Мастер на все руки

— Покажите мне эту вещь, — она ткнула пальцем в нужную строчку списка.

— Один момент.

Барандольф буквально на минуту скрылся в кладовой, и практически сразу вернулся с затребованной вещью. Видимо, хранение у них было налажено ничуть не хуже, чем учёт.

Перчатка. Действительно довольно затейливого фасона, с вставкой из тёмного жёсткого кружева и декоративной не то пуговицей, не то брошкой, но Франчетта приложила свою ладонь, а как для женщины, руки у неё миниатюрными не были, и перчатка оказалась великовата. Узкая, на худые костистые руки с длинными пальцами.

— Где мне расписаться, чтобы забрать эту вещь с собой?

Может, если предъявить её родственникам пропавших молодых людей, кто-нибудь её да признает?

— Вот здесь, в книге, пожалуйста, — с довольной миной Барандольф подсунул госпоже следователю упомянутую вещь.

Ну а что? Эта система ведь существует, для того, чтобы утерянное возвращалось на свои места, и если она всё-таки выполняет своё предназначение, то это вполне себе повод для довольства.

До чердака Ли-О-Ши всё-таки добрался. Всё утро и вплоть до полудня просидел над обломками сосуда, пока не почувствовал, что хватит. Шея ноет и куда-то в левое плечо отдаёт. И Шоши забегал, ныл что-то на тему, что крупы-то все закончились и с этим что-то делать, но был послан. И это он зря. Шныши, конечно, не обидчивы, но есть-то им что-то надо и, значит, стоило бы выдать ему какую-то сумму «на хозяйство», предварительно чётко обговорив, на что именно её тратить. А то с деньгами-то обращаться шныши вполне даже умеют, торговаться, по крайней мере, у Шоши выходило много лучше, чем у Ли-О-Ши, только представления о важном и нужном могли сильно отличаться от людских.

Потому, получив на обед печево, которое выглядело как основательно загустевшее и даже частично поджарившееся хлёбово (в приличных домах нечто подобное называли красивым словом «рагу»), он отправился на чердак. Отвлечься. И развлечься. И не думать, что же там такого наберёт Шоши, у которого представления о еде привычной и еде экзотической отсутствовали напрочь. Хорошо ещё в прошлый раз это была всего лишь мелкая красная фасоль, которую привезли откуда-то издалека, и которая не пришлась по вкусу горожанам, а потому отдавалась с приличной скидкой. Случались у Шоши промашки и более запоминающиеся. Да.

Ай да ладно! Зато самому не приходится этим заниматься. А далеко Шоши не пойдёт, ограничится знакомыми лавками и торговцами, улицами где хорошо ориентируется и где основная часть прохожих уже привыкла к его виду. Всё же шныша в этой части империи встретишь не часто.

Лестница на чердак не скрипела. Вообще ничего в этом доме не скрипело, не протекало и не растрескивалось. Зря он, что ли, уже два с лишним месяца живёт в этом доме?

А вот пыль с чердака никуда не девалась — висела в лучах исходящих из чердачных окошек солнца, искрилась словно летний снег. Сюда бы пару артефактов-пылежоров, которые весьма неплохо мастерили в их семье все, исключая разве что самого Ли-О-Ши, но не догадался попросить, чтобы сделали, ещё когда родственники были тут. А заклинанием чистить, это сюда нужно лично подниматься, вот, как сейчас, например.

Четверть часа спустя, он сидел на полу, по совиному моргая глазами, и думал, что сюда он поднялся для того, чтобы переключиться со сложных магических задач на что-нибудь более простое и даже примитивное, вроде разбора хлама из чужих запасов на годное и негодное. И как же это оно так получилось?

И ещё, это не перед глазами мельтешит, это пух птичий летает и если прислушаться, то и перестук маленьких лапок слышен. А он-то думал, изредка слыша по вечерам тихие мяучащие звуки, что это соседские полудикие коты его территорию обжили. Ан, нет, значит, не коты.

Но никого не видно. Впрочем, среди таких, плотно утрамбованных завалов из старой, немножко ломаной мебели и прочих теоретически нужных вещей, не только пару птичек спрятать можно. Отдельно, у самого лаза, стоят только продавленное с грубо ремонтированной ножкой кресло, маленький столик, тоже далеко не целый, и светильник на нём — остальное довольно плотно утрамбовано. И нет, играть в гипербирюльки, пытаясь вытащить отдельную вещь, не развалив всю кучу, у Ли-О-Ши, настроения не было. А вот выдвинуть шуфлядку вон из того комода или откинуть крышку сундука — так вполне.

Комодный ящичек, едва только его потянул, сразу захотелось вывернуть в мусор. Мелкий железный лом — винтики, болтики, гвоздики, шестерёнки и всё это поедено ржавчиной. Нет, сгоряча он выкидывать ничего не стал, но соблазн был большой.

А вот сундук оказался более интересным — он содержал хлам бумажный. Пара альбомов с не самыми удачными семейными снимками старой хозяйки, которые у неё не поднялась рука выкинуть, а вот собрать под одну обложку и свалить на чердак — так вполне. Несколько приключенческих романов времён молодости его родителей, которыми сейчас уже мало кто увлечётся, разве что с совсем зверской скуки. Но снести вниз их вполне можно, а то полки, совсем лишённые книг, выглядят как-то сиротливо. Альбом с газетными вырезками… Сами газеты… Фолиант, выглядящий достаточно древним, с изрядно потраченными плесенью страницами — впрочем, распространение её остановлено, а прочее можно попытаться восстановить. Но это дело небыстрое, это нужно, посидеть, вспомнить, как вообще это делается, ну и сама расчистка прилично времени отъедает. А вот нечто, аккуратно завёрнутое в кусок плотной ткани…

Карта!!!

Одна из тех магических карт Города, на которые Ли-О-Ши ходил облизываться в книжную лавку. Вещь дорогая и штучная. Но, уже давно не целая, что стало предельно ясно, стоило её только развернуть.

Карта выглядела так, словно бы в месте двойного сгиба из неё кто-то выкусил кусок. В двух таких местах. А окружающая картинка расползлась, исказилась, словно бы пытаясь зарастить собой отсутствующее местечко. Ну и так, по мелочи: трещины и заломы. Понятно, что с обывательской точки зрения эта вещь настолько негодящая, что её даже на растопку не пустишь (совать в огонь вещи, магически изменённые, крайне не рекомендуется), а вот отпрыск семейства мастеров-артефакторов мог попытаться приложить к этой вещи свои руки.

Ну и что, что продолжателя семейной традиции из него не получилось и пришлось идти по другой специальности, эта карта настолько повреждена и настолько никому не нужна, что хуже ей уже не сделаешь. Материала только на латки нужно достать и не какого угодно, а именно того, из которого карта сделана, иначе не выйдет ничего. Нет, вставить кусок, да вот, хотя бы из хлопка, получится обязательно, как не получиться, если дурное усердие есть, а вот магический рисунок на чужеродную материю уже не распространится. Нет-нет, такое издевательство над сложным магическим произведением, это прямо преступление, это всё равно, что мраморной статуе, утратившей ногу, сосновый тёсаный костыль приставить. Оно вроде бы и стоять будет, а всё равно.

Из чего вопрос: где шёлка взять. Нет, в лавке ему продадут, но продадут именно что отрез, а не клок в ладошку размером, и стоимостью оно выйдет, как добрая треть новой такой карты. И смысл? Нет, дома бы он точно нашёл, где кусок требуемой ткани найти, в ход бы пошло бы одно из матушкиных платьев, или сестриных, смотря у кого бы сыскалось потребное. Нет, за порчу имущества ему бы потом надавали по ушам, но на тот момент Ли-О-Ши это бы не остановило.

Ах, и как же это неприятственно, когда приземлённые обстоятельства встают на пути у свободного творчества.

А, может, у Юри, что-нибудь пригодное да найдётся?

Со своего чердака Ли-О-Ши скатился в мгновение ока, и из дома вымелся тоже моментально — так его захватила эта идея.

— Прости, друг мой, — покачал головой Юри, — но нет в моей лавке подобных материалов. Ты знаешь, паучий шёлк столь прочен и долговечен, что даже когда вещь отслужила своё, ему всё равно находят повторное применение. А не до конца отслужившие вещи из подобного материала в мою лавку не попадают. Слишком дороги.

— Но если вдруг? — намекнул не до конца распрощавшийся в замечательной идеей Ли-О-Ши.

— Но если вдруг, то я буду иметь тебя в виду, — понятливо покивал Юри. — Зато у меня есть замечательный веер из шёлковых перьев, который начал свою жизнь, как опахало при дворе Бесабийского князя. Относится как раз к тем временам, когда Бесабия рассорилась со своими южными соседями, и поставки страусиных перьев прекратились как-то вдруг. После же, когда отношения между соседями восстановились и, более того, как-то вдруг выяснилось, что на опахала можно использовать перья и других птиц и это даже красиво, шёлковые вышли из моды. Но поскольку работа была хороша, а кроме того, на ручки и крепёж шло дерево ценных пород, золото и гранатовые кабошоны, то есть, вещь была достаточно красивой и дорогостоящей, её отправили в подарок нашему Стойтину Мудрому, внуку основателя империи, при котором она действительно стала единой.

Голос Юри приобрёл характерную для него повествовательную напевность, а глаза, рассматривающие очередную странную штуковину на предмет её продажной ценности, сощурились в совсем уж тонкую щель. Ли-О-Ши откинулся на спинку деревянного кресла, с удовольствием отхлебнул свежезаваренного чая и кивнул, мол, продолжай.

— Здесь подарок сей не поняли, всё же, в те времена климат был не столь жарким как сейчас, да и столица и в нынешние времена не страдает от избытка тепла. Опахала, же, сначала повесили на стену как украшение, а после, когда для великосветской театральной постановки потребовались то ли крылья, то ли веера, их разобрали и переделали. Конкретно этот, впоследствии, долгое время служил леди Монг, даме монументальных форм, страдавшей от жары и отдышки. Между нами говоря, это им она надавала пощёчин кандидату в свои третьи мужья, после чего он сначала отправился в тихое местечко залечивать повреждения на лице, а потом и на границу с восточными варварами, после чего случился знаменитый штурм крепости Амоньяк. Знаменитый, преимущественно, тем, что был описан в поэме «Гранитные сердца».

На этих словах он торжественно развернул очередной свёрток старых газет, явив миру нечто пыльное и пошарпанной и больше всего напоминающее метёлку для сметания пыли. Да ею оно, скорее всего в последние годы и было.

— Складно врёшь, — ухмыльнулся Ли-О-Ши.

— Сам знаешь, вещь с хорошей, или, по крайней мере, интересной историей, продаётся намного лучше, чем просто вещь. Да я и почти не наврал. История с опахалами из шёлковых перьев вполне имела место быть, вещь эта происходит из дома леди Монг, а им она колотила лорда Сансераго, впоследствии великого поэта или ей какой другой попался из её обширной коллекции вееров, то дело тёмное и недоказуемое.

— Пока что, вещь эта выглядит так, что не продашь ты её, что только не рассказывай, — ещё шире ухмыльнулся Ли-О-Ши, уже давно понявший, к чему это его байками развлекают.

— Зато, если некий мастер приложит свои руки к доведению этой вещи до товарного вида, то может получить сорок процентов от продажной стоимости.

— А в конкретных деньгах это сколько?

— А вот даже и не скажу. От удачи будет зависеть. От того, кого речным ветром занесёт в мою лавку.