Теневой Танцор

София опешила.

— Это твой ребенок.

Северус замер.

— Повтори, — медленно приказал он. Так же медленно развернулся лицом к своей пленнице.

Она выдохнула. Твердо встретила холодный, неприязненный взгляд.

— Я жду от тебя ребенка.

Тишину комнаты взорвал резкий смех.

Морган посмотрела на Северуса, как на сумасшедшего. Она ждала от него недовольства или брезгливости, гнева или угроз, а может всего вместе, приправленного требованием избавиться от досадной помехи. Но не ледяного хохота.

А он все не мог остановиться. Он смеялся от того, что хотел взвыть от отчаяния. Сердце обхватила ненависть, как ядовитая медуза. Она тянула щупальца все дальше и дальше, проникая в самые тонкие вены и смешивая свой яд с кровью. Он смеялся от злости. От невозможности всего происходящего. Он смеялся от того, что уже больше шестнадцати лет не мог иметь детей.

Его смех оборвался так же резко, как и начался.

Даже если допустить мысль о том, что каким-то чудом он исцелился, было еще одно значительное препятствие: он и пальцем не касался девчонки, а непорочное зачатие не значилось в списке его умений. Морган бредила.

В звенящей тишине громом прозвучало «Легиллименс!».

Он шел напролом к своей цели, даже не заметив ее крика, и перед глазами мелькали картинки воспоминаний.

София в первый день своего пребывания в доме в тупике Прядильщиков.

Она проснулась лишь на следующее утро, потому что обморок превратился в глубокий сон. Резко села в постели, осмотрелась. Это место было ей незнакомо: тесная, мрачная комната, болотно-зеленые занавески на окне, старый плед, покрывавший кровать. Она взглянула на содранную на ладонях кожу, в нескольких местах покрытую жесткими корочками. И от этого — неумолимо, как снежная лавина, — на нее накатили воспоминания:

Собрание, багровые глаза монстра, удар, темнота, боль. Раскаленное железо вместо костей, звон лопающихся сосудов под кожей. Она чувствовала каждую клеточку своего тела, и все они от первой и до последней горели огнем.

Мгновение — боль прекратилась. «Имя, дерзкая девчонка», — Волдеморт.

Она хотела ответить «Твоя смерть, ублюдок», «Расплата!» — или что-то в этом духе, но горло будто изнутри вылизали языки пламени.

И снова по венам несся жар, но не такой обжигающий, не такой безжалостный. И переносить его было уже легче.

София не боялась, нет. Она знала, что умрет сегодня, и страстное желание потянуть за собой красноглазое чудовище заглушало страх.

Он потребовал еще раз и, в надежде выгадать время, Морган назвалась. Она вытерла кровь, стекавшую на глаза, и попыталась оценить свои шансы. Ни единого. И, будто прочитав ее мысли, Волдеморт дал ей короткую передышку. Он что-то говорил — долго и убедительно, но лишь одно занимало Морган: каким образом достать нож?

Она выжидала подходящий момент, стараясь не смотреть на высокого худого волшебника с жутким змееподобным лицом, — Шпайк болтал, что этот упырь умел читать мысли, — и он наступил. София сорвала с шеи медальон, который Джон зачаровал, как портал, и он появился, с палочкой наизготовку, в дальнем углу зала.

Но тогда Морган почти не видела, как Джон упал, в последний раз раскрыв свои объятья для нее. Она тянулась к ноге за ножом.

София не успела даже прицелиться, просто в следующее мгновенье затылок пронзила боль, и сознание померкло.

София сидела в оцепенении на кровати. Из ее глаз лились слезы. Джон. Он умер. Она была готова к тому, что умрет сама, хоть и знала, что Джону этого тоже не избежать (и казалось ей это даже романтично: вдвоем, как крестоносцы мести). Но... как он посмел умереть, когда она осталась жива? Как он посмел бросить ее?

Грязный ублюдок! Он обещал всегда быть рядом!

Она просидела не двигаясь несколько часов. Потерянная, оглушенная своим шкурническим горем. Потом перевела взгляд на руки: в ладони был зажат медальон.

Морган захлестнул гнев. Ей казалось, что именно эта вещица виновата в смерти парня.

Брюнетка вскочила с кровати, подбежала к полке и швырнула на нее цепочку. Медальон жалобно звякнул. А потом она стала мерить шагами комнату, подобно зверю, мечущемуся по клетке.

Северус не стал смотреть это воспоминание дальше, он вытащил на поверхность следующую картинку: София в комнате после неудавшегося побега.

Это было сновидение. Каждую ночь в этом проклятом доме ей снились кошмары. Яркие, красочные, почти реальные. И в ту ночь растревоженное разговором Снейпа с Малфоем сознание сыграло с Морган злую шутку.

Ей казалось, что она спала, когда вошел Северус. Он разбудил ее тем, что стаскивал с нее одежду. А после... он доказал правдивость своих слов Люциусу о ее месте в этой ситуации: придорожная шлюха, личная рабыня, запертая в четырех стенах. Грязно, мерзко, больно.

Наутро она лежала в постели раздетая, на теле ее багровели синяки; паутиной разбегались по коже царапины, которые она сама себе оставила, в неосознанной попытке соскрести с себя грязь насилия. Майки так пекся об этой девице, что, наверное, позволил себе переместить ее одежду и выстирать, пока та спала.

Северус понял, что именно из-за всего этого она сейчас думала, что беременна от него.

После, вечером, она ждала, что Снейп хоть взглядом подтвердит, что между ними что-то было, что он действительно поставил на ней клеймо своей подстилки. Но Северус не знал ничего о мыслях, бродивших в ее голове.

Он видел себя через воспоминания Морган, ощущал всю злобу и отвращение, что она испытывала. Кристально чистая, незамутненная ненависть.

Когда она вернулась в комнату, то, подойдя к книжной полке, надела медальон. София чувствовала... нежность и тоску. Северус даже удивился, что девица была способна испытывать подобные эмоции. Как только она поднесла два конца цепочки друг к другу, та срослась, восстановив недостающее звено. Весьма любопытное украшение.

Но при всем при этом, это еще не объясняло сам факт беременности Морган.

Северус почувствовал раздражение.

Он ловил обрывки воспоминаний, пока не нашел нужное.

Можно было бы догадаться. Тот парень, что погиб на собрании. Банальные слова, темная подворотня, неловкие движения. Ощущение триумфа, «любви» и «зрелости».

Малолетние идиоты.

Северус покинул воспоминания Софии.

Та лежала на полу, свернувшись клубочком. Она пропустила через себя боль от смерти юноши, вставшей по контрасту со странным и непонятным для Снейпа счастьем при его жизни. И, несмотря на все, она была рада. То, что она считала сгустком грязи, сосредоточением разврата и похоти, оказалось комочком света. Крохотная частичка человека, которого она любила, продолжала жить в ней. Не отвратительного Пожирателя смерти, насильника, предателя и убийцы, а честного и родного Джона.

— Это был кошмар, — выдохнул Снейп. Морган кивнула. — Но мы не скажем об этом никому. — Северус подошел к полке, на которой стоял графин и плеснул в стакан огневиски. — Все будут считать, что ты вынашиваешь моего ребенка, — он закрыл глаза, произнося это.

София дернулась, потом кивнула снова.

— Иди к себе в комнату, я вернусь завтра.

Она молча встала с пола, поднялась по лестнице на второй этаж. Лишь когда ее шаги стихли, Снейп осушил остатки виски в стакане одним глотком и, сделав несколько шагов за порог (морозный воздух обжег легкие, как огневиски секунду назад опалило глотку), аппарировал. Дыхание перехватило, голову сдавило со всех сторон так, что секунду не существовало никаких мыслей и чувств, и когда все прекратилось, это вызвало почти сожаление.

И вот, Северус уже несколько часов подряд напивался в своем кабинете.

Он мысленно возвращался на шестнадцать лет назад и смаковал совершенное им убийство.

Френсис умер от руки Снейпа. И если тогда им двигала только ненависть за то, что кто-то посмел оскорбить его, проклясть, отобрать свободу принимать решения, то выдайся ему сейчас еще один шанс убить Каррингтона, мотивы были бы другими.

Просто впервые за все эти годы он захотел склониться над спящим мальчишкой и увидеть в нем себя. Северус не представлял, что бы он делал, стань он отцом, но он хотел. И хотел лишь потому, что это невозможно — таков закон этой гребанной, жестокой вселенной.

Он понял это в тот момент, когда Морган произнесла слова «твой ребенок».

И не София должна была стать матерью его наследника. Образ другой девушки, той, что была бы окружена теплом и светом, мелькнул перед глазами, но мутное от виски сознание не успело его поймать.

В его прошлом была такая же мстительная и холодная женщина, как София. Она любила и ненавидела его с равной силой, в итоге сделав то, чего он больше всего боялся: она привязала его к Темному Лорду лучше любой метки.

У Снейпа уже есть ребенок: нежеланный, ненужный и, наперекор судьбе, выживший. Которого он ищет не для того, чтобы вымолить прощение или исправить свои ошибки, а для того, чтобы он, как единственный потомок Френсиса Каррингтона, снял с него, Северуса, проклятье. И по горькой иронии только Темный Лорд знает, где искать дневники Ребекки, в которых содержится вся информация о его сыне.