Теневой Танцор

Глава 25. Шах и мат

Звуки неторопливых шагов гулко отскакивали от стен, разносясь приглушенным эхом по пустому залу. Мужчина, облаченный в черную мантию, нес в руках небольшой кожаный саквояж с длинной, потемневшей от времени застежкой и такими же темными пряжками на пузатом боку.

По пути ему не встретились ни домовые эльфы, ни хозяева поместья, а все холсты на знакомом маршруте оказались пусты. Казалось, Малфой-мэнор вымер за одну ночь.

Едва Северус Снейп приблизился к двери, почти не отличимой от темных деревянных панелей коридора, как она распахнулась, приглашая его войти. В глубоком кресле, нервно постукивая палочкой по подлокотнику, сидела Беллатриса Лестрейндж. Губы ее были напряженно сжаты, волосы в беспорядке свисали на плечи, а на виске неистово билась голубая жилка.

— Долго же ты, — заявила она вместо приветствия.

— Здравствуй, Беллатриса, — ответил Снейп, насмешливо искривив рот. Эта ведьма имела о приличиях крайне посредственное представление. — Как поживаешь?

— К троллю любезности, — поднимаясь на ноги, огрызнулась Лестрейндж. — Зелье готово?

Северус даже не повел бровью.

— Конечно. А готова ли ты назвать мне адрес тайника?

— Вполне.

Было видно, что Беллатриса всеми силами старалась держаться надменно, но дрожащие руки сводили на нет ее претензии на аристократизм. Повинуясь взмаху ее волшебной палочки, письменный стол расширился, а прямо над ним зависла сияющая сфера, залившая весь кабинет холодным синим цветом.

— Сколько раз ты приняла зелья, которые я тебе приносил? — поинтересовался Снейп, раскладывая на столе пузырьки и странного вида инструменты. Руки его казались затянутыми в прозрачные перчатки, отливавшие серебром.

— Трижды, — бросила Лестрейндж, усаживаясь на стол ровно по центру, но по лицу ее читалось, что истинным желанием было отодвинуться от зельевара, как можно дальше.

— И как ощущения?

Белла скривилась, сведя на нет свою и без того сомнительную красоту.

— Отвратительно. Постоянные головные боли, тошнота, сонливость. Каким дерьмом ты меня поишь? В прошлый раз мне не было так плохо.

— Значит то, что ты варила себе раньше, не действовало, — усмехнулся Снейп. — Сейчас же твой организм считает, что ты беременна.

— И поэтому я не могу отличить вино от гоблиновой мочи? — недовольно спросила Беллатриса, прожигая его взглядом. — И когда все это прекратится?

«Когда ты сдохнешь», — едва не соскочило с языка, удержавшись в самый последний момент. Как бы ни хотел Северус поделиться с ней маленькой тайной о том, что ртуть уже долгое время отравляет ее организм, он не мог себе этого позволить.

— Если читать книги, а не вырывать из них страницы о зельях, то можно найти много интересного, Белла. У твоего питья множество побочных эффектов. И скоро все станет еще хуже, — обнадежил Снейп, протягивая фиал с голубой жидкостью.

Лестрейндж не ответила на колкость, с подозрением косясь на его руки.

— Что это?

— Напиток живой смерти.

Она уставилась на Северуса так, будто впервые видела. В неестественном свете комнаты жесткая линия подбородка и глубокие морщины делали ее похожей на злобную древнюю старуху. Секунду стояла тишина, а потом Лестрейндж разразилась истерическим хохотом.

Отсмеявшись, она изогнула губы в презрительной усмешке и расстегнула золотую застежку мантии, заставляя ткань черным водопадом соскользнуть с обнаженных плеч. Азкабан не пощадил Беллатрису, и хотя прошло больше года с момента ее побега, тело ее все еще оставалось болезненно худым, а вид выступающих под тонкой кожей костей и груди, едва прикрытых черным атласом, вызывал не то отвращение, не то жалость.

Блеснула короткая вспышка, сорвавшаяся с направленной на впалый живот палочки Беллы, и женщина одарила Снейпа тяжелым взглядом, который любого другого мог бы надолго лишить самообладания.

— Неужели ты думал, что я позволю тебе усыпить меня?

— Я не припомню мазохизма среди твоих предпочтений, — в голосе зельевара едва послышалось удивление. — Меня совершенно не прельщает слушать визг препарируемых лабораторных мышей. Пей.

Даже не попытавшись взять склянку, Лестрейндж откинулась на стол и деловито наколдовала зеркало, зависшее рядом со светящейся сферой.

— Я собираюсь видеть все, что ты делаешь, а чары заморозки я уже наложила. Начинай быстрее.

В ответ на это заявление Снейп лишь приподнял бровь. Его мало интересовало благополучие Беллатрисы, и он не собирался отвлекаться от своей «операции», чтобы обновить действие чар. В душе он почти надеялся, что Белла умрет от болевого шока прямо на этом столе.

— Как хочешь, — безразлично бросил горе-хирург, придвигая ящик со сферой и доставая волшебную палочку.

Повинуясь движению его руки, смуглая кожа на животе женщины расползлась в длинном порезе, и по обеим сторонам от раны тонкими струйками потекла кровь. Белла даже не шелохнулась, но едва стоило Северусу сделать еще один надрез, как она зашипела сквозь стиснутые зубы.

Совершенно не торопясь, Снейп поднял в воздух сферу со скрюченным эмбрионом и опустил его в зияющую рану, продолжая правой рукой дирижировать волшебной палочкой, чтобы вылить туда же из подлетевшего флакона красную, отливающую серебром жидкость.

— Проклятье! — тут же застонала Лестрейндж, пытаясь рефлекторно отпрянуть от своего мучителя как можно дальше. Алое зелье — почти что кровь! — клубилось, бурлило, вздымалось, подобно морским волнам, от соприкосновения с твердой прозрачной стенкой шара и, судя по всему, доставляло немало неудобств будущей матери.

— Еще одно движение, и я тебя оглушу, — пригрозил Северус, поднимая флакончик, на этикетке которого округлым аккуратным почерком было выведено «Экстракт бадьяна». — Хотела наблюдать — наблюдай.

Один легкий, почти незаметный пасс волшебной палочкой — и края мышечной ткани сомкнулись, как своды пещеры над затопленным гротом, скрывая от глаз прозрачную сферу, которая теперь была больше похожа на переливающийся мыльный пузырь, нежели на стеклянный шар.

Несколько капель бадьяна упали на тонкий шрам, и в ту же секунду он исчез, а следом за ним прямо на глазах затянулась внешняя рана. Очередная порция экстракта стерла со смуглой кожи последние следы операции, и Северус отступил на шаг, сняв с рук заклинание и собирая саквояж.

Замок щелкнул, ставя точку, и Снейп опустился в глубокое кресло, ожидая, пока Беллатриса изрыгнет все свои проклятья и перестанет корчиться от боли. Безобидный бадьян действовал так же болезненно, как и запрещенное зелье, которое Северус приготовил для Беллы.

— Моя часть сделки выполнена, — заявил он, бесстрастно разглядывая противоположную стену, когда Лестрейндж смогла подняться на ноги, и встала, покачиваясь, у своего письменного стола.

Та брезгливо коснулась двумя пальцами окровавленной черной материи и призвала из платяного шкафа другую мантию, а грязную свернула в ком и подожгла прямо на столе. Холодное пламя за секунды пожрало ткань, а потом, не оставив на столешнице даже пепла, исчезло.

Паранойя Беллатрисы прогрессировала. Ах, как жаль, что за легким ветерком она не видела надвигающейся бури.

— Я в курсе, Снейп, — вяло огрызнулась Лестрейндж и, приманив к себе перо и чернильницу, записала на листе пергамента размашистым почерком несколько слов.

Паб «Пьяный Нюхлер». Окворт, Западный Йоркшир.

— Имя? — коротко потребовал зельевар, пряча записку в карман.

В ответ губы Беллы лишь на мгновение изогнулись в злой ухмылке. Слишком мимолетно для злорадства, слишком скупо для торжества. Казалось, у нее не осталось сил даже на то, чтобы как следует съязвить — так тяжело она опиралась о книжные стеллажи и крепко сжимала рот, борясь с тошнотой, но яда в свои слова она не пожалела:

— Но ведь тогда будет совсем не интересно, ты не находишь?

— Мне надоели твои игры, — отрезал Северус. — Ты сказала, что знаешь приемную семью. Кто они?

— О, да, Снейп, уж я-то знаю, — издевательски протянула Лестрейндж и притворно вздохнула. — Но даже если бы я решила раскрыть тебе этот маленький секрет, то не смогла бы. Я, знаешь ли, принесла Непреложный обет. Вот незадача, правда?

Ни в голосе, ни в ее темных глазах не отражалось даже тени сожаления. И хотя Северус снова испытывал почти нестерпимое желание проклясть ведьму, он только едко улыбнулся ей в лицо. Он уже сделал ход в этой шахматной партии, и теперь ему оставалось лишь дожидаться результатов своих усилий.

«Гадай, милая Белла, почему ни одна из твоих шпилек не достигла цели, — безмолвно шептал он ей, гипнотизируя взглядом, как змея кролика. — Мучайся, милая Белла, почему я не раздавил тебя, когда ты была слаба. Бойся, Белла…»

— Молись, чтобы имя оказалось в дневнике, — вкрадчиво посоветовал Снейп, поднявшись из-за стола. — Потому что иначе, ты воспримешь смерть от нарушенного обета, как избавление.

Но Лестрейндж в ответ на его слова лишь хрипло рассмеялась. И еще долго после того, как Северус покинул опустевший Малфой-мэнор, в его ушах звенел ее безумный, надрывный смех.

Именно так Беллатриса смеялась, когда он семнадцать лет назад утирал кровь и пот со своего лица после долгих и безжалостных пыток ни в чем не повинных магглов. Именно так она смеялась, когда месяц назад бросала ему в лицо свои лживые слова.

Между воздаянием и местью очень тонкая грань, и Снейп знал, что перешел ее: предвкушение расплаты затмило даже едва всколыхнувшуюся совесть, — ведь не оправдал доверие Гермионы.

Грейнджер изменила его — Северус даже не отрицал очевидное, — но не настолько, чтобы его рука над котлом дрогнула, когда он представлял себе смерть своих недругов: гораздо менее мучительную, чем они того заслуживали. И с грязным, темным удовольствием Снейп думал о том, что глубоко внутри он все же остался верен самому себе. Он раскаивался во многих своих поступках, но точно знал, что ни убийство Френсиса, ни смерть Беллатрисы никогда не заставят его пожалеть о своем выборе.

Паб «Пьяный Нюхлер» оказался очень странным заведением: гостиница и трактир для волшебников располагались по соседству с маггловской библиотекой. Оставалось загадкой, видели ли местные жители прижавшуюся к каменному зданию деревянную пристройку, со стороны выглядевшую, как гриб-паразит на массивном стволе векового дуба.

Трактирщик — грузный волшебник с красным лицом и бегающими алчными глазками — оказался до того неприятным и навязчивым типом, что вынудил Северуса кинуть в него Конфундус и заняться поисками магического тайника самостоятельно.

Все в этом месте было нехарактерно для Ребекки: знаменитый снобизм Каррингтонов скорее заставил бы ее спрятать важные документы в Вестминстерском дворце, приплатив какому-нибудь волшебнику за охрану. Но Беллатриса говорила правду, когда открыла адрес. В наркотическом дурмане, в котором ее оставил Северус после операции, она была неспособна подавлять эмоции и оказалась перед ним, как на ладони: она солгала о Непреложном обете, но дала верный адрес тайника.

А вскоре стало понятно, почему Лестрейндж так легко сдалась.