести меня, сможешь ли прийти.

С любовью, матушка».

Драко извлек из конторки перо и нацарапал утвердительный ответ, а потом, рискуя вызвать гнев Окипеты, привязал послание к ноге совы. За его усилия та искалечила ему вторую руку. Теперь обе кисти истекали кровью, а ему предстояло еще четыре часа подавать кофе. Исцеляющие заклятья ему никогда особо не удавались, так что он ограничился тем, что призвал повязки.

Шантаж Гермионы явно удался. Доулиш, не теряя времени, снова завел дело. В каком-то смысле Драко испытывал облегчение от того, что отец попал в министерскую тюрьму: теперь тот точно не сумеет открыть шкатулку. И одновременно ему было страшно — их план стал выглядеть намного более реальным.

Отцу предстояло вернуться в Азкабан, и он приложил к этому руку. Хуже всего, что когда начнется чистка в Министерстве, участие Драко не удастся скрыть. Из уважения к матери он обязан рассказать ей до того, как станет всем известно, но ему не хотелось делать это раньше, чем окончится процесс.

В конце смены снова раздался стук, на этот раз в дверь. Это оказался Уилл. Поскольку шансы, что тот начнет кусаться, были невелики, Драко его впустил.

— Эй, Дрейк, что у тебя с руками?

Он пожал плечами:

— Нападение совы.

— Случается и с лучшими из нас, — сочувственно сказал Уилл. — Пришел потолковать с тобой о своем плане. Может, сядем?

Драко согласился, и они присели за столик в пустом кафе.

Прежде, чем заговорить, Уилл огляделся по сторонам, словно кроме них в доме был кто-то еще.

— Я никому, кроме Би, не рассказывал, так что просьба держать язык за зубами, но я придумал, как вернуть популярность маггловской музыке. Я потолковал с Доном, который держит музыкальный магазин, и еще с парой дружков, которые играют на маггловских инструментах, и они все готовы помочь. Все, что нам требуется — это место, и тут мы рассчитываем на тебя.

— Ты так и не объяснил, что вы собираетесь делать, — указал Драко. Уилл его совсем запутал, но в этом не было ничего нового.

— Ладно, сядь покрепче. — Уилл помолчал, потом, кипя от возбуждения, взмахнул руками. — Мы собираемся устроить концерт.

Драко ничего не понял. Уилл, похоже, это сообразил, потому что тот не выказал радости, на которую он рассчитывал.

— Концерт — это такая маггловская затея. Одна из лучших их затей. Иногда играет только один парень, а иногда — целая толпа. Собираются и играют все вместе, а миллионы слушателей вопят от восторга. Кто бывал, знает, как это круто.

Его руки метались, совершая резкие разрозненные жесты, которые, по его мнению, должны были подчеркнуть суть дела. Драко они только отвлекали.

— В общем, мысль такая. Каждый выбирает по-настоящему хорошую песню и исполняет ее. Вход бесплатный, но мы установим прилавки, где люди смогут купить эти песни и все такое прочее. Это будет грандиозно, Драко! Все, что заработаем, пойдет на спасение «Подвала». Реклама маггловской музыки — это само собой.

— И ты хочешь устроить этот «концерт» в Малфой-маноре?

— Ну да! Би побывала у вас на каком-то празднике, и утверждает, что в парке полно места. Можем отчислить тебе процент от прибыли. Моя вечная благодарность тоже гарантирована! Это будет грандиозно, так что сказать «нет» у тебя не получится. Если собираешься, лучше промолчи.

— Сейчас не самое подходящее время, чтобы затевать в Маноре праздники, — сказал Драко.

Хотя, в каком-то смысле, как раз подходящее: нет отца, чтобы все испортить. Только вот атмосфера будет напряженная, и это мягко сказано.

— Почему? Дело-то хорошее. Разве твоя мать не закатывает постоянно благотворительные балы?

— Не знаю, как ей понравится твое предложение.

Он примерно догадывался: Нарцисса вряд ли будет в восторге.

— Разве ты не обещал помочь, чем можешь? Для дела можно и приврать.

В голосе Уилла появились умоляющие нотки. Драко понимал, что тот предлагает самый лучший вариант. Столетиями Малфой-манор считался главной твердыней чистокровных колдунов. Даже Повелитель признавал это, несмотря на всё презрение к Малфоям. Концерт маггловской музыки в штабе Волдеморта дал бы эффект, невозможный в любом другом месте.

— Хочешь, чтобы я солгал родной матери? — спросил он (словно не занимался этим постоянно).

— Ты не понял. Я хочу, чтобы ты дал ей возможность самой оценить, насколько это будет здорово. Поверь, Драко, нас ждет грандиозный успех. Я видел твое лицо в День феникса, когда ты впервые услыхал, как играют на гитаре. Вообрази, что сотни людей почувствуют то же, что и ты, только сильнее в миллион раз. Никто ничего подобного еще не слышал!

Он прекрасно помнил свой восторг, и не мог удержаться от того, чтобы не вообразить, каково будет поделиться этим восторгом так, как описывает Уилл. Он решил, что подумает, что тут можно сделать. Во всяком случае, попытается.

— Когда ты хочешь все устроить?

— За неделю думаю собрать певцов, и сразу же начнем репетиции, чтобы через месяц всё было готово. С музыкантами я уже договорился, мы прикинули, в каком порядке действовать. Так это «да», верно?

Драко уставился на собственные ладони. Его беспокоило, как подготовка к концерту будет сочетаться с процессом отца, о котором официально еще не было объявлено. В ближайшее время Драко будет во всех газетах.

— Посмотрим, — сказал он. — Может быть, хотя не обещаю.

— Отлично! Мне надо всем рассказать, что ты согласился, но буду на связи. До встречи!

На самом деле Драко не согласился, но не мог придумать, как ему разубедить Уилла: слова на того не действовали. Уилл схватил его руку и энергично потряс, улыбаясь до ушей.

— Ты не пожалеешь, — заявил он.

Драко кивнул и проводил Уилла до двери. Его по-прежнему сильно беспокоили семейные дела, но он не мог не почувствовать крохотного возбуждения при мысли о концерте. Может, все и получится.

* * *

На следующий день Драко нарядился в парадную мантию, без всякого намека на что-либо маггловское.

Конечно, он видел на матери одежду в маггловском стиле, но сегодня ему хотелось выглядеть образцовым чистокровным сыном. Родители оставили ему портключ до их дома в Монако. Ровно без пяти десять он очутился в гостиной. Мать стояла у порога. Когда он появился, на ее лице явно проступило облегчение. Она бросилась к нему в объятия.

— Драко, — сказала она. — Как хорошо, что ты здесь.

Она поцеловала его в обе щеки и отступила на шаг.

— Я тоже рад, матушка.

На щеках остались липкие следы помады, и он постарался незаметно их стереть.

— Как вы?

— Лучше, чем в прошлый раз.

Он посмотрел и убедился, что вид у нее не такой изможденный, как он ожидал.

Когда отец в первый раз попал под суд, у нее впали щеки, а кожа стала такой прозрачной, что можно было пересчитать вены. Под грузом несчастья она разом состарилась и приобрела трагический вид.

Сейчас она явно была обеспокоена, но при этом сохраняла спокойствие. Его мать была сильной женщиной, и он вздохнул свободнее, когда увидел, как она восприняла новости. Может, он все же поступил правильно.

Она провела его через анфиладу комнат (дом был гораздо меньше) в столовую, где домовики, которых родители прихватили с собой, уже накрыли завтрак. Они сели за стол, и Нарцисса, рассказывая Драко о своих любимых кафе и бутиках, даже сумела улыбнуться.

Он привычно увернулся от парочки прямых вопросов о своей любовной жизни. Странно, что посетители «Ворона» еще не начали терзать его подобными же вопросами. Всё налаживается, так? Но требуется время.

После завтрака он решил, что в первую очередь следует сказать ей о замысле Уилла, оставив все остальное на потом.

— Матушка, хотел попросить у вас разрешения устроить в Маноре праздник, — сказал он.

Может, добавить, что это будет благотворительный бал в пользу жертв гиппогрифов? С третьего курса гиппогрифы стали самыми нелюбимыми магическими животными Нарциссы.

— Вот как? А что за праздник?

Придется сказать хотя бы часть правды.

— Благотворительный сбор, чтобы помочь одному лавочнику на Диагон-аллее, — уклончиво ответил он.

— Какому лавочнику?

Деваться некуда.

— Хозяину «Подвала», — сказал он как можно небрежнее.

— Доновану Тремлетту? — уточнила она. К его удивлению, вид у нее был довольный. — Я с ним пару раз разговаривала. Не знала, что у него затруднения, но благотворительный сбор — прекрасная мысль. Буду рада тебе помочь.

Это означало, что она берет большую часть организации на себя, потому что она обожала светские мероприятия. Он не ожидал, что она ринется на помощь маггловской музыкальной лавке, но они мало говорили о том, что каждому из них нравится, или чем кто занимается. Теперь, когда отца можно было списать со счетов, он осознал, что ему следует приложить усилия, чтобы лучше познакомиться с матерью.