Мастер на все руки

— А Лаерлаху-то какая в том выгода? — не поняла Франчетта, которой из всех отцов города с деятельностью именно этого господина приходилось сталкиваться реже всего.

— А вы не знаете? Он же возглавляет палату Всеобщего Благоденствия, которая, помимо курирования деятельности храмов, театров и приютов ещё и истолковыванием предсказаний занимается. В частности, когда на Большой Гадательной Неделе, расставят кости обстоятельств и разбросают шары происшествий, обязательно учтут изменения, постигшие род Хельмстен за истекший год. Рождения и смерти, браки, помолвки, ссоры, ставшие достоянием общественности. Даже, если я получу свидетельство о создании нового уникального сорта вина, то и это там будет учтено.

— Ваш род накрепко связан с судьбой этого города, тут уж ничего не попишешь, — развела руками госпожа Франчетта.

Она и сама не взялась бы сказать, явная эта связь или идущее из глубины веков дремучее суеверие, но. Однако же, в тот год, когда леди Алилит со скандалом разорвала свою помолвку, река поднялась на такой высокий уровень, что смыла одну из прибрежных рыбацких деревень и подтопила пару богатых кварталов. А когда через год она-таки вышла замуж по любви, случился небывалый урожай персиков и водяного ореха.

— Да, это правда. И жизнь мне не облегчает вот ни на сколечко, — леди кивнула решительно. — Но мы с вами не учитываем ещё один фактор. Моего мужа. Если он жив, то может вернуться. А вернувшись и обнаружив меня невестой ли, или же уже чужой женой, сделает что-нибудь страшное. А он человек очень хладнокровный и очень недобрый.

Что характерно, утверждение про страшного и недоброго госпожа Франчетта не стала оспаривать и, хоть лично она с лордом Ренердом знакома не была, разве что видела со стороны несколько раз, впечатление он производил не самое благостное.

— Но вы же, зная, что он может вернуться, так не поступите?

— О, разумеется! — воскликнула леди Аселик. — Однако же, вопрос этот хотелось бы прояснить и для остальных.

О том, что замуж ей не хочется совсем, леди Аселик упоминать не стала, ведь от одной только мысли, что даже если в конечном итоге она останется вдовой, всё равно кого-то придётся присматривать себе на роль мужа, становилось муторно.

Вот чего он не ожидал увидеть, спозаранку выйдя в собственный двор, так это пацана, сидящего не его заборе, что кур на насесте. Знакомого такого пацана, недавно его папаша приходил, за очень неплохие деньги погребальную урну в ремонт приносил. Проще говоря, на заборе сидел Лоример.

— И что это вы, юноша, тут делаете, позвольте вас спросить? — поинтересовался он вместо приветствия и не то, чтобы сильно любезно. А что, он в своём праве, гостей к себе не приглашал.

— А я что? Я на твою территорию не лезу. А забор — вещь нейтральная, он как бы немного и тут, и там.

Ли-О-Ши вздохнул, подошёл совсем близко, внимательно посмотрел в нахальные глаза и по-простецки отвесил щелбана.

— Забор — вещь того, кто за неё платит. И кто ремонтировать потом будет.

Лиример ойкнул, скорее от неожиданности, чем от боли — прилетало ему и сильнее и не так уж редко, размашисто качнулся, но умудрился свалиться не по ту, а по эту сторону забора. И исключительно из соображений, что тут газон и относительно мягкая трава, а там брусчатка. Впрочем, свалился вполне удачно, можно даже сказать, спрыгнул.

— Что ж ты дерёшься то, а?

Ли-О-Ши нарисовал на своей физиономии условно-зверское выражение.

— Да ладно-ладно, я чего спросить хотел, тебе ягоды на этих деревьях нужны? Старая госпожа позволяла нам их собирать.

— Я похож на «старую госпожу»? — ещё более недобро воззрился на него Ли-О-Ши. — А черешню я и сам люблю.

Лоример тяжело вздохнул и предложил то, зачем его на самом деле послали.

— У нас, то есть не у меня лично, а у моей мамы и госпожи Ганзека было раньше со старой госпожой соглашение: мы с Герком собираем ягоды, наши мамы варят из него варенье. Половина нам, половина старой хозяйке, — и, не удержавшись, добавил ехидно: — С каждого дерева по две большущие корзины выходит в обычный год, а в урожайный и поболее. Лопнуть можно если в одну харю уписать.

За что удостоился воспитательного подзатыльника.

— А что, вкусные варенья твоя мамка варит? — предложение заставило задуматься.

Съесть в одиночку урожай ягод с двух немаленьких деревьев, ну, можно, конечно, постараться, этот сопляк просто не представляет, сколько черешни может уписать человек, фанатично её любящий. Но варенья, или там конфитюр, Ли-О-Ши тоже очень даже уважал.

— А нешта у старой хозяйки ничего не осталось на попробовать?

— А почём я знаю, где варенье ваше, а где ещё чьё? Пойдём, покажешь.

— А не шутишь? — Лоример с готовностью пристроился за Ли-О-Ши.

— А с чего бы? — он небрежно пожал плечами и свернул к чёрному ходу, прямиком ведущему на кухню. Кивнул Шоши, на этот раз занятому не стряпнёй, а выстругиванием чего-то загадочного из деревяшки.

Лоример прошмыгнул мимо шныша по стеночке. Попытался прошмыгнуть, но был замечен и удостоен клыкастой улыбки. Приветливой и дружелюбной, но выглядящей довольно устрашающе, если не зная и без привычки.

— Лёшик гостя привёл? — спросил он маминой фразой. Даже одобрительную интонацию её воспроизвёл довольно точно. Только, разумеется, она не коверкала имя сына.

Ли-О-Ши только отмахнулся и открыл дверь на лестницу, ведущую подвал. Широченную, винтовую, и по стенам ниши-полки, а в них банки да коробки и вниз-вниз на два с половиной оборота. Нижний полуэтаж, а, особенно подвал, выглядели гораздо более основательными, ну и масштабными, что ли, чем весь остальной жилой дом. У Ли-О-Ши, признаться, иногда даже начинала закрадываться мысль, что дом был выстроен над чем-то более старым. Что, кстати, вполне могло быть.

— Лёшик? — давясь смехом, фыркнул Лоример.

Ли-О-Ши приостановился и грозно посмотрел на мальчишку. Получилось сверху вниз, даже несмотря на то, что он стоял на две ступеньки ниже.

— Назовёшь так хоть раз, я тебя потом буду Лориком звать, как твоя мама зовёт.

Угроза была серьёзной и она подействовала. Впрочем, долго бояться хоть чего-то Лоример от природы был не приспособлен и уже через пять ступеней он приостановился, ткнул в пузатую банку, где в прозрачной жидкости плавали золотистые плоды.

— О, а это тоже замечательная вещь, может, прихватим попробовать?

— Мечтай! — хмыкнул Ли-О-Ши. Прозрачная жидкость имела приличный градус и не на подростков подобное изводить.

— Ну, должен же я был хотя бы попытаться? — парень ничуть не смутился.

— Лучше покажи, какое из этих вареньев сделано твоей матушкой?

Они, наконец, спустились в основную часть погреба, и прихваченный с собой светляк высветил длинные стеллажи, от стены до стены, полностью заставленные банками, частично, правда, уже пустыми. Где-то тут было и стационарное освещение, но оно забарахлило, скорее всего ещё при жизни прежней хозяйки, а у Ли-О-Ши так и не дошли руки разобраться в чём тут дело. По правде говоря, в доме много чего требовало мелкого ремонта и это показалось не самым срочным.

Лоример присвистнул.

— Нет, ну я знал, что госпожа Забелия часто брала в оплату за свою работу, что-нибудь эдакое, — он кивнул на всё ещё довольно полные полки, — но просто не представлял масштабы. Интересно, зачем ей столько?

— Думаю, ни зачем, — Ли-О-Ши, признаться, думал, что это плоды труда самой хозяйки, сделанные с избытком, просто так и для души, потому, что хотелось, но тут же смог выдвинуть вполне правдоподобную версию, и даже две. — В зависимости от того, что у неё был за характер. Может быть, она хотела помочь соседям, но при этом не желала, чтобы они чувствовали себя обязанными. Или, другой вариант, считала полезным поддерживать добрососедские отношения, но при этом не хотела, чтобы ей окончательно сели на шею.

— А ты к какой категории относишься? — попробовал подначить пацан.

— Определённо ко второй, — ничуть не смущаясь и даже словно бы гордясь такой жизненной позицией, ответил Ли-О-Ши. — Нет у меня, знаешь ли, стремления бескорыстно помогать всем подряд и без разбора.

— О, вот эта наша, — Лоример ткнул в небольшую ёмкость, где на фоне очень тёмного сиропа выделялись почти обесцвеченные ягоды. Несколько других он покрутил, пока не нашёл распластанный по стенке банки листик. — И вот этот вот, с мятой. Мамка всегда так делает, чтобы понятно было и отличались.

— Ага. Тогда ты бери эти две, а я эту, ещё эту и вот ту.

— Эти точно не наши.

— А сравнить?! Вдруг твоя мама варит хорошо, а соседки ещё лучше?

— Эй, мы так не договаривались!

Признаться, мать его послала договориться, во что бы то ни стало, не то, чтобы черешня была такой уж большой ценностью (но вкусно, да), зато уже давно, много лет, между хозяйками шло что-то вроде соревнования.

— Утешайся тем, что зато напробуешься всего и разного.

Почему на этот раз всё для чаепития (ну как для чаепития? Какую-то траву он заварил, но это определённо был не чай) Шоши накрыл не на кухне, а в гостиной, не ответил бы и он сам. И для себя прибор не поставил, то ли потому, что не хотел, то ли потому, что решил не смущать человеческого ребёнка, которому почему-то показался пугающим.

Пока Ли-О-Ши раскладывал варенье по разномастным вазочкам — хотя если бы Шоши их заранее не приготовил, дегустацию они проводили бы прямо из банок — Лолимер, осматривал комнату. И руки за спину заложил, чтобы они к чему-нибудь не тому сами не потянулись, а шея не получила очередной нагоняй. А они, руки, таки тянулись. Лупы-линзы-кристаллы на штативах, инструменты в коробочках и на рабочем столе нечто разобранное и не до конца сложенное во что-то вменяемое. Пришлось перенаправить себя на что-то более безобидное.

— Слушай, а тебе действительно нравятся вот эти бабские штучки? — он аккуратно приподнял край вязанной кружевной салфетки, которую, кажется, видел ещё у старой госпожи, и тут же отпустил.

— Ну как тебе сказать? — Ли-О-Ши краем глаза следил, чем занимается его гость, ну и чтобы не напортил чего, тоже, но тот вёл себя на удивление прилично. — Мне нравится тот уют, который умеют создавать в доме женщины, а поскольку свою женщину я заводить в ближайшее время не собираюсь, то приходится беречь и сохранять то, что мне досталось вместе с домом.

Это была не совсем правда, то есть, не вся она, но посвящать мальчишку в более высокие материи было ни к чему. То есть, это не тайна, не запрещено, но вот именно что ни к чему.

— А папкина ваза где? — Лоример повертел головой, пытаясь самостоятельно обнаружить спрошенное, но безрезультатно. Для работы были разложены какие-то совсем иные вещи, даже отдалённо не напоминающие керамическую посудину.

— Там вон, в коробке, — Ли-О-Ши кивнул на полку. — Уже готова.

— Так, может, я и занесу? — предложил парень.

— Не занесёшь, — отказался Ли-О-Ши. — У тебя для этого, слишком плохая репутация.

— Это какая это? — независимо передёрнул плечами Лоример. Слышать подобное почему-то было обидно.

— Разрушителя фамильных ценностей, — ухмыльнулся Ли-О-Ши. — Да не кривись ты так, верю я, что ничего такого ты с этой вазой-урной не сделаешь. Но папка твой, если я её тебе сейчас вручу, меня не поймёт.