Теневой Танцор

— Вы считаете, что нахождение в змеином логове должно доставлять мне извращенное удовольствие от надругательства над своим факультетом?

Пытаясь скрыть замешательство, он повторил ее жест и манерно изогнул бровь. Непросто было достичь устрашающего эффекта, сидя обнаженным по самую грудь в густой белой пене, но боль от ее внезапного прозрения придала голосу изрядную долю холодной язвительности, и вышло весьма неплохо:

— Почему-то раньше вас не смущал ни мой статус декана, ни факультет Слизерин в целом.

— А меня не смущает ни то, ни другое! — с вызовом ответила она, гордо вздернув подбородок, и добавила гораздо спокойнее: — После истории с Василиском меня нервирует такое количество змей на квадратный фут пространства.

Ощутив, будто с его плеч свалилась гора, Снейп тяжело выдохнул. Большая бронзовая ванная опиралась на ножки в виде ощерившихся для броска гадюк, а вода лилась из пасти пятой, поднявшейся на семь дюймов выше края чаши.

— Именно таким почему-то представляют вкус декана Слизерина. — Северус отвернулся, погрузился в воду по самые ключицы и безразлично бросил: — Можете трансфигурировать их во львов, если вам от этого станет легче.

— Значит, никаких оскорблений, как в кабинете директора? — осторожно спросила она.

— Нет, — резко ответил Снейп, совершенно непечатными словами ругая себя за идиотский порыв. Ну как, Мерлинова задница, можно было склонить на такие провокационные действия его доверчивую невинную девчонку?

Наблюдая краем глаза, как искажаются бронзовые линии, вырисовывая силуэт густой львиной гривы и уменьшая клыки в разверзнутой пасти, он называл себе минимум две причины, по которым спровоцировал Гермиону Грейнджер: и первой были ее ловкие пальчики, изучающие его тело, а второй — смесь любопытства и смущения, огромными буквами написанная на ее лице.

Он не сразу заметил характерный шорох мнущейся ткани, а когда ощутил прикосновение холодных ладошек к своим плечам, было поздно что-либо делать.

— Закрой глаза, Северус. Пожалуйста.

Но во рту мгновенно пересохло, а низ живота скрутило тугим узлом от одного звука его имени, произнесенного с такой дрожью в голосе. Глаза он неосознанно закрыл, наслаждаясь картинками, мелькающими на черном пергаменте его век, но сопротивление продолжил:

— Мисс Грейнджер, что вы…

— Я показываю, что не привыкла пасовать перед трудными задачами, сэр.

Громкий всплеск на мраморном полу, и вода, мягкой волной плеснувшаяся ему на шею, подсказала Снейпу, что в ванной он был больше не один. Он почувствовал прикосновение длинных девичьих ног к своим, — скрытым под водой, — и, будучи не в силах пошевелиться или расцепить руки, скрещенные на груди, сглотнул подступивший к горлу ком.

Одну чудовищную, бесконечно длинную минуту он ждал, что Грейнджер пробормочет сбивчивые извинения и выскочит из его ванны, а потом открыл глаза. Она не растворилась в воздухе, не убежала, испугавшись своей смелости или его гнева. Нет. Она мягко улыбнулась и на упоительно долгое мгновение снова озарилась тем внутренним светом, который заставлял Снейпа верить в существование ангелов.

— Я подумала, что так будет проще, чем за краем, — все еще улыбаясь, прошептала она.

Северус кивнул, даже не разрешая себе осознать, что в нескольких дюймах от него сидит обнаженная юная волшебница, целиком и полностью овладевшая его сердцем.

«Или она любит тебя, или ты действительно такой грязный», — с оттенком грусти прозвучал внутренний голос.

— Ты позволишь мне?.. — Гермиона вытащила руку из воды и протянула ее к ближайшему пузырьку, стоящему на ботике ванной. — Повернись спиной, — попросила она, выливая на ладонь вязкий синий гель.

— …и для тела, и для волос…

— Вот и прекрасно, — едва слышно, но однозначно удовлетворенно отозвалась девушка.

Такую ванну Северус был готов принимать каждый день.

Грейнджер гладила его плечи мягкой бело-голубой губкой, совершенно точно наколдованной, потому что вплоть до этой ночи подобный хлам в комнате зельевара отсутствовал, и темно-синие потеки пены бежали по его груди. Она намыливала его руки, стоя на коленях за трепещущим мужчиной и чуть наклонившись, едва ли не прикасаясь обнаженной грудью к его спине, проводила под водой губкой по его животу.

Гермиона запускала руки в мокрые волосы Северуса, вспенивая шампунь и мягко массируя кожу. Легко тянула длинные пряди и тут же отпускала, надавливая подушечками пальцев у их корней. Когда она проделала тот же путь короткими аккуратными ногтями, послышался тихий стон удовольствия, в принадлежности которого Снейп не признался бы и под угрозой поцелуя дементора.

— Расслабься, — прошептала Гермиона, и дважды просить ей не пришлось: он откинулся назад, располагая голову как раз между грудей девушки, с потрясением ощущая, что плавится под ее трогательной заботой и невинной лаской. Она смывала цветную пену с его волос, набирая в глиняный кувшин чистую воду, с нежностью разглядывала высокий чистый лоб, четкую линию носа, прикрытые от наслаждения глаза и неплотно сомкнутые резко очерченные губы.

— Тебе нравится? — едва ли не промурлыкала девушка. Северус не видел, как в ответ на его искреннее «Да!», она довольно улыбнулась. Потому что она, Гермиона Грейнджер, самая неискушенная из всех соседок по комнате, смогла доставить этому мрачному и бесстрастному мужчине удовольствие.

— Как ты думаешь, я справилась на «Выше ожидаемого»? — поддразнивая, спросила она, а когда он открыл глаза и посмотрел на нее вверх тормашками, имела нахальство ухмыльнуться краешком губ.

— Едва ли, мисс Грейнджер. Ты забыла о том, что у человека есть еще менее важные, но тоже требующие внимания части тела, но так уж и быть, к ним мы вернемся в следующий раз, — в тон ей ответил Снейп. — А теперь, кажется, настала моя очередь…

Она переменилась мгновенно.

— Не стоит, Северус, — нервно перебила его Гермиона, следя расширившимися зрачками за его движениями. — Кажется, мне пора идти?..

Но выбраться ей было не так-то просто. За ее спиной возвышалась гладкая стена, на которую она оперлась для равновесия, и мрамор приятно холодил кожу по контрасту с горячим телом, прижавшимся к ее животу и груди. Шансов, что мужчина просто закроет глаза, давая ей безнаказанно улизнуть после проведения своего любопытного и возбуждающего исследования, практически не было.

Снейп поднял руку и нежно стер клочок белой пены с ее щеки тыльной стороной ладони.

— Это несправедливо, — заметил он тоном ребенка, у которого отобрали найденный рождественский подарок.

— Ни разу за все годы учебы ты не был ко мне справедлив.

— Не могу с этим не согласиться. Но ведь для тебя справедливость во всех ее проявлениях значит чересчур много. Я руководствуюсь своими правилами, ты — своими. И сейчас мы говорим именно о тебе, — мягко и чарующе, словно сирена в человеческом обличии, ни на секунду не отпуская ее взгляд, продолжал Северус: — Мне было очень приятно, и я хочу доставить тебе такое же целомудренное удовольствие. Ты веришь мне?

— Да. Но я не верю себе. Я боюсь, что не смогу устоять перед соблазном, заставлю нас обоих нарушить правила Хогвартса. И себя, и тебя.

Он негромко засмеялся.

— Гермиона, я двойной агент. — Несмотря на ее полузадушенный писк, повернулся к ней лицом, однако, как бы ему не хотелось разглядеть белизну ее груди, зрительный контакт не прервал. — Я столько раз играючи нарушал правила, законы и клятвы, что твоя забота о моей репутации выглядит просто смешно. Вопрос в другом. Чего хочешь ты?

Снейп читал ее по глазам, как открытую книгу, и в тот момент, когда в ее голове что-то щелкнуло и родился ответ, он уже знал, что стал самым счастливым человеком на земле, потому что, возможно, вопреки всем доводам рассудка, она испытывала к нему нечто большее, чем банальное милосердие.

— Этого, — выдохнула Гермиона, и так легко и естественно упала в его объятья, будто провела в них всю жизнь. Из ванны с громким шлепком выплеснулась очередная порция остывающей воды, но это уже никого не интересовало.

Она скользнула к нему на колени, лицом к лицу, впервые за все время касаясь Снейпа там, где находилось сосредоточение его наслаждения, а Северус едва не застонал от разочарования, потому что Грейнджер действительно пришла к нему в ванную, чтобы просто ответить на его дурацкий вызов! Эта потрясающая, невероятная, лучистая девчонка даже не думала соблазнять своего профессора: руки Снейпа, скользящие по изгибам женской фигуры, наткнулись на преграду из мокрой ткани.

— Скромница, — выдохнул Снейп, прижимая ее к своему телу и наслаждаясь нежностью кожи, заставляющей кровь нестись по жилам с бешеной скоростью, словно горящее саламандровое сердце.

Они целовались. Страстно и долго. До потери сознания от желания и нелепых морщин на подушечках пальцев от нахождения в воде. Северус гладил ее бедра, талию, отяжелевшие груди, то перекатывая горошину соска между пальцами, то ныряя ими под ткань трусиков. Лаская ее до тех пор, пока она не захныкала от разочарования, требуя большего. И едва ли Гермиона, опьяненная новыми эмоциями, помнила, что еще совсем недавно называла своего любовника профессором.

Снейп разрывался на части. Он чувствовал себя еще большим мерзавцем, чем в тот день, когда впервые ощутил притяжение к своей студентке. Он спровоцировал Грейнджер, обернув ее любознательность вызовом, который она не смогла проигнорировать, он утаил от нее самый страшный скелет в своем шкафу, о котором даже сам не мог вспоминать без содрогания. Но он не был настолько силен, чтобы отказаться от того подарка судьбы, который сам плыл к нему в руки.

Он боялся ее потерять. Вот так просто, в одну фразу смогли оформиться все переживания чудовищно длинного дня. Те несколько часов, когда он представлял, как Гермиона отворачивается от него, узнав, что он продался Лестрейндж за жизнь Софии, были в десятки раз страшнее самого сильного Круциатуса.

Он с самого начала знал, что девчонка достойна лучшего. Снейп с самого начала знал, что ступил на скользкую дорожку, но клялся себе, что сможет устоять. И вот она: сидела на его коленях, раскрасневшаяся и обнаженная — когда он только успел снять остатки одежды? — и пыталась неловко прижаться к нему в той самой точке, где чувствовала собственный пульс отчетливей, чем в груди, надеясь сбавить обороты у напряжения, охватившего ее тело.

«Ты настолько жесток, чтобы отказать ей сейчас? — неприятно отозвался внутренний голос, и тут же добавил язвительно: — Извините, мисс Грейнджер, я не исповедался вам во всех своих грехах и не имею права любить вас!»

Но это не было правдой. Он хотел любить ее, хотел не просто брать, а любить. И даже если на следующий день, когда Северус расскажет о себе всю правду, она его оттолкнет, у него останется воспоминание о том, как он любил. Как отдавал всего себя и получал взамен весь пыл ее нерастраченной нежности и неразбуженной женственности.

Принятое решение невероятно облегчило его сердце, будто Снейп на какое-то мгновение сбросил с себя груз темного прошлого и многочисленных ошибок, избавился от собственного кровавого шлейфа. В это самое мгновение он верил, что Грейнджер примет его, даже если узнает о Ребекке. Наивный, влюбленный идиот, разом растерявший весь свой запас здравомыслия. Понимал ли он, как будет больно, если девушка не примет правды? Едва ли.