Теневой Танцор

Глава 19. Пособники

Он уснул в своем кресле у камина. В жестком темно-зеленом кресле, в котором когда-то, тысячу лет назад, свернувшись калачиком, спала его студентка. И, как и в прошлые ночи, Снейп видел сон о ней.

Гермиона вышла из его спальни, одетая в подвенечное платье, облегающее гибкий стан, как вторая кожа, и глаза ее светились тем бесхитростным, доверчивым, восхищенным огнем, который впервые привлек его внимание. А Северуса захлестнуло волной раздражения, как сотню разъяренных гиппогрифов, потому что подсознание приписало Грейнджер слишком гриффиндорское представление о красоте. Ткань благородного жемчужного оттенка струилась по ее фигуре, перехваченная на тонкой талии бордовой атласной летной, а по самому краю длинного подола плелась алая вязь кружева. В ее густых, заплетенных в косу волосах мелькали маленькие бутоны роз, почти оскорбительных для взора слизеринца.

— У вас отвратительный вкус, мисс Грейнджер, — заявил Снейп. Взмах волшебной палочки — и лента, и кружево стали зеленые. Еще один — серебристые. — Вот так гораздо лучше.

— Вы испытываете извращенное удовольствие от надругательства над моим факультетом, профессор? — спросила ничуть не обиженная Гермиона. Где-то он слышал эту фразу. Где? Да разве это имеет значение во сне?

— Именно так. Грязное предательство. — Очередной взмах палочки и в глубоком декольте платья появился совершенно неуместный изумрудно-серебристый галстук, прикрывающий соблазнительную ложбинку между грудей. — То, на что совершенно не способна настоящая Гермиона Грейнджер.

— Но я настоящая, — произнесла девушка и опустилась перед ним на колени. Снейп протянул руку, и она пылом откликнулась на его ласку: прильнула щекой к раскрытой ладони и прикрыла от удовольствия глаза.

— Наглая ложь, — тихо-тихо, будто сам себе, ответил Северус. — Но ты все делаешь верно, настоящая сразу попыталась бы отстоять свою правоту. Во всем первая. Всегда правая. И она не вернется.

— Ну, тогда, может, я сгожусь?

Он хотел крикнуть «Нет!» в лицо своей галлюцинации, но лишь притянул ее за галстук слизеринской расцветки и смял нежные розовые губы в жестком поцелуе, наказывая фантома за то, что тот — лишь плод его воображения.

Снейпу казалось, что он поднял Гермиону на руки и унес в свою кровать, но в следующее мгновение снова оказался сидящим в жестком кресле. С тех пор, как Северус перестал очищать свое сознание от эмоций, к нему вернулись настолько реальные и красочные сны, что порой он не мог отличить их от реальности.

Потайная дверь так же, как и в прошлый раз, бесшумно отворилась, и из тени спальни вышла Гермиона в безликой студенческой форме. Стройные ножки в полосатых гольфах, юбка в складку, скрывающая женственную линию бедер, и ровно повязанный красный галстук в отвратительно-гриффиндорскую золотую полоску — она ничуть не изменилась с того момента, как неожиданно появилась в его комнате.

Ее подбородок был упрямо вздернут, а волосы, так же, как и в предыдущем сне, заплетены в косу, но карамель локонов не украшали ни наколдованные Снейпом веточки белой фрезии, ни серебристые ленты.

— Почти, — с заметной хрипотцой произнес он, а староста вздрогнула. — Вы на верном пути, но еще не до конца исправились, мисс Грейнджер.

— И что же я должна сделать? — шепот в ответ.

— Избавиться ото всех напоминаний о львином факультете, на котором только и могут научить, как наиболее глупым и прямолинейным способом принести себя в жертву ради других. Например, так, — прошелестел бархатный голос, и, повинуясь движению волшебной палочки, все красно-золотые полоски на форме студентки превратились в — неожиданно для самого Снейпа! — сине-бронзовые.

— Когтевран?

— Да. Так ты больше похожа на настоящую Грейнджер. Но платье будет только с серебром.

Еще один ленивый взмах, и на девушке оказалось то самое платье. Щеки Гермионы заалели. Она в несколько шагов преодолела разделявшее их расстояние и села на подлокотник кресла. Ее талию тут же обвили сильные руки, а сам Северус пронзительно посмотрел в карие глаза.

— Это предложение?

— Ни за что, — Снейп беззлобно ухмыльнулся. — Но пока я сплю, возможно и не такое.

Тонкий девичий пальчик с аккуратным коротким ногтем метнулся к его лицу и прижался к губам, заставляя замолчать.

— Шшш… Ничего не говори, Северус. С моей стороны было бы нечестно воспользоваться твоим беззащитным состоянием.

— Как благородно…

— Я пришла поговорить… — начала Гермиона, но Снейп резко притянул ее к себе и накрыл рот поцелуем. Жадно, исступленно терзая приоткрытые губы и лаская ладонями ее доверчиво подставленную шею и изгиб спины под тонкой тканью подвенечного платья.

Через несколько минут Северус отстранился от Грейнджер и заглянул в ее потемневшие от желания глаза.

— Ты слишком много говоришь. А плоду моего воображения положено вести себя так, как я того хочу.

Гермиона мягко вытащила из его пальцев черную волшебную палочку, направила на себя и, произнеся «Фините Инкантатем», вернула ее владельцу. Нежная и утонченная невеста перед его взглядом превратилась в студентку Гриффиндора с перепачканными чернилами пальцами. Только ни на йоту не изменились ее глаза. Решительный, упрямый, но в то же время пленительный и ласковый взгляд.

— Это не сон, Северус. Я хочу поговорить с тобой о том, что ты показал мне в Омуте памяти.

Между бровей Снейпа залегла глубокая морщина, и он послал Грейнджер, сидевшей всего в нескольких дюймах от него, подозрительный взгляд. Он ни на секунду не позволял голосу надежды затуманить свою голову, потому что было бы верхом идиотизма поддаться на эту уловку неразумного сердца в третий раз.

Чудом удержавшись от язвительного комментария, зельевар кивнул, откидываясь на спинку кресла и поощряя ее на продолжение.

— Каждый день и каждую ночь с момента, как ты рассказал мне о своем проклятии, я думала о том, что произошло с тобой. И с моей стороны было бы нечестно не признаться, что я считаю твое наказание заслуженным.

Как ни старался Северус сохранить бесстрастную маску на лице, он не смог. Дыхание перехватило, а голова его едва дернулась, будто Гермиона вместо слов ударяла его наотмашь пощечинами. Он был согласен с каждым ее словом, но оказался не готов к тому, какой болью в сердце отозвалась ее речь. Гермиона видела это, но продолжала так же твердо:

— Ты поступил плохо. Я не заблуждаюсь на этот счет. И я понимаю, что ты способен поступить так еще раз. Нет, не убить, — торопливо добавила она, заметив, каким холодным и жестким стал взгляд Снейпа, и как неприятно искривилась линия его рта. — Лишить меня права выбора.

Что он мог сделать? Презрительно хмыкнуть, насмешливо изогнуть бровь, чтобы показать ей, насколько глупы и безосновательны ее подозрения?

Но ведь эта удивительная рассудительная девчонка была права. Северус тридцать семь лет своей жизни был эгоистичным ублюдком. Так почему он теперь должен лгать себе или Гермионе, отступаясь от этой стороны своего скверного характера? Он восхищался гриффиндоркой, он, возможно, даже любил ее… Но этого было совершенно недостаточно, чтобы злобное чудище подземелий за одну ночь превратилось в прекрасного принца. Он слишком долго был предоставлен сам себе, и ему нужно время, чтобы измениться ради Грейнджер. Если это вообще было возможно.

Гермиона, едва ли догадываясь о чувствах, обуревающих Снейпа, продолжала раскрывать перед ним душу:

— Я двадцать минут пыталась наскрести в себе смелости, разглядывая несчастных единорогов перед входом в твою комнату, чтобы признаться самой себе в том, что я действительно готова предать все свои принципы и убеждения. И более того, что это доставляет мне какое-то мрачное и запретное удовольствие. В тот момент я почти понимала, чем тебя привлекли темные искусства. Можешь ли ты представить, насколько низко я пала? Я считала, что закрываю глаза на самое отвратительное и ужасное действие в мире и начинаю считать его допустимым, чтобы оправдать твой поступок.

Северус не мог пошевелиться из-за сковывающего его ужаса. Он чувствовал, как в его душе поднимается волна ненависти и отвращения к себе. Он с легким сердцем развращал Софию темными искусствами, потому что она изначально казалась ему склонной к этому пьянящему могуществу и безжалостной темноте. Но представить, что Снейп своими руками зародил в чистой и светлой Гермионе тягу к скверне и грязи, к власти, к смерти и боли, было выше его сил. Каждая клетка его существа вопила о ненормальности и гнусности всего происходящего, он был готов в ту же секунду снова лишить ее выбора и стереть каждое связанное с ним воспоминание, даже рискуя повредить ее память, сломать ее жизнь и надеяться, что посеянные им семена тьмы не дадут в ее душе всходов. Потому что каким бы мерзавцем он ни являлся, Северус не имел права изменять ее невинную душу тягой к смерти и насилию. Но Гермиона продолжала, а страх внутри Снейпа сменялся растерянностью.

— Но после того как я увидела твои воспоминания, все стало иначе. Я поняла, что, как бы банально это ни звучало, жизнь — сложная штука, и наши поступки в большей степени зависят от обстоятельств, чем мне казалось раньше. И я не была в твоей шкуре, я не испытывала того ужаса, который чувствовал ты, когда увидел Ребекку и узнал о ее обмане, поэтому я не имею права судить тебя. Я не имею права оправдывать тебя или обвинять за то, кем ты был в прошлом, я могу только принять его как факт. И ты должен знать, что для меня имеет значение только то, кем ты являешься сейчас и кем будешь дальше, — повторила Гермиона свою мысль и перевела дыхание. И, похоже, уловив какие-то изменения в выражении лица Снейпа, добавила тоном, не терпящим возражений, будто разговаривала с одним из своих недоумков-гриффиндорцев: — Но при этом ты должен знать, что я не стану унижаться и навязываться тебе. Никогда. Мой характер тоже не сахар, если ты все же заинтересован в нашей дружбе, тебе придется уважать мой выбор.

Когда Гермиона закончила свою маленькую бунтарскую речь, Северус наградил ее несколькими ленивыми хлопками в ладони, а затем ехидно заметил:

— Браво, мисс Грейнджер. Какая гордая и пылкая тирада.

— Это означает «нет»?

Она сердито поджала губы и на долю секунды стала похожа на своего декана. Какие же все-таки эти гриффиндорцы предсказуемые: прямолинейные, неспособные скрывать свои чувства. Снейп уже откровенно забавлялся, раздумывая, как скоро страстная львиная натура подавит рассудительную часть Гермионы, и она взорвется от возмущения.

— Я этого не говорил, — безразлично ответил Северус, удерживая ее взгляд холодным черным обсидианом своих глаз. — Просто меня поразило, как самоуверенно вы предложили свое общество, не забыв упомянуть об отвратительном характере, который, очевидно, даже не собираетесь усмирять.

— Почему сразу отвратительный? — оскорбилась она и хотела что-то добавить, когда Снейп ее перебил рассерженным шипением.

— Потому что вы упрямая всезнающая командирша, неспособная вовремя замолчать, мисс Грейнджер! Вы невыносимая зануда, болезненно зависящая от одобрения окружающих и пытающаяся доказать всему миру, что достойна занимать свое место!