Наваждения

Снейп по-джентльменски не дал упасть обмякшему женскому телу на пол. Подхватил, отнес в гостиную, уложил на диван, ласково погладив по растрепанным волосам. Сам осмотрелся, отметил выдержанную уютную простоту обстановки, с помощью палочки зажег огонь в большом камине. Пламя весело взметнулось вверх, дрова приветливо загудели, потом затрещали, а едва пришедшая в себя Гермиона подняла голову.

— Иди ко мне, — позвала она, и Снейп тут же повиновался.

Подошел, помог встать на ноги и снять тонкое шерстяное платье, от которого девушке вдруг срочно захотелось избавиться.

— Ты такая красивая, — сказал он серьезно, даже без тени улыбки, внимательно наблюдая за тем, как Гермиона, закусив губу, пытается расстегнуть лифчик.

Руки от волнения дрожали, да и застежка была какой-то мудреной, непривычной, и Снейп, вздохнув, отстранил ее руки, расстегнул все сам. Отяжелевшая от возбуждения прекрасная грудь предстала перед его напряженным взглядом, затвердевшие розовато-коричневые соски дерзко потерлись о мужской торс, и он страшно захотел ощутить их приятную колкость своей обнаженной кожей.

Гермиона, будто прочитав мысли, принялась расстегивать пуговицы рубашки. Одна, вторая, третья… Привычные пуговицы его привычной рубашки, но как же долго, нестерпимо долго, они поддаются ее трясущимся, как в лихорадке, пальцам, и почему она, тоже мне волшебница, не догадалась использовать палочку?

Звякнула пряжка ремня — это Снейп, решив ускорить процесс, пришел ей на помощь. И вот уже ненужные предметы одежды отброшены в сторону, валяются по всему дому: мантии и его сюртук — в прихожей, колготки с трусиками — в коридоре (они слетели с ног Гермионы во время транспортировки ее почти бездыханной тушки), платье, рубашка и брюки — здесь, в гостиной… ой, да плевать! Они все уберут потом. Если захотят одеться, конечно.

Гермиона нетерпеливо толкнула мужчину на диван, уселась сверху, обняв ногами его бедра. Неловко приподнявшись, она обхватила пальцами его вздыбленный член, направила в себя. Облегченный выдох, граничащий со стоном, смешался с его протяжным «Давай! Ну же!», когда девушка опустилась наконец вниз, приняв его полностью.

К острому, какому-то запредельному наслаждению на мгновение присоединилась слабая боль от проникновения — все-таки прошло слишком много времени с тех пор, как они были вместе — но Гермиона не обратила на нее внимания. Подумаешь, ерунда какая. Главное, что от огромной ее любви к этому суровому закрытому мужчине, который сейчас, блаженно прикрыв глаза, чуть слышно стонет от ее движений, в груди радостно ухало и плавилось от нежности сердце. Зачем нужна была эта дурацкая разлука, зачем так много времени они потеряли? Чего ради? Почему он никак не может принять, что кто-то может любить его просто так, ни за что? Почему не верит?

— Я люблю тебя, — на очередном движении вдруг выдохнула Гермиона прямо в его губы и негромко рассмеялась, когда изумленный Снейп широко и недоверчиво открыл глаза. — Я люблю тебя, — снова повторила она, ритмично поднимаясь вверх и тут же опускаясь вниз, скользя на его члене, сжимая его внутренними мышцами так сильно, словно стремясь донести до него, упрямого, неверящего, всю силу своей любви. — Слышишь?

Снейп молчал. Обжигал ее тяжелым яростным взглядом и молчал. Как сказать тебе, девочка, что никого важнее тебя на всем белом свете нет? Как объяснить, что ты давно отодвинула всех на протяжении многих лет терзавших его призраков так далеко, что редкие неясные воспоминания о них не доставляют теперь даже секундного неудобства, не то что боли? Как найти в себе силы и произнести вслух те самые слова, которых он всегда боялся, как черт ладана? Самые важные слова… как?

И вдруг его озарило! Мысль о том, как сказать ей то, что хочет, не вымолвив при этом ни слова, ярким озарением пронеслась в его голове. Что ни говори, а легиллименция — безусловно, очень полезный навык.

Сконцентрироваться, когда Гермиона так старательно и не жалея сил скачет на его члене, было ой как трудно, но у Снейпа получилось. Подтолкнув все свои мысли о ней, все чувства, всю ту боль, которую испытывал, когда думал, что она его не любит, на самый край своего сознания, чтобы ей было легче смотреть, обхватил ее лицо руками и произнес:

— Просто скажи «Легиллименс».

И посмотрел прямо в огромные изумленные глаза, затягивая ее взгляд в черный водоворот своих.

Ошеломленная Гермиона остановилась, перестала двигаться, непонимающе нахмурилась, потом все поняла и громко ахнула. И вдруг быстро зажмурилась, накрыла его глаза своими ладошками, разрывая контакт.

— Нет, не надо, — шепнула она. — Я все знаю, я чувствую. Не надо…

И в следующее мгновение Снейп кончил от одних только этих ее слов.