Время в подарок

О болтовне невпопад и молчании назло

Россия, Мурманск,

ноябрь 2003 года

Слушание по делу Яна Кристьяна Адамсона проходит за закрытыми дверями. Снейп знает, что обвиняемого уже допрашивали и правда выплыла наружу, — волшебнику выгоднее во всём признаться, чем упорствовать. И всё же без показаний свидетелей не обойтись, поэтому во вторник в школу приезжают трое ничем не примечательных мужчин в серо-голубых мантиях. Они носят мягкую обувь, приветствуют собеседника тонкой улыбкой и задают много неприятных вопросов. Они выясняют, кто из преподавательского состава может стать полезным свидетелем. У них нет права допрашивать учеников за исключением теперь уже неразлучных Мясникова и Поленова. Этим не отвертеться.

Школа гудит. Северус приложил максимум усилий, чтобы никто ничего не узнал — хотя бы до поры до времени, но профессор географии слишком громко разговаривает с Краснопольским, и пятикурсник, затаившийся за дверью Медицинского крыла, на несколько дней становится героем Дурмстранга.

Школа гудит. Преподаватели понижают голос, улыбаются друг другу чаще обычного, но от них веет колючей подозрительностью, а от некоторых — ещё и окклюменцией. От профессора чар больше не пахнет хризантемами, только Умиротворяющим бальзамом. И валерьяной — этот запах Северус ни с чем не спутает. Она приходит на завтрак в сопровождении профессора трансфигурации, смотрит на него мягко и виновато, но постоянно молчит. Йохансон говорит за двоих. Горин этого явно не одобряет, но Эрику нет дела до старика — он счастлив. Директор уже ненавидит шведа, потому что с Суворовой надо поговорить, но с того момента, когда в учительской появилась восьмёрка авроров и забрала Адамсона, Арина закрыла глаза на окружающий мир. Михаляк как-то вскользь упоминал, что ей по-человечески нравился траволог — ненавязчивый, спокойный, влюблённый в своё дело. В этом дело или в чём-то ещё, Снейп не знает, но его, определённо, не устраивает то, что происходит между Суворовой и Йохансоном. Беда в том, что он не совсем понимает, в чём дело — то ли в сложившейся ситуации, то ли в непредсказуемом человеческом факторе. Северус Снейп отвечает на письма обеспокоенных родителей, листает свои записи относительно Адамсона, пьёт чай с Михаляком и Сергеевым, ходит по Дурмстрангу, безуспешно пытается застать Суворову в одиночестве и всё чаще думает о том, что он где-то ошибся. Он не знает, где и в чём, но чувствует, что ему нужен кофе «Ариана». Ему нужно успокоение.

Во вторник, через три дня после ареста Адамсона, Северус твёрдо решает поговорить с Ариной до того, как следователи начнут задавать вопросы. Но волшебница снова приходит не одна — Йохансон даже поменялся местами с Кларой и засыпает профессора чар словами, как цветами. Кстати, Снейп не сомневается: скоро в ход пойдут и цветы. Мягкий голос Горина на секунду вклинивается в болтовню шведа, и тот недовольно замолкает. Северус не слышит, о чём разговор, но Арина поворачивается — и он видит её лицо. Взгляд, адресованный старику, полон такой бесконечной благодарности, что у Снейпа внутри что-то обрывается.

Благодарность.

Благодарность Горину.

Арина качает головой и начинает говорить. Медленно, будто слова даются ей с трудом, но собеседник внимательно слушает и по-стариковски часто кивает. Она улыбается. Немного скованно, отстранённо-вежливой улыбкой, но Снейпу этого достаточно. Он откидывается на спинку стула и прикрывает глаза.

Ему хочется чая. Кофе подождёт.

* * *

Голова гудит, как пчелиный улей, и, кажется, вот-вот расколется пополам. Умиротворяющий бальзам на исходе, значит, надо отправить запрос в аптеку — в последнем письме Игорь дал понять, что больше не пришлёт, а послушать Краснопольского, так вообще нервничают только дураки.

Держи спину. Держи лицо.

Первый урок — у седьмого курса. Смешанное отделение — самое беспокойное и самое старательное одновременно. Новая тема. Новые проблемы, из них главная — день без успокоительного, хотя школьникам об этом знать не полагается. Когда каждый студент заставляет плясать по три-четыре табуретки, учитель должен быть в состоянии полной боевой готовности. «И вооружён до зубов», ? обычно добавляла про себя Арина.

Вдох — выдох.

Держи спину. Держи лицо.

Хорошо бы посидеть в беседке у озера — там всегда тихо. Для учеников слишком скучно, для профессоров — слишком холодно. Хорошо бы поговорить с Северусом, но вряд ли удастся скрыть раздражение. Она уверена: Снейп знал, что на неё напал Адамсон. А если не знал, то подозревал. Волшебники с чистой совестью не меняются в лице, когда аврорат благодарит их за содействие. Особенно такие волшебники, как Северус. Он не предупредил её, решил, что справится сам — неважно, какие у него были мотивы.

За годы общения с Игорем Олеговичем Арина неоднократно слышала, что прогадала с наставником. Это вселяло некоторую надежду: видимо, окружающие и правда считали, что у неё был выбор. Зато Каркаров научил её главному: всегда рассчитывать только на себя, потому что магглорождённая ведьма — при наличии ещё и брата-колдуна — не имеет перспектив. Именно Каркаров вбил в её голову правило: предупреждён — значит вооружён.

Снейп её не предупредил. Любому другому она бы этого не простила. Любому. Но не ему. И это раздражало.

Держи спину. Держи лицо.

До завтрака — две минуты. Отлично. Она выходит из комнат и ещё надеется спуститься в зал в компании трещотки Милы, но этажом ниже уже караулит Эрик.

— Доброе утро, — он так сияет, что женщине становится нехорошо.

Она знает: честнее будет извиниться и пройти мимо, но чувство вины — опаснейший из недугов. Она даже не стремится улыбнуться, просто здоровается и начинает спускаться по лестнице. Их опережают студенты; от звонких полудетских голосов звенит в ушах. Эрик рассказывает старый анекдот про двух сквибов. Анекдот забавный — для магглорождённой. Для правнучки сильного колдуна, живущей с клеймом грязнокровки из-за бабки-сквиба, — не слишком. На одной из ступенек она почти наступает на подол мантии, и Эрик предупредительно подхватывает её под локоть. Арина чудом сдерживает проклятье и невзначай поправляет причёску. Вот и всё — рука снова свободна, а белозубая улыбка старого приятеля меркнет.

— Пришли, — констатирует он и пропускает её вперёд.

Обеденный зал заполнен едва ли наполовину — студенты предпочитают поспать лишнюю минутку и в последний момент перехватить бутерброд, лишь бы не вставать пораньше. Зато учительский стол полон. Пустуют только их стулья да ещё старое место Сергеева: теперь профессор ЗОТИ сидит рядом с директором, а Бергман — на месте Адамсона. Вроде бы все пересели и не так бросается в глаза отсутствие траволога. Арина знает, что им ещё предстоит мучительная череда замен, пока будут искать нового преподавателя травологии.

Ян был её самым болезненным просчётом. Она проработала с ним бок о бок четыре с лишним года. Они неплохо ладили — несмотря на её замкнутость и его флегматичность. Летом, навещая Виктора, она получила письмо: Адамсон тоже был в Болгарии. Тогда они долго гуляли по залитой солнцем Варне, изнемогая от жары, а под вечер запустили в пустом парке фонтан, использовав простенькое Aguamenti и чувствуя себя школьниками. Кажется, она даже рассказала, что фон Гогенхайм взял Игоря в ученики. А через два месяца эльф, принадлежащий Яну, напал на неё на лестнице. Арина так и не поняла, чем не угодила тихому, порой ворчливому эстонцу.

Она не выяснила, что это был Ян, и теперь было предсказуемо обидно. Значит, она так и не стала осторожной.

Она не почувствовала опасность траволога, и теперь было предсказуемо стыдно. Значит, она так и не научилась разбираться в людях.

Учительский стол был всё ближе.

Держи спину. Держи лицо.

— Коллеги, доброе утро.

Преподаватели кивают и бурчат что-то в ответ, стараясь соблюдать правила приличия, а она садится на своё место, не глядя в лицо директору. У него будет слишком много вопросов, на которые она не собирается отвечать. А она ещё не простила его — не только за траволога, но и за злосчастный букет, и за то, что он бросился на защиту Поттера, рискуя собой. К сожалению, не простила она и саму себя. За то, что перепугалась, увидев Макнейра. За то, что перестаралась с заклинанием и потеряла сознание от слабости и недосыпа. За то, что позволила Северусу узнать, кто был там, в Годриковой Впадине, на самом деле. Теперь ему нужно лишь немного свободного времени, и он сложит факты воедино. И тогда...

Тогда всё будет кончено. Её не спасёт даже родство с Дамблдорами — Снейп не прощает добрых дел, особенно добрых дел ради него. Прадед предупреждал, но она решила, что ей виднее.

Держи спину. Держи лицо.

Эрик снова начинает болтать, как заведённый. Иногда он способен дать фору Миле.

Голова. Как болит голова...

* * *

Эмилио Горетти — тридцатилетний полукровка с материнской фамилией. Он знает, что его отец был чистокровным колдуном из древнего рода, но не представляет, как он выглядел. Сам Эмилио похож на мать — чахлую итальянку с редкими волосами и грубыми руками.

Эмилио Горетти не может жить без планов на будущее. С одиннадцати лет он мечтал о том, как однажды вырастет, станет сильным колдуном, завоюет мир и заставит отца пожалеть о том, что он бросил молодую магглу, любившую его всем сердцем.

Эмилио Горетти хорошо учится — и в классе, и по жизни. На первом курсе Шармбатона он узнаёт, что в истории уже есть полукровка с большими амбициями, и принимает решение: он не будет завоёвывать мир. Он станет аврором. Его в любом случае будут уважать и бояться, а что до отца... Ему и с мамой хорошо. Директор Шармбатона — мадам Максим — учит, что месть приносит краткое удовлетворение, а с ним и вечное разочарование. Потому что от мести не становится легче на душе.

В двадцать два, окончив школу и юридический факультет магического университета Палермо, он надевает обманчиво мягкие замшевые ботинки, в которых можно неслышно ступать по любому полу, и форменную серо-голубую мантию. Младший аврор Горетти честен, педантичен, вежлив и трудолюбив. Эти качества позволяют ему сначала стать просто аврором, затем перейти в следственный отдел МАБ, а в ноябре две тысячи третьего оказаться в Дурмстранге — школе с дурной славой, талантливыми студентами и восставшим из мёртвых директором.

Эмилио перечитывает показания Яна Адамсона и переводит взгляд на лысоватого толстяка в клетчатой мантии. Заместитель директора Дурмстранга смотрит следователю в глаза — спокойно и грустно, только позолоченная оправа очков сверкает в холодном ноябрьском солнце.

— Господин Михаляк, в каких отношениях вы состояли с Яном Адамсоном?

Аврор Горетти знает: начинать надо обязательно с этого вопроса. Вот только взгляд Михаляка становится насмешливым.

— В рабочих отношениях. Мы были коллегами, — с улыбкой произносит он и смотрит на Эмилио, как на ребёнка. Это неприятно.

— Вы знали, что Адамсон имеет степень магистра зельеварения?

— Знал, — улыбка исчезает.

— Почему вы не сообщили об этом директору?