Лягушка Благородная

15. ШАНДАРАХ

Меня укусила муха. Причём, какая-то уникальная муха из семейства полорогих, сиречь баранов. Иначе объяснить причину того, что я сообщила Франкенштейну о том, что могу оставаться у него десять-двенадцать дней, нельзя. Учёный, ссылаясь на моё присутствие, заявил, что поработает из дома, и мы почти на целый день оставались вдвоём. Инструкцию по сборке кухни он мне не отдавал.

Вставал Франкенштейн рано, раньше всех. Я слышала его, сидя в плетёном кресле на балконе. Он готовил Рейзелу утренний чай, потом помогал облачиться в школьную форму. Затем, собранный и безупречный, выпроваживал своего Мастера в Е-Ран вместе с трио. Затем он шёл в свою спальню — это шествие по коридору я наблюдала, вывернув шею из-за спинки кресла — и переодевался в халат. И вот уже в одном из них отправлялся варить кофе. Халатов у него было три — белый банный махровый халат до колена и его брат-близнец, искупавшийся в младенчестве в марганцовке, благодаря чему обрёл тот же оттенок, что и все тапочки в этом доме; и длинный в пол чёрный халат из вафельной ткани с капюшоном, к которому разве что косы не хватало для полноты образа.

Франкенштейн приходил на балкон с кофейником, чашками и беспорядком на голове. Я напоминала про инструкцию, он говорил, что это успеется. Потом мы около часа пили кофе, созерцая пейзаж, и учёный пытался меня разговорить, но я упорствовала в своём молчании. Почему? Пёс его знает. Затем, не меньше чем до полудня, Франкенштейн фланировал по дому с бокалом кефира и время от времени предлагал мне медицинское обследование, но я отказывалась, утверждая, что абсолютно здорова. Потом он долго решал очередную «задачу тысячелетия» у холодильника, и только после обеда отправлялся в свой кабинет работать. В общем, в моём присутствии этот трудолюбивый человек проявлял чудеса разгильдяйства.

Я несколько раз порывалась перенести коробку с кухней в особняк, потому что отсутствие гостиной вызывало у всех жильцов лёгкий дискомфорт. Но Франкенштейн с жутковатой улыбкой заявил, что она никому не мешает. Меня перекосило скепсисом, Рейзел, которому передвинули кресло, молча продолжал пить чай, а трио, натянуто улыбаясь, согласилось. К тому же, пока коробка была на месте, дети не заявлялись в гости, что позволяло отдыхать в тишине и спокойствии. Всем, кроме меня.

М-21 — Марк — крутился около меня всё то время, что находился дома. По большей части он просто громко думал, но иногда решался и спрашивал, не было ли в его памяти ещё хоть чего-нибудь. Я однообразно неткала, хотя раз на десятый даже захотелось вывалить на него все детали. Но меня остановил грустный взгляд Рейзела, и я только тяжело вздохнула, очередной раз неткнув.

Шестой день моего пребывания в гостях выпал на выходной, что с одной стороны лишило меня растрёпанного Франкенштейна в халате, с другой одарило обществом Марка, который принёс на балкон кофе вместо хозяина дома. И тут я вспомнила, что у меня дома в Лукедонии болтались практически без дела Лёлек и Болек благородного разлива, не зная, куда себя приткнуть. И меня посетила очередная гениальная идея.

— Франкенштейн! — я едва ли не кубарем скатилась с лестницы на первый этаж. — Ты мне срочно нужен до зарезу!

Учёный обнаружился в кухне около кофеварки. Собранный и безупречный, как всегда при Рейзеле. Его в таком виде трудно вообразить в кухне коммунальной квартиры, зато вот в розовом халате и с растрёпанными кудрями — вообще легко.

— Что-то случилось? — озабочено спросил он.

— Да как тебе сказать... — я почесала репу, запоздало подумав, что с моей шевелюрой этого лучше всё-таки не делать. — Не то чтобы прямо случилось, но поговорить надо.

Он озадаченно посмотрел на меня, потом налил себе кофе и пригласил меня в кабинет, где мы расположились за шахматным столиком. Я с досадой обнаружила, что заботливо сваренный для меня горячий напиток остался на балконе вместе с Марком.

— Итак, — начала я, и Франкенштейн обратился в слух, — дело касается Эскера и Рагара. Мы обговорили назначенное им наказание и пришли к выводу, что будет целесообразно для них начать отбывать его здесь.

Учёный на несколько мгновений замер. Потом медленно поставил чашку на стол, не сделав глотка, вдохнул и выдохнул.

— Прямо здесь? — хрипло уточнил он.

— Ну, не прямо здесь, — я нахмурилась. — Я имею в виду, в этой стране и в этом городе, а не у тебя дома.

— Ох... — учёный заметно расслабился. — Тогда чем я могу быть полезен?

— Ты же работаешь директором школы, Франкенштейн, так что наверняка знаешь о вузах поболе моего, — я улыбнулась. — К экзаменам они подготовятся и сами — на телепатию для подготовки к вступительным, как ты помнишь, я дала добро. Но вот адаптироваться для них будет сложновато.

— А, я понял, — отозвался он.

— Уверен? — с сомнением уточнила я. — Ты понимаешь, что они никогда не жили без слуг? Хотя, должна заметить, в особняке прекрасно без них обходятся.

— Хорошо, я понял, — он задумчиво свёл брови. — Когда они смогут прибыть сюда?

— Так, через неделю мы избавимся от диверсионной группы, и после этого в любой день, — я пожала плечами.

— Ага... — Франкенштейн невероятным манёвром дотянулся до планшета на столе, не вставая со стула. — Тао найдёт для них жильё в духе небогатого студенчества, — пробормотал он, уже листая что-то в гаджете, — а я сейчас посмотрю вузы... Рагар-ним ведь должен поступать в военный вуз?

— Да. Вопрос с документами будет сложно решить?

— Нет... Особенно, если использовать эти ваши техники внушения, — он посмотрел на меня поверх планшета.

— Ладно, — я кивнула. — Просто скажи, что делать.

— Хорошо, — учёный снова погрузился в планшет. — Позже.

— Ну и славно, — я улыбнулась. — А я пока навещу Музаку. Только кофе допью.

Франкенштейн не успел мне ничего сказать, хотя явно собирался. Я не пошла на балкон пешком, а скользнула туда. Марк всё ещё был там, но очередного разговора про воспоминания со мной затевать не стал.

Залпом выпив чашечку прекрасного ароматно напитка авторства Франкенштейна, я скользнула к Музаке. И опять оказалась в каком-то тёмном углу. Поняв, что всё ещё в розовых тапочках, я решила сначала изменить их, а уж потом являться оборотню на глаза. И пока я стояла в пыльном закутке, до меня донеслись голоса.

— … осудили за измену, но это неправда!

— От меня-то ты чего хочешь, Лунарк? — спросил Музака усталым голосом.

— Музака-ним... Вы не можете просто бросить клан, — она была явно очень расстроена. — Вы не знаете, что творит Мадук-ним.

— Кстати, да, — я выбралась из своего укрывища, перешагнув какие-то коробки. — Ты действительно не можешь бросить клан.

— Это не моё дело, я больше не Лорд, — Музака повернулся ко мне. — Добрый день, Родела-ним.

— Добрый, — кивнула я. — Технически — Лорд. Если мне не изменяет моя память, по вашим законам Лордом может быть только оборотень, который одолел в прямом бою прежнего Лорда. Так что напомни мне, когда это тебя одолели?

— Ты ещё кто? — оскалилась Лунарк.

— Эй, побольше уважения, — осадил её Музака.

— К благородной? — возмутилась она.

— Опять же, технически, — терпеливо начала я, — если допустить, что вашим Лордом может не оборотень, то Музаку условно одолел в прямом бою мой сын. Так что я, как глава клана... Ну, ты понимаешь...

— Благородные теперь стали совсем слабыми, — фыркнула Лунарк. — Мадук-ним считает, что мы сможем завоевать Лукедонию приступом.

— О, — я изумлённо приподняла брови. — Ну, это если вы пройдёте барьер каджу Мергаса. Что довольно сомнительно.

— Лорд говорил, что нам помогут каджу-предатели, — не сдавалась она.

— Из которых в живых стараниями моего клана остался только Урокай Эгвейн, — хмыкнула я. — Причём, я сомневаюсь, что если он не отправится в вечный сон в ближайшее время, то будет вам помогать.

— Мы сильнее! — настаивала она.

— Ну, если ты так думаешь, полагаю, можно будет договориться о спарринге с Кеем Ру, — задумчиво изрекла я. — У него сходный с вашим стиль боя.

— Для некоторых других каджу оборотни могут быть очень неудобными противниками, — заметил Музака.

— Как и наоборот, — отозвалась я. — Я же не предлагаю ей в противники Эскера или Рейзела. Или Франкенштейна, хотя он и не благородный, и не каджу.

— Она сильнее Франкенштейна, Родела-ним, — нахмурился Музака.

— Физически — конечно, но опыт решает. — Он скорчил согласную гримасу. — И потом, ты сам-то веришь в то, что оборотни могут захватить Лукедонию?

— При вас? — оборотень изогнул бровь. — Ещё и с бывшим Лордом за плечом? Я не верю даже в то, что наш клан сможет хотя бы ступить на ваш остров.

— Но мы сильнее! — не сдавалась Лунарк.

— Ой, да как скажешь, — отмахнулась я. — Но вернёмся к вопросу вашего ИО Лорда. Музака, ты в курсе, что он ставит эксперименты на своих?

— Лунарк только что говорила об этом, — мрачно кивнул он.

— А знаешь, зачем? — я склонила голову набок.

— Чтобы сделать воинов сильнее? — полуспросил он.

— Да, конечно, — саркастически скривилась я. — С чего бы ему быть таким щедрым? Он ведь сам не достаточно силён, чтобы удерживать трон. Всё, что он делает, он делает только для себя.

— Откуда вам знать? — Лунарк на всякий случай перешла со мной та вы.

— Ну, я заглянула ему в разум, — я пожала плечами.

— Вот так просто? — удивился Музака.

— Кто сказал, что это было просто? — я поджала губы и поморщилась. — Послушай, Музака. Этот ваш ИО Лорда задумал захватить человечество в рабство, уничтожив Лукедонию. И для этого он планирует сначала забрать всю жизненную силу всего клана оборотней. Поскольку технически ты всё-таки Лорд, я полагаю правильным дать тебе возможность разобраться в делах клана. Но...

— Он — что? — хором выдали Лунарк и Музака, вытаращившись на меня.

— Он уничтожит клан, чтобы забрать себе всю его силу, — повторила я. — Так вот. Эти его действия вызовут нарушения в балансе мироздания, а я представляю его волю, и... Короче, я пойду его убивать с тобой или без тебя.

— А как же Кентас? — спросила Лунарк, облизнув от волнения губы.

— А Кентас — это... — я предложила ей закончить.

— Оборотень.

— Да уж понятно, что не принцесса зефирная. Кто он? — я посмотрела на неё, озадаченно сведя брови.

— Он... воин клана. Его осудили на ту же кару, что и Гарду, — потупилась она.

— Меня интересует только ИО Лорда, — я пожала плечами. — Ну и там посмотрим, насколько далеко рыба с головы сгнила. Так вы идёте?

— Путь не близкий, — заметила Лунарк.

— Да по фиг, — хмыкнула я и шагнула им навстречу.

Лунарк была красива. Её фигуру скрывал плотный плащ, глухо запахнутый, но её лицо было именно красивым. Не милым или симпатичным, а таким, которое хотелось рисовать. На неё приятно было смотреть. Музаку я взяла за руку, а Лунарк мне пришлось вцепиться в плечо, потому что она от меня отшатнулась. А я ведь не кусаюсь.

На острове оборотней стояла тёплая звёздная ночь. Мы выскользнули на окраине, где по моему разумению не должно было быть строений, и там, собственно, никого и ничего не было. Только лес густой да трава зелёная. Я изменила туфли, бывшие тапочки, в туристические ботинки и обратила алы очи к Музаке.