Теневой Танцор

Глава 30. Из пепла

Никто не заметил в общей суматохе его исчезновения.

Министерские запреты на перемещение рухнули вместе с куполом защиты, а бравые мракоборцы, подоспевшие, как всегда, вовремя, едва успевали связывать Пожирателей смерти антиаппарационными чарами.

И в то же время Северус не сомневался, что чуть позже его соратники, и с той стороны, и с другой, взроют землю носом, но отыщут его аппарационный след. Одно перемещение, скручивающее все внутренности в тонкий жгутик, второе, третье… И лишь появившись недалеко от Коукворта, Снейп взмыл в чернильное небо над скоростным шоссе и полетел в сторону темнеющей проплешины на ярко освещенном силуэте города — в сторону промышленного квартала на отшибе, — чтобы быть точно уверенным в том, что у дома в тупике Прядильщиков его не поджидал Рудольфус.

Черный столб дыма, поднимавшийся со стороны фабрики, Северус заметил уже через несколько секунд. Не желая признавать, что опоздал, он зловещим смеркутом опустился в темный проулок между соседними домами и, тяжело привалившись к стене, поднял глаза на свое догорающее жилище.

Обгорелые, закопченные кирпичи в мутном зеленом свете метки, зависшей над провалившейся крышей, темнели на громаде здания, словно язвы на теле безнадежно больного; оконные рамы превратились в черные угли. И стойкий, тошнотворный запах бензина и гари завис ядовитым облаком в узких улочках.

Не в силах сдвинуться с места, Снейп вглядывался в провисшую на петлях дверь, которую сам же запер перед уходом, чтобы его женщина не сбежала к Поттеру…

Какие-то секунды изображение перед глазами плыло, а в ушах стоял оглушительный звон, но зеленая молния, озарившая улицу на мгновение, была слишком знакомой, чтобы просто проигнорировать ее.

Мучительно пытаясь вслушаться в голоса, Снейп ни на миг не отрывал взгляда от своего жилища, вылизанного сверху донизу языками пламени.

Кирпичное здание не сложилось карточным домиком, как коттедж в Хогсмиде, когда Северус решительно и беспощадно предал огню все, что могло уличить его дочь в преступлении, но обвалившиеся перекрытия не давали даже хрупкой надежды на спасение: они не могли выжить…

— Они не могли выжить! — послышался невдалеке высокий жалобный писк, и Снейп, вырвавшись из своего кошмара, без труда опознал в говорившем Питера Петтигрю. — Ты не заставишь меня войти в этот дом! Я подчиняюсь только Темному Лорду, а не тебе и твоей жене!

— Еще как заставлю! — рыкнул Рудольфус. — И эту маггловскую белобрысую шваль оставлю на пороге, как напоминание о том, что ждет предателей! Или ты хочешь занять его место?

Хвост заскулил, а Северус понял, что если немедленно не выйдет из своего укрытия и не отыщет под завалами своих женщин, то сойдет с ума.

Это было даже не сложно. Грузное тело Петтигрю осело на землю еще раньше, чем погасло очередное изумрудное пламя в проулке, а Рудольфус, даже не успев направить на Снейпа волшебную палочку, повалился на спину, не выдержав ударной мощи заклинания Сектумсемпра.

Хватаясь узловатыми пальцами за щербатые булыжники на мостовой, Лестрейндж был обречен захлебнуться в собственной крови, как четвертью часами ранее его жена. И кто сказал, что справедливости не существует?

Позже, вспоминая об этом, Снейп даже не был уверен, что случилось раньше: он отправил дотошное «Гоменум ревелио» обыскивать каждый угол в доме или кинулся в еще неостывшее, наполненное едким дымом здание, отбрасывая черные тлеющие доски, чтобы зубами выдрать у смерти близких людей.

Но ни заклинание, ни мертвая тишина не убедили его в том, что под поваленными стеллажами не было живых.

Лишь через двадцать минут безуспешных поисков все еще неспособный смириться с потерей своей жены и дочери Северус опустился на колени, разглаживая в руках обгоревший по краям, но чудом уцелевший клочок пергамента со словами: «Прости, но я не мог поступить иначе».

На звонкое эхо хлопка за своей спиной Снейп не обернулся, но испуганный крик «Северус!» заставил его тут же подскочить к оконному проему, усыпанному осколками лопнувших стекол.

Заплаканная, растрепанная, как взъерошенный воробей, Гермиона стояла ровно по центру дороги между соседним пустующим домом и его сгоревшей конурой и переводила растерянный взгляд с трех тел, оставленных невдалеке от двери на его лицо и обратно.

— Ты жива, жива, жива… — шептал Снейп уже в следующую секунду, лихорадочно ощупывая руками лицо жены и боясь поверить в то, что перед ним не плод его воображения.

— Что здесь произошло, Северус? — так же тихо спросила Гермиона через некоторое время, которое провела прижавшись к его груди — не вздохнув лишний раз, не шевельнувшись, чтобы случайно не увидеть трупы на мостовой. — Кто… это?

Скользнув равнодушным взглядом по отвратительному натюрморту, Снейп разом отрезвел от своей пьянящей радости и просто ответил:

— Хвост, Лестрейндж и, судя по всему, маггл, который должен был исполнять роль Люциуса.

Лили была отмщена, а Рудольфус поплатился за интриги своей сумасшедшей женушки — все сложилось как нельзя лучше.

Иногда ради любви люди делают страшные вещи. И в этот день, сражаясь со всей яростью и свирепостью, на которые только был способен, Северус украл жизней столько же, сколько за два года своей верности Волдеморту, но сожалел он только о том, что Гермионе довелось увидеть его в облике чудовища.

Воспоминание о своей темной стороне потянуло за собой другие, и Снейп, едва отодвинувшись, чтобы посмотреть в лицо женщине, так неожиданно ставшей центром его вселенной, спросил:

— Где София?

И оказался совершенно не готов к тому, что, сметая все едва наметившиеся рамки спокойствия, ее сознание затопила паника. С трудом сглотнув и поспешно опустив глаза, Гермиона с какой-то отчаянной решимостью ответила:

— Не здесь. Я все расскажу тебе, но только не здесь.

— Где она? — настаивал Снейп, попытавшись приподнять ее лицо за подбородок, чтобы узнать правду незамедлительно.

Но строптивая гриффиндорка вырвалась из его объятий и отступила на шаг.

— Просто поверь мне, — повторила она его слова и отвернулась.

За все то время, что Северус разбирался с телами бывших Пожирателей смерти и останками своего жилища, Гермиона ни разу не взглянула в его сторону и не проронила ни слова. Даже когда они вместе просочились сквозь тонкую соломинку аппарации и оказались на краю незнакомой деревни перед раскинувшимся лиловым морем вересковой пустоши, она не вышла из своего оцепенения, чтобы спросить, куда они попали.

В попытке сломать тревожную, напряженную тишину Снейп сам привлек ее внимание:

— Мы на окраине Насыпного Нагорья в Йоркшире. Коттедж «Сонный улей».

— «Сонный улей»? — нахмурившись, переспросила Гермиона, и сразу после этих слов Фиделиус признал ее доверенной, а из земли, словно огромный грязно-желтый побег, проклюнулся, стремительно увеличиваясь в размерах, трехэтажный дом с бурой соломенной крышей и возвысился вытянутым куполом над изрядно заросшей садовой изгородью.

— Убежище Альбуса, — только и сказал Снейп на растерянный взгляд своей жены.

Казалось, что между двумя людьми, сидевшими в чужой старомодной гостиной, выросла стена — так глухо и безжизненно падали слова в тишину.

— Ты больше не проклят, — без объяснений, отводя взгляд. — Единственное условие Ребекки — правда. София должна была узнать все. — Северус промолчал, и это, судя по всему, заставило Гермиону решиться на подробный рассказ. Коротко, сухо, отрывисто — будто пересказывала параграф учебника, с автором которого она не согласна. — После того, как ты ушел, дневник открылся случайно — стоило лишь Софии взять его в руки. Около полуночи она снова упала с лестницы, когда попыталась спуститься в лабораторию за зельем. Я аппарировала нас обеих в Мунго. Некоторое время София была без сознания, а потом, когда я зашла к ней в палату… — и голос Гермионы сорвался.

Она прикрыла лицо ладонями и несколько секунд собиралась с силами, чтобы продолжить. А Снейп до боли стискивал кулаки, впиваясь ногтями в кожу, лишь бы не допустить в свою голову мысли о том, что София выжила. Благородные гриффиндорцы так любят продлевать агонию: вместо того, чтобы сразу отсечь больную часть тела — сказать, что Морган умерла и покончить с его мучениями, — они будут пытать раскаленными щипцами надежды до самого последнего слова.

— Жизненные показатели падали, а целители не могли понять, в чем причина… Мерлин, ну откуда этим законопослушным людям знать о таких страшных ритуалах?! Они пытались, я видела, но так и не смогли… — и все равно Гермиона осеклась. Отняла руки от покрасневших глаз, бросила беспомощный взгляд на Снейпа, но так и не нашла в себе силы закончить фразу. — Нет, нет, я не могу произнести это… — послышался в тишине ее сдавленный всхлип.

Снейп сидел не двигаясь, не отрывая застывшего взгляда от склоненной вздрагивающей макушки Гермионы. Даже если бы он хотел пошевелиться, то не смог бы — бессмысленное, беспомощное оцепенение сковало не только его чувства, но и тело. Лишь сердце в груди заходилось истерикой, захлебываясь кровью и пытаясь вырваться прочь из грудной клетки.

Как он смог потерять то, что еще не обрел?

Как он смел, догадываясь о том, что Буревестник говорил правду, надеяться, что это — ложь?

— Значит, Балорт был прав, — с горькой усмешкой спустя несколько мгновений произнес он и, разжав кулаки, сдавил подрагивающими пальцами виски. — Я стал катализатором ее смерти. Я предал ее.

Гермиона затихла.

— О чем ты говоришь?

Снейп снова скривил губы в подобии ухмылки, и, судя по тому, как вздрогнула его заплаканная возлюбленная, оскал вышел слишком мерзким даже для него.

— Балорт в моих кошмарах был весьма разговорчив. Он пытался убедить меня, что София обречена и скоро все равно погибнет — без амулета лишь быстрее. И даже подозревая, что он говорил правду, я решился уничтожить медальон. Я сделал выбор. И он оказался неверным.

— Ты не виноват! — убежденно прошептала Гермиона. — Ты не мог поступить иначе! Ты не мог позволить этому монстру переродиться!

— Балорт мог переродиться только в своем роду по мужской линии, — безжалостно подавляя эмоции, ответил Снейп. Он не мог позволить себе сорваться — его боль, его злость и ненависть к себе могли бы обернуться разрушительным стихийным выбросом, таким же, как и шестнадцать лет назад в ночь смерти Лили, когда его, заживо погребенного, нашел Дамблдор. — Последним из Реддлов был ребенок, которого носила Лестрейндж, и который, благодаря моим усилиям, даже не должен был появиться на свет. Да, — кивнул Северус, — то самое зелье. Так что, род Балорта в любом случае прервался бы, а София имела все шансы прожить еще много лет под защитой амулета.

— Ты ничего не знаешь о последней жизни Балорта, чтобы говорить так, — возразила Гермиона тихо и решительно. — Кто бы дал гарантию, что в момент смерти этого тела какой-нибудь неизвестный незаконнорожденный сын Балорта не стал бы новым вместилищем для неприкаянной души и не получил бы свою отличительную метку — тот самый шрам на лице?