Время в подарок

О коллегах с причудами и визитёрах с подарками

Мурманск,

ноябрь 2003 года

Котёл треснул с оглушительным звоном, зелье мутной возмущённой лужей растеклось по полу лаборатории. Снейп едва успел отскочить, но всё равно ошпарил пальцы. Выругался. Достал палочку. Зелье было сложным, варилось поэтапно несколько недель и стоило добрый десяток галлеонов за порцию. Он убрал следы взрыва и принялся вычислять, что и в какой момент пошло не так. В воздухе всё ещё пахло тухлятиной, но он привык: хуже, когда вместо Костероста получается что-то вроде скисшей Амортенции. Через это он уже проходил на четвёртом курсе. Тогда смеялся даже Эйвери, а уж от него Северус такого не ожидал.

— Снова экспериментируешь, Северус?

Альбус имел скверную привычку появляться бесшумно и в самый неподходящий момент. Снейп считал это своего рода искусством и учился по мере сил, но до Дамблдора было далеко. Очень далеко.

— О, я вижу, ты вернулся к своим старым записям, — Дамблдор выудил из горы пергаментов и книг на столе потрёпанный экземпляр «Расширенного курса зельеварения». — Судя по запаху, ты сделал ещё одно открытие. Расскажешь старику?

Снейп скривился.

— Открытие заключается в том, что в моём возрасте поздно экспериментировать, Альбус, но жить спокойно я просто не умею.

— Не думаю, — директор повертел исписанный учебник в руках и аккуратно положил обратно на стол. — Я бы сказал, что для спокойной жизни ты ещё слишком молод, Северус, а вот пора экспериментов уже наступила.

Снейп только хмыкнул. Он рассматривал новый серебряный котёл в углу. Краем глаза он видел, как Альбус подошёл к шкафу с заспиртованными ингредиентами и принялся рассматривать себя в стеклянную дверь.

— Признаться, я был уверен, что эта мантия идёт мне куда больше.

Снейп смерил режущее глаз облачение директора долгим взглядом.

— Эти стёкла предназначены для демонстрации внутреннего содержания шкафа, Альбус, чтобы бестолочи вроде Браун или Чанг не использовали их в качестве зеркала.

— Для демонстрации внутреннего содержания? Тогда это просто отличные стёкла, верно? Особенно в твоём случае, — Дамблдор демонстративно громко постучал ногтём по стеклу. Маринованные монстры молчали. Директор отвернулся от них и посмотрел на зельевара поверх очков-половинок. — И ещё, Северус. Думаю, тебе не нужно больше заниматься с Гарри. В этом году я сам буду обучать его Окклюменции.

Старик погладил бороду и вышел.

Возмущение и облегчение смешались в задавленном вздохе. Снейп сделал резкий шаг к входной двери — и проснулся.

В комнате было светло и жарко. И то, и другое вызывало подозрение, потому что он уже привык к глухим шторам директорской спальни и вечному российскому холоду. Снейп повернул голову — и сощурился. Окно светилось белым квадратом, шторы были распахнуты, тлел камин, но было что-то ещё. Снейп пошевелился, медленно сел на кровати — и понял, в чём дело. Электричество. Дракклово электричество в старинной магической школе. Видимо, что-то случилось с переключателем температуры, потому что скрытые от глаз батареи вкупе с камином и пуховым одеялом породили у Снейпа страстное желание открыть окно. Он нашарил тапки, прошёл к окну и замер. Весь двор покрывал снег. Непокорный, сбивающийся в сугробы, стремительно заметающий тропинки, скамейки, беседки и даже крышу домика, где профессор Матоуш вёл практические занятия. Снейп осторожно приоткрыл окно, впуская рой снежинок в спальню, и провёл рукой по заметённому подоконнику. Холодно. Мокро. Восхитительно. Скрипучий звук сминающегося снега напомнил детство — то самое, ещё до Хогвартса. Снейп не был уверен, что у него вообще было детство: сначала он был слишком обиженным, потом слишком серьёзным, потом слишком жестоким. Однако метели не было никакого дела до его настроения. Она ясно давала понять: детство есть у всех, вопрос в том — какое. Северус щелчком смахнул с подоконника горсть снега и с усмешкой наблюдал, как крошечный комочек летит вниз. Послышался смех, и во двор высыпали школьники. Младшие курсы, не старше тринадцати лет. Двор наполнил визг, и Северус поспешно отошёл от окна. Директор в викторианской сорочке — не то, что следует видеть детям. Мысли тут же перескочили на другое: как вообще студенты Дурмстранга проводят свои выходные? Уроки — понятно. А что ещё? Хогсмида у них нет, факультативов — тоже, а энергия просто бьёт через край. Снейп не поленился достать блокнот, куда писал план всех педсоветов, и добавил пункт насчёт школьного досуга. Массовые драки в коридорах (не всегда с применением магии!) порядком надоедали.

Взмахом палочки Снейп отправил висящую на спинке кресла одежду в корзину для грязного белья. Накануне он до часа ночи просидел у Арины и вынужден был собрать волю в кулак, чтобы уйти. Он презирал тех, кто даёт ложную надежду, и не собирался презирать самого себя. Кроме того, Суворова дала понять: ей не нужна полумера. Ей вроде бы вообще ничего не нужно, но если она увидит возможность добиться своего, то уже не остановится. Именно эта мысль придала Снейпу сил накануне. Его не удерживали, но мысль об узком диване в гостиной профессора чар и мягком женском тепле не выходила из головы.

Завтрак проходил шумно. Школьники таращились в окна и гомонили, как малые дети. «Они и есть дети», — напомнил себе Снейп, но это не помогло. Снежное сумасшествие коснулось всех, но педагогов — на свой лад. Йохансон разглагольствовал на тему «полетать бы в такую погоду», Назарян жаловался на смену давления, Бергман жаловался на очередную драку, Матоуш переживал, что младшекурсники будут прогуливать уроки из-за холода.

— Как гуси! — весело заметил Сергеев, глядя на студентов, и прикончил четвёртую чашку чая. Снейп считал (ему было интересно, сможет ли кто переплюнуть Альбуса). — Андрей, племянница у вас такая же?

— Примерно, — отозвался Михаляк. — Но она всё-таки одна, а тут их... — он кивнул в сторону гудящих школьников.

— Плохо, когда ребёнок один, — постановил Сергеев. — Чем больше, тем веселее.

— Детям или родителям? — уточнил через весь стол Элиава.

Сергеев махнул могучей ручищей, едва не зацепив вазу с фруктами.

— Всем веселее!

Снейп, несколько лет наблюдавший за сёстрами Эванс, а потом — за трепетным отношением Петуньи Дурсль к племяннику, — не был согласен с подобным заявлением, но вспомнил семейство Уизли и промолчал. Кроме того, он знал, что у Сергеева трое отпрысков мал мала меньше.

— Сейчас подерутся, — вдруг сказал Сергеев. Взгляды преподавателей моментально устремились в одном и том же направлении, но никто даже не пошевелился.

За столом немецкого отделения кто-то что-то не поделил, и четверо крепких парней уже встали из-за стола. Вслед за ними медленно отложили приборы две русские девочки. Компания обменивалась мрачными взглядами, но не двигалась с места, пока со стороны смешанного отделения не послышался звонкий крик Ярвинена:

— Грегорович, гони десятку, я выиграл!

— Они ещё не подрались! — возмущение Грегоровича прорезало гомон и шепотки Обеденного зала и вызвало дружный хохот всех отделений. Шестёрка несостоявшихся драчунов засомневалась, но села на места, погрозив спорщикам кулаками. — Вот! Сам гони!

— Самое отвратительное, что я не могу снять с Генри баллы за такое поведение. И Виктор не может, — усмехнулась Клара. — Коллеги, желе просто восхитительно. Рекомендую.

— Клара, но это же против правил! — распахнула глаза Мила.

— Рекомендовать желе? — уточнила дама. — Боюсь, вы ошибаетесь.

Сидящий между ними Назарян устало откинулся на спинку стула, а Снейп подумал, что у старика феноменальное терпение — он с конца августа сидел между Кларой и Милой, но до сих пор никого не убил. Впрочем, раньше географию преподавал замечательный, по слухам, болгарин — выпускник Дурмстранга и любимец Назаряна, хотя последний в принципе мало кому благоволил.

— Он же подставил своих товарищей! — продолжала возмущаться географ. — Знаете, у подростков это называется стукачество, вы уж извините за выражение.

Снейп слышал, как фыркнул Бергман. Краснопольский, сидящий в самом конце стола, явно сдерживал язвительный комментарий. Сергеев закашлялся. Клара посмотрела на молодую итальянку с любопытством.

— Замечательное выражение вы употребили, но, боюсь, вам надо научиться отличать стукачество от соблюдения дисциплины, — она вернулась к желе.

— Бедная девочка, — вздохнул Михаляк. — Боюсь, мне придётся с ней поговорить.

— О чём? — Снейп принялся разглаживать рукава мантии.

— Например, Ярвинен и Грегорович только что продемонстрировали полное отсутствие манер, потому что кричали в Обеденном зале и заключили спор на деньги, что вообще-то не одобряется. Зато они пресекли драку. Видите ли, ни один старшекурсник не начнёт потасовку, чтобы повеселить малышню, даже если эта малышня на два-три года младше их. Для старшекурсников такая драка — всё равно что способ выставить себя на посмешище, это ниже их достоинства.

— Но поощрения Ярвинен и Грегорович тоже не заслуживают? — Снейп наблюдал за Грегоровичем. Парнишка деловито кивнул приятелю, сунул полученные монетки в карман и вместе с Ярвиненом вышел из зала.

— В Дурмстранге частенько бывают конфликты, — Михаляк вздохнул. — Сейчас стало полегче, но раньше это не входило ни в какие ворота. Мы, конечно, напоминаем студентам о Кодексе школы, о хороших манерах, в конце концов, о школьных правилах! Мы снимаем баллы и вызываем родителей. Или пишем родителям, а они присылают гневные письма.

— Громовещатели?

Михаляк с удивлением посмотрел на Снейпа, потом вздохнул.

— Северус, — пробормотал он. — Громовещатели считаются явлением из прошлого века. Крайне унизительной и плебейской мерой наказания. По крайней мере, так обстоит дело в Дурмстранге.

Снейп медленно выдохнул. Он чувствовал, как краска приливает к скулам.

Надо купить пижаму.

— Андрей, у меня будет к Вам просьба.

Михаляк кивнул. В последнее время он стал больше походить на живого человека и всё меньше — на осторожного подчинённого. Впрочем, Северус не обольщался: он знал, что один неверный шаг с его стороны разрушит то хрупкое, похожее на первый наст доверие, которое выросло между ним и заместителем.

— Андрей, я бы хотел, чтобы вы нашли время обсудить со мной один... список. Список всего, что может быть связано со школой. Мелочи. Обычаи. Привычки. Список всего, что не прописано в Кодексе, в директорском договоре, в преподавательских декретах, в требованиях Попечительского совета. Пусть это будут мелочи вроде... громовещателя, — выдохнул он сквозь зубы.

Михаляк кивнул. На его лице не отразилось ни глупой вины, ни жалкого сочувствия. Именно за это Северус Снейп и ценил своего заместителя.

Салливан появился незаметно — видимо, зашёл в боковую дверь рядом с учительским столом.

— Пр... Господин директор, четверть часа назад на территорию школы прибыли двое господ. Артефактов при них нет, заклинаний не наложено, Оборотное зелье не выявлено. Они хотят видеть вас и профессора Суворову.

Отчёт Салливана мог бы позабавить, но у Снейпа засосало под ложечкой. Забава не случилась.