Время в подарок

О философских размышлениях и Согревающих чарах

Россия, Мурманск,

ноябрь 2003 года

Разговор с директором вышел короткий — не многим более двадцати минут, но самому директору этого хватило. Снейп вышел из учительской в прескверном расположении духа и сразу же направился вниз. Он был уверен, что не сможет высидеть в кабинете и десяти минут.

Ноябрьский воздух обжигал. Северус не надел плащ, пришлось накладывать Согревающие чары, но всё равно было зябко. Школьный двор был практически пуст, только трое парней недалеко от входа что-то оживлённо обсуждали. Они поприветствовали директора и поспешили вернуться к своим делам. Школьные часы на центральной башне показывали час дня. Внимание Северуса привлекло распахнутое окно на втором этаже. Изнутри не доносилось ни звука, только разноцветные лучи заклинаний плясали и отражались в стёклах. Два или три заклятья Снейп определил навскидку — по траектории луча ? и пожалел, что не попал на урок по невербальной магии. Он уже зашагал прочь от здания, когда из этого самого окна послышался рокочущий бас Сергеева. Северус не знал, что произошло между аврором из МАБ и профессором ЗОТИ, но последний напоминал бомбу с часовым механизмом, когда вышел из учительской после разговора. Собственно, Снейп видел каждого преподавателя после беседы с Горетти. Судя по лицам профессоров, они с удовольствием бы встретились с молодым аврором в другой обстановке — или не встречались вообще. Кажется, только старшее поколение смогло сохранить хладнокровие. Ещё, разумеется, Клара, но после общения с ней сам Горетти походил на мокрого котёнка. Профессор нумерологии, определённо, была ценным сотрудником. Сейчас Северус дорого заплатил бы, чтобы узнать, где носит Арину. Суворову допрашивали дольше всех, но после этого она умудрилась исчезнуть так незаметно, будто аппарировала. Снейп искренне надеялся, что она ещё не успела найти новых проблем на свою голову.

Суворова была странной женщиной. К величайшему сожалению Снейпа, с тех пор как он стал общаться с ней, странности регулярно стали происходить и вокруг него. Это раздражало, но среди мелких происшествий, школьных неурядиц и странной арининой философии он чувствовал себя живым. Это было в новинку.

Снейп медленно выдохнул и направился к озеру. Ветер стал ещё назойливей, но за возможность сбежать из замка приходилось платить. В конце концов, от простуды есть Бодроперцовое зелье, а от расстроенных нервов — только набор успокоительных. Снейп считал, что для Дурмстранга вполне достаточно одного профессора, пьющего каждый день Умиротворяющий бальзам.

Однажды Михаляк сказал, что чувствует себя, «как выжатый лимон». Северус не оценил тонкость метафоры с первого раза, но сейчас во всей полноте испытывал те же ощущения. Казалось, его пропустили через мясорубку, а на закуску приложили Обездвиживающим заклинанием. Он безумно хотел спать, но не мог: его ждал разговор с Ариной, отчёт для Совета попечителей, письмо в Министерство, письмо чьим-то родителям, какие-то счета, какие-то документы... Снейп готов был дать голову на отсечение, что директор Хогвартса не заполнял столько бумажек, сколько директор Дурмстранга. Впрочем, Альбус никогда не обсуждал с ним подобные вещи, а директорство во времена Волдеморта было делом специфическим.

Волдеморт.

Северус замедлил шаг. Тот, чьё имя до сих пор боялись произносить сотни магов, всегда был для него Тёмным Лордом — величайшей ошибкой, величайшим разочарованием. Тёмный Лорд убил женщину, которую Северус когда-то любил, и поселил в душе Снейпа грызущее чувство вины. Тёмный Лорд чуть не убил двух мальчишек, которых Северус поклялся защищать, и довёл паранойю Снейпа до предела. Тёмный Лорд создал крестражи, из-за которых Северус собственноручно убил Альбуса Дамблдора — единственного человека, который был ему дорог, не считая Лили и двух чудом спасённых мальчишек. Для Снейпа само имя — Тёмный Лорд — не было пустым звуком. Лорд был сильным магом — по крайней мере, до возрождения, страшным магом — во все времена. Лорд был хозяином, он давал приказы и Снейп подчинялся, так или иначе. Лорд мог убить своего слугу, каким бы полезным он ни был, и почти двадцать лет Северус жил в страхе, что смерть настигнет его до того, как будет сдержано слово, данное Дамблдору — и себе самому. Кроме того, Снейп прекрасно понимал значение слова «тёмный». На свою беду, он отлично осознавал разницу между тёмной и светлой магией и довольно посредственно представлял, где проходит граница между ними. Его страшно раздражала Арина, называвшая Тёмного Лорда Томом Реддлом, — ровно до тех пор, пока он не узнал, кем она является и как провела вторую магическую войну. При таком раскладе она напоминала обоих Дамблдоров сразу, но ей он предпочитал об этом не говорить.

И вот теперь — Волдеморт. Северус сам не понял, в какой момент стал называть так бывшего Лорда. Не так давно он искал на пепелище Поттера и бредил, что видит Лили. Не так давно в дюймах от него блестели клыки Нагайны. Тем не менее, Тёмный Лорд благополучно трансформировался в Водеморта. Северус знал, что, увы, его слишком многое связывало с этим магом, чтобы однажды назвать его Томом Реддлом. И в этом он завидовал Арине.

Захотелось кофе. Желательно такого, какой мог приготовить Аберфорт. Положа руку на сердце, он не возражал бы, если бы за обедом ему тихонько подлили Зелье сна без сновидений, но знал — желающих не найдётся.

Северус повернул за угол, направляясь к беседке у самого озера — и остановился. Беседка была занята.

* * *

Пара у второго курса прошла для Эрика Йохансона как в аду. Студенты проходили трансформацию живого в неживое, и половина из них явно не понимала, к чему сводится этот раздел трансфигурации. То и дело чей-то зверёк превращался в кружку с хвостом или чернильницу с ушами. Эрик знал, что в других школах преподаватели начинают с простой трансформации такого типа — например, с превращения крысы в бокал, — и весь класс несколько уроков подряд производит одинаковые манипуляции. В Дурмстранге такой тип обучения считался потерей времени. Студентов учили сразу нескольким операциям, истязая их мозг и нервы преподавателя, но выкраивая часы для дополнительного материала.

Второкурсники немецкого отделения верещали и скрежетали зубами, пытаясь получить необходимый результат, преподаватель старался уследить за всеми и при этом то и дело поглядывал в окно. Едва грянул гонг, оповещающий о конце урока, Эрик отпустил учеников и бросился за плащом. Он торопился и, как выяснилось, не зря. Ещё стоя на пороге кабинета, он увидел, как мелькнула внизу знакомая чёрная мантия. Всего два профессора в Дурмстранге носили чёрное — Реваз Элиава, считавший, что старомодно скроенная мантия и атласный шейный платок придают ему сходство с настоящим англичанином, и Арина Суворова, считавшая, что чёрный — такой же цвет, как все остальные. Стараясь не суетиться на глазах студентов, Йохансон нарочито медленно спустился по лестнице и вслед за коллегой выскользнул из холла. Профессор чар шла быстрым шагом, будто за ней гнались, и уже пересекала двор. Она пролетела мимо дежуривших авроров и свернула за угол. Двое крепких волшебников из МАБ покорно изображали мебель, хотя в наблюдательности подобной мебели не откажешь. Эрик нагнал Арину уже у беседки.

— За тобой пикси гонятся?

— Почти, — огрызнулась Арина и с размаху опустилась на скамейку.

— Возьми, а то замёрзнешь, — он принялся стягивать плащ.

— Не надо. Есть Согревающие чары.

Эрик пожал плечами и сел рядом с Ариной, почти касаясь её локтя.

Волшебница отодвинулась, насколько возможно, и уставилась на озеро, будто хотела высмотреть там нечто необычное. Эрика это не смутило — он даже не сменил позу.

— Как прошёл допрос?

— Отвратительно. Миллион вопросов, ни одного по делу. А у тебя?

— Ничего особенного, хотя, конечно, с их стороны очень мило соорудить портал сюда, а не тащить нас всех в Визенгамот или... Мерлин, я даже не знаю, куда нас надо тащить. Адамсон эстонец, значит, его будут судить Европейским объединённым судом. А школа вроде в ведомстве Российского Министерства... Или Визенгамот идёт как верховный? То-то директор обрадуется.

— Визенгамота не будет, ясно же, — Арина досадливо передёрнула плечами, но не повернула головы. — Ян не совершил ничего выдающегося, поэтому будет Европейский суд, маленькое закрытое заседание.

— В смысле ничего выдающегося? — брови Эрика устремились к переносице.

— Долгая история, — уронила волшебница.

— Я не тороплюсь.

Суворова закатила глаза.

— Слушай, меня попросили помолчать до поры до времени...

— Он тебя чуть не убил! — начал заводиться Йохансон.

— Тихо, — Арина оглянулась по сторонам, но никого не заметила. — Ребята тоже имеют право здесь находиться, а мы сидим даже без заглушки. Молодцы, ничего не скажешь, — она принялась вытаскивать палочку, но Эрик мягко перехватил её руку.

— Не надо, — он слегка наклонился, и женское лицо оказалось в нескольких сантиметрах от него.

Арина прокляла умение приятеля перескакивать с темы на тему и подстраивать всё под себя. Голова болела, а внутри заворочалось колючее раздражение.

— Это я тебе должна сказать «не надо», — она освободила руку и отодвинулась ещё дальше. — Эрик, не начинай, а?

— Послушай, — лицо Йохансона приобрело сосредоточенное выражение. — Я понимаю, сейчас не лучшее время. И не лучшее место...

— Хорошо, ты хоть это понимаешь, — ядовито бросила Арина, но мужчина не отреагировал.

— Когда-то ты сказала, что не готова... впустить в свою жизнь нового человека. Я думал, твой отказ был связан с Виктором, но Виктор женился, а ты осталась его другом и стала другом его жены... Значит, я ошибся. Дело не в Викторе. Нет, не перебивай меня, — попросил Эрик, и волшебница махнула рукой. — Если ты отказала мне из-за кого-то другого, то прошло достаточно времени, чтобы забыть этого кого-то. Прошло шесть лет, Арина. Шесть лет — это очень много. Я не стал давить на тебя тогда. Я стал твоим другом, твоим приятелем, твоим собеседником. Тебе стало интересно со мной. Мы даже вместе путешествовали... один раз. И сейчас всё изменилось, я не слепой. Мы столько времени проводим рядом. Я наблюдаю за тобой каждый день и не вижу никого, кто подходил бы тебе. Поэтому... — он набрал в лёгкие побольше воздуха.

— Не надо, — Арина хотела встать, но Йохансон удержал её.

— Арина, я повторяю то же, что шесть лет назад. Я...

— Да прекрати ты наконец! — не выдержала Суворова.

Получилось слишком резко. Эрик отшатнулся и поджал губы. Арина старательно удерживала слёзы, но редкие злые капли уже катились по красным щекам, растрёпанные пряди волос прилипали к мокрому лицу, стёкла очков затуманились.

— Эрик, сил моих больше нет! Нет уж, не уходи, теперь я выскажусь! Quietus! Я виновата перед тобой, я думала, это ты подстроил нападение, думала, ты подослал эльфа — может, в отместку за прошлый отказ, может, покрасоваться потом, ты же такой заботой меня окружил, с ума сойти. Я тебя подозревала и не угадала. Прости, в этом я виновата, мне правда жаль, Моргана побери! И потом, когда всё выяснилось... я чувствовала свою вину, я была обязана тебе. Эрик, я ненавижу розы, я ненавижу белый шоколад, я ненавижу полёты, я ненавижу волшебные картины. Я ненавижу разговоры о маггловском мире в духе «какие они странные и смешные, эти магглы»! Я сама из магглов, но ты же ни лешего не понимаешь! Эрик, дело не в том, что ты неприятен, ты просто не понимаешь, что у меня в голове, меня это бесит, страшно бесит! Мы очень разные, страшно разные. И я тебя бешу иногда до сиреневых пикси! Не смей это отрицать! — она взмахнула рукой, пресекая все возражения. — Ты злишься, когда я ухожу без предупреждения, хотя я не обязана тебя предупреждать, ты ненавидишь волшебных существ, а я люблю их с детства, ты любишь быть на виду, а я нет. Когда в Европе началась война, ты сошёл с ума, оставаясь здесь, в Дурмстранге, за семью печатями, а я работала в Англии. Ты забрасывал меня письмами, а я же просила тебя не писать — просто потому, что за лишнюю строчку в Англии можно было получить Аваду посреди ночи! Эрик, если кто-то будет мне подходить, ты не поймёшь этого, ты не увидишь! Ты ничего не понял до сих пор! — голос сорвался на хрип, слёзы потекли быстрее. — Всё. Сил моих нет выносить эту чёртову школу без успокоительного. Я никогда не впущу тебя в свою жизнь, Эрик. Это просто невозможно, и ты с самого начала это знал.