Теневой Танцор

Дыхание перехватило, кровь мгновенно ударила в голову; Гермиона резко обернулась лицом к Гарри, но тот истолковал охватившее ее возбуждение, как шок от предательства любовника.

— Ты сказал Морган? Софию Морган?

Получив такой неожиданный отклик вместо слез или заявлений, что подруга ему не верит, Поттер нахмурился. Едва ли он понимал, что творилось в голове Грейнджер.

— Кажется, да. Но ты видимо не поняла, что я сказал. Гермиона, пока ты учишь нумерологию, Снейп избивает и трахает какую-то несчастную девушку в своем логове!

— Как грубо, Гарри, — только и поморщилась она, вспоминая исписанный карандашом клочок пергамента. И чтобы унять дрожь, затевающуюся с новой силой, гриффиндорка обхватила себя руками. Выдавить из себя она смогла только несколько слов: — Его роль шпиона… требует убедительности.

Ее совершенно не трогали предположения друга. Она ни секунды не сомневалась, что в реальности история выглядела совершенно иначе, чем казалось Гарри, но не спешила делиться с ним своими предположениями.

— Как ты избавился от заклятья Снейпа? И ты рассказал обо всем директору?

И Гарри почему-то очень смутился. Не отвечая на ее первый вопрос, он сначала пробурчал что-то неразборчивое себе под нос, а потом произнес громче:

— Нет. Я решил, что теперь должен сам все рассказать тебе. Я до сих пор боюсь, что это из-за моего идиотского поведения ты с ним связалась.

— Вечно ты принимаешь все на свой счет! — слегка раздраженно ответила Гермиона. — Нет, ты не виноват, и я буду благодарна, если ты никому об этом не расскажешь.

В мгновение ока рядом с ней оказался Поттер и заключил ее в крепкие объятья. От резкого удара о его тело из легких махом вышибло весь воздух, а щека оказалась прижата к гладкой ткани футболки, обтягивающей мускулистое плечо. Когда Гермиона попыталась аккуратно высвободиться из железной хватки друга, он совершенно растеряно посмотрел на нее, отступил на два шага назад и опустился на каменную скамью. Ей было очень жаль его в этот момент. Неужели Грейнджер обречена огорчать удивительного самоотверженного юношу, сидящего всего в ярде от нее? И как бы ни было соблазнительно ей позволить Гарри обмануться, чтобы уйти из этого злосчастного места, где шальное воображение рисовало по страшному чудовищу в каждом темном углу галереи, она не позволила себе этого. Просто потому, что это низко.

— Гарри, я не говорила, что поверила тому, что мог сказать или показать Снейп Волдеморту. Он прекрасный шпион и окклюмент, ты помнишь? Просто я уверена, что у Северуса есть свои причины для того, чтобы не рассказывать об этой девушке Дамблдору. И я рада, что все так получилось.

Поттер выглядел так, будто ему в грудь по самую рукоять вогнали нож. В его глазах блеснул яростный огонек, а лицо приняло жесткое выражение. Последние узы самоконтроля летели псу под хвост. Как и всегда у Гарри.

— Объясни мне… Нет, просто скажи, чем я хуже Северуса? — рявкнул он. — Во мне недостаточно злобы? Я должен убить пару человек, чтобы привлечь твое внимание, или мне начать плеваться ядом на каждую реплику?

— Ты должен научиться держать себя в руках, — жестко ответила Грейнджер. А потом значительно мягче добавила, поймав его пристыженный взгляд и присев перед ним на корточки, чтобы не дать закрыться и спрятать лицо в тени: — Гарри, дело не в том, какой ты, дело в том, что для тебя лучше.

Поттер смотрел на нее не мигая, но совершенно точно посчитав, что она, как и Дамблдор, тоже собирается командовать его жизнью. Гермиона почти слышала, как он резко огрызается: «Нечего принимать решения за меня!»

Ох, как же было сложно с этими мальчишками! Вот как объяснить ему, не ранив при этом его чувства: то, что он принял за любовь, на самом деле являлось лишь жаждой внимания и собственническими замашками на фоне страшнейшей ненависти к Снейпу?

— Вот скажи мне, что тебе нужно? — осторожно начала Гермиона.

— Ты, — тут же выпалил Гарри. — Мне нужно, чтобы ты была рядом, чтобы не позволила превратиться мне в Волдеморта.

— А мне кажется, что тебе нужно понимание и поддержка.

Два удара сердца — громких и разрушительных, точно бой молота по наковальне.

— Ты пытаешься обесценить мои чувства? — недоверие.

— Ни в коем случае! — горячо возразила ему Грейнджер, судорожно пытаясь выразить свои мысли. — Я только пытаюсь сказать, что ты их неверно наименовал и классифицировал.

И Поттер все же взорвался. Пожалуй, стоило подбирать слова с большей тщательностью.

— Гермиона, это не экзамен по травологии! Ты можешь хотя бы признание в любви не пытаться разобрать на составляющие?

— Вот об этом я и говорю! — тут же ухватилась за слова Грейнджер. — Гарри, я — ум и книги, вот и все! Я просто была рядом, когда тебе было одиноко, когда понадобилась помощь и дружеское участие! Но ты забыл, что мы совершенно разные! Ну неужели ты готов целыми вечерами сидеть рядом со мной у камина и обсуждать законы Гэмпа или Голпалотта?

Судя по лицу Поттера, такая перспектива его не очень радовала, и Гермиона, вдохновленная успехом, не преминула продолжить:

— Ты хочешь постоянно выслушивать мои упреки, когда вы с Роном в очередной раз займетесь какой-нибудь ерундой вместо по-настоящему важных занятий? Ты готов слушать каждый день мое ворчание по поводу своей несобранности или невнимательности? И сомневаюсь, что я смогу когда-нибудь искренне восхититься финтами воровского или еще чем-то там!

— Вронского, — без намека на улыбку тихо поправил ее Поттер.

— Вот видишь. Тебе нужна настоящая, шумная и любящая семья, которой тебя так несправедливо лишили в детстве, и которую я никогда не смогу тебе дать. И девушка тебе нужна другая. Та, которая будет разделять твои увлечения, идеи и желания. Такая же дерзкая, сильная и немного буйная, как и ты.

Гермиона замолчала на минуту, а после зачем-то заявила:

— Ты любишь летать, — и стала ждать подтверждения.

Когда Гарри кивнул, она продолжила:

— И разве обо мне ты думаешь, когда ветер бьет тебе в лицо и треплет волосы?

Ни слова не упало с крепко сжатых губ, но в глазах промелькнуло понимание. Он действительно думал не о ней, но разобраться в себе не мог. Увидев это, Гермиона поднялась с пола и взяла в руки банку с огнем. По крайней мере, теперь он не будет думать о ее отношениях со Снейпом.

Они провели в тишине не меньше десяти минут до того, как Гарри тяжело вздохнул, пробормотал: «И почему ты всегда права?» и разложил рядом с собой карту Мародеров.

И несмотря на то, что Грейнджер совершенно не нравилось это место, она терпеливо ждала, пока Поттер примет ее слова и уяснит их. Она поднесла банку с огнем ко входу и рассматривала каменную стену. Один камень отличался от других, но заметить это, если не искать специально, было невозможно. Но если раньше ею владела просто неясная тревога, которую она вначале приняла за майский холод, то теперь она ощущала себя загнанным в клетку зверем, поймавшим на себе голодный взгляд хищника. И как только со стороны Гарри послышался тихий шум, Гермиона тут же спросила:

— Странно, я почему-то не помню эту галерею на карте Мародеров. Как ты ее нашел?

— А это не я, — ответил Поттер и вытащил из заднего кармана джинсов палочку. — Люмос!

Вспыхнувший на кончике волшебной палочки голубой огонек осветил комнаты и коридоры Хогвартса, нарисованные на карте и отразился в стеклах очков склонившегося над пергаментом юноши.

— Я должен тебе кое-что сказать. Волдеморт сделал семь крестражей, как и планировал.

— Откуда… — начала было Грейнджер, но Гарри ее перебил.

— Откуда я знаю? Я теперь много о чем знаю. И много что умею. Ну же, Гермиона, подумай хорошенько, почему я могу говорить на парселтанге, хотя последними наследниками Слизерина, владеющими этим даром, были Мраксы? Почему между мной и Волдемортом такая крепкая связь?

Гермиона отрицательно покачала головой, чувствуя, как в горле образуется тугой ком, а глаза начинает безжалостно печь, словно ей в лицо бросили унцию порошка жгучего перца.

— Нет…

— Хотел бы я, чтобы ты была права, — тяжелый вздох. — Я должен научиться контролировать эту часть себя.

— Я так и знала, что ты проклял Малфоя не по своей воле… — все еще дрожа от ужаса, произнесла Гермиона, но снова оказалась перебита Поттером.

— Вообще-то, по своей, — явно ощущая неловкость, отозвался Гарри. — Не надо смотреть на меня так! Я не знал, как действует проклятье, но применил я его совершенно осознанно, потому что хотел защититься от врага. Гермиона, до недавнего времени, мне помогал только Принц-Полукровка. А теперь я и этого лишен из-за твоего Снейпа! А мне действительно нужна помощь.

«Если бы ты знал правду, ты бы так не говорил», — хотелось произнести Грейнджер, но она понимала, что не имела право раскрывать чужой секрет до тех пор, пока не получит объяснений от Северуса.

— Почему тогда ты отказывался заниматься окклюменцией? — понимая, что ни к чему хорошему размышления Поттера не ведут, не отступалась Гермиона.

— Потому что это бессмысленно. Это не та помощь, которая мне нужна.

— Гарри, я не понимаю…

— Я должен уйти.

Вот так просто. Всего три слова, а кажется, будто под ногами разверзлась пропасть.

Конечно, Грейнджер давно подозревала, что мысли о самостоятельном поиске крестражей рано или поздно возникнут в голове Поттера. Да и директор делился с ним воспоминаниями не для того, чтобы эти знания Гарри применил для сдачи Ж.А.Б.А. Вот только за своей самоотверженностью, юноша не учел одного момента. А вернее, двух.

— Сбежать из замка — это плохая идея! — встревожено заявила Гермиона. — Тебе надо закончить учебу, и нам с Роном тоже. И поскольку одного мы тебя не отпустим, то ты просто обязан отложить свои планы до конца семестра!

— Я уже все решил.

Тихий голос звучал так твердо, что не оставалось ни малейших сомнений в том, что все будет сделано точно так, как Гарри запланировал. А потом он произнес гораздо громче, и ни к кому конкретно не обращаясь:

— Я знаю, что ты давно здесь, Балорт. Выходи.

Холодный, мертвый, опасный взгляд, следивший за ней и Гарри в темноте коридора. Четыре месяца промелькнули, как один день, и снова Гермиона ощущала кожей опасность, как в полуночное дежурство.

Нет-нет-нет! Это не могло быть правдой! Ну же, сейчас Поттер оторвет взгляд от карты, улыбнется своей кривой, немного смущенной улыбкой, и скажет, что пошутил. Или назвал так карликового пушистика. Кого угодно, пусть даже уродливого акромантула, только не того монстра, о котором Гермиона читала в «Мифах и легендах старой Британии».

Внезапно все части головоломки заняли свои места: совершенно чуждая для Гарри мстительность и ледяная ярость, владевшая им с конца апреля, его внезапное исцеление от приступов одержимости Волдемортом — за всем этим стоял Буревестник.

Темные углы галереи таили страх ночных кошмаров, но разве можно было бы не заметить укрывшегося в них человека? Едва Грейнджер переступила порог комнаты, она ощутила нервную дрожь и неясную тревогу, а аура опасности, окружавшая Балорта в их единственную встречу навсегда запечатлелась в памяти Гермионы. Разве это не означало, что Гарри ошибся?