Лягушка Благородная

17. Сладкий сон

Я проснулась. И это было довольно странное ощущение, учитывая, что я давненько не спала. И вообще, этот факт порождал вопрос: в каком мире я проснулась. К чёрту подробности — какая планета? Последнее, что я помнила, был крайней степени освежающий удар током через репу, и это меня так расслабило, что я аж уснула. Я открыла глаза и сделала сразу несколько открытий: во-первых, я по-прежнему была в теле Роделы, а во-вторых, было совершенно непонятно, где это самое тело Роделы. Комната была мне незнакома, что означало, что я не в особняке. Но это была и не лаборатория. Я лежала на огромной кровати, на белоснежных хлопковых простынях в ночной сорочке в стиле Эскера и Рагара при пробуждении. Кто-то оказался настолько заботливым, чтобы уложить меня сюда и одеть. Более того, заплести мои волосы в косу. И сколько, интересно, я проспала? Пару часов? Дней? Лет?

В дверь постучали, прерывая мои жутковатые размышления, и не дожидаясь ответа вошли. Точнее, вошёл. Франкенштейн вкатил тележку, на которой стоял чайник и чайная пара и маленькая фарфоровая ваза с букетиком бессмертника. Он осторожно закрыл дверь, чтобы минимизировать шум, и направился к окну, где стояло резное кресло и столик. Поставив вазочку и чайную пару, учёный задумчиво посмотрел на чайник, а потом медленно перевёл взгляд на меня. Наши взгляды встретились. Нет, ничего из того, как бывает при этом в женских романах, не произошло — ни искр, ни смущённого румянца, ни громом поразивших чувств. Глаза Франкенштейна чуть расширились, он сначала шарахнулся, а потом быстро подошёл ко мне.

— Долго я спала? — поинтересовалась я, внутренне готовясь к любому, в общем-то, ответу.

— Несколько часов, — отозвался он.

— А поточнее? — я изогнула бровь. — Тысяча — это тоже несколько.

— Пять, — учёный посмотрел на часы, — даже пять с половиной. Часов, а не тысяч.

Я села и потянулась. Чувствовала я себя на удивление хорошо, полностью готовой к труду и обороне. Ну, или расшарабошить Союз по камешку, дай только повод. Я осмотрелась и поползла к краю кровати, которая была шириной метра три, а меня кто-то заботливо уложил в самую середину.

— А чья это спальня? — спросила я, всё ещё стоя на четвереньках, но уже почти у края.

— Ваша, — просто ответил он.

— Я все свои спальни знаю, — хмыкнула я. — И даже при своём уровне топографического кретинизма могу сказать, что они на другой стороне планеты.

— Я имел в виду, ваша спальня в моём доме, — Франкенштейн мягко улыбнулся. — Я не совсем понял, почему вы уснули...

— А, это, — я, наконец, спустила ноги на пол. — У тебя никогда так не было, что ты засыпал во время массажа? — он посмотрел на меня, как на умалишённую, и кивнул. — Так вот, у меня это примерно и было. Я просто расслабилась.

— Рагар-ним очень беспокоился о вас, — обронил учёный, наливая чай.

— Я заметила, — я, наконец, поднялась и подошла к креслу, но садиться не стала.

— Заметили? — удивлённо переспросил Франкенштейн.

— Трудно было не заметить, — усмехнулась я. — Он пришёл сюда из Лукедонии пешком, чтобы попросить Рейзела меня найти. Видимо, Эскер не смог мысленно со мной связаться. И потом, эта распашонка тоже...

— Почему вы отправились на остров оборотней совсем без поддержки? — мрачно спросил учёный.

— Ну, во-первых, я была там не одна, а с Музакой, — я нахмурилась и сложила руки на груди. — А во-вторых, я... Как бы это сказать?.. С тех пор, как стало ясно, что я унаследую долг, обо мне больше никто не беспокоился. Я привыкла делать всё сама.

— Это несправедливо, — тихо заметил он, чуть отодвигая кресло.

— Несправедливо? — я только теперь повернулась к нему и посмотрела в лицо. — А что такое справедливость? Всем всего поровну? Нет, Франкенштейн, это так не работает. Жизнь справедлива только в том, что умирают все.

— Кроме вас, — голос учёного прозвучал как-то горько и холодно.

— Это не так, — я глубоко вздохнула и села. — Я могу умереть. Как и все мои предки. Мне нужно лишь родить дочь.

— Но вы не хотите этого делать, — послышалось сверху.

— Ты прав, не хочу, — я снова вздохнула. — Долг Ноблесс удовольствие ниже среднего, если честно. Спроси как-нибудь у Рейзела, каково ему было убивать.

— Разве в вашей жизни больше ничего не было? — холод из голоса учёного пропал, а вот горечь, похоже, усилилась.

— Франкенштейн, — я запрокинула голову, чтобы посмотреть ему в глаза. — Ты опять пытаешься вывести меня на личный разговор, да? Не выйдет ничего.

— Почему вы так сопротивляетесь? — вздохнул он и покачал головой.

— Как знать, — я пожала плечами. — Где-то же здесь должен быть мой костюм, да?

— Да, он в шкафу, — Франкенштейн сделал пару шагов вправо, распахнул дверцы, и я повернула голову. Там одиноко висел мой шёлковый костюм и рубашка.

— Прекрасно. Я сейчас умоюсь, переоденусь и спущусь. Рагар же ещё здесь?

— Да, — учёный тяжело вздохнул. — Извёлся весь. Вы что, ничего не сказали им?

— Нет, как-то к слову не пришлось.

Чайные чашки у Франкенштейна, конечно, очень красивые, но маленькие. Миллилитров сто пятьдесят, может быть. Так что чай очень быстро закончился, и я поднялась. В теле была удивительная лёгкость, сил было в избытке. Так что порхнула к шкафу и, забрав свою одёжу, отправилась в ванную.

— Мы ещё поговорим о твоей шайтан-машине, — уже в дверях обернулась я к Франкенштейну.

Мне показалось, что на его лице было облегчение. Что, в принципе, понятно. В ванной обнаружилось, что кто-то заботливый и лицо моё от крови отмыл. К моему лицу вернулся вполне здоровый цвет, да и вообще из зеркала на меня смотрело полное жизни создание. Я умылась холодной водой и растёрла лицо пушистым полотенцем. Ещё бы по росе босиком пробежаться, но это дело для Лукедонии. Шальная мысль метнуться туда ради пробежки посетила меня, но я изгнала её из сознания.

Переодевшись и расчесав волосы, я аккуратно свернула белый балахон и положила его на стиральную машинку. Кстати, интересно, откуда у Франкенштейна эта ночнушка? Впрочем, спрашивать я бы не стала — вдруг это его? Я вышла в коридор и двинулась к лестнице. Снизу доносились голоса. И не то чтобы я хотела подслушивать, просто чем ближе я походила, тем отчётливее были слова.

— … поднимусь прямо сейчас, — голос Рагара звучал взволнованно.

— Но шеф сказал, что он сам посмотрит и скажет, — пытался помешать ему Тао.

— Тогда почему так долго? — почти рявкнул бывший каджу.

— Не знала, что ты так эмоционален, Рагар, — мягко изрекла я, спускаясь. — Что такого опять стряслось?

— Каджу-ним! — он исчез там, шагах в пятнадцати от меня, и возник перед самым моим носом. — Вы в порядке?

— Не похоже? — я скептически изогнула бровь.

— Вы не должны были... — он опустил взгляд куда-то вбок.

— Всё то, что я должна, определяет мироздание, — я положила ладонь на его щёку, абсолютно гладкую, и повернула его лицо к себе. — Даже я с этим не спорю, — я убрала руку, повернулась ко второму этажу и громко обратилась: — Франкенштейн, ты там уже вышел из предоставленной мне опочивальни?

— Да, Родела-ним, — отозвался он.

— Ага. Мы в особняк. Через несколько часов верну сюда Рейзела. К тому времени извлеки из своих закромов инструкцию, будь столь любезен.

— Хорошо, — со вздохом согласился он.

Я положила руку Рагару на плечо и скользнула к Эскеру. Они с Рейзелом бродили по новой гостиной, явно не находя себе места. Стоило мне соткаться, как оба ринулись ко мне с крайне решительными лицами. Я ожидала потока нотаций и даже криков, но меня просто сжали в молчаливых объятиях. Причём так, что я не могла даже отлепить руки от тела, чтобы самой обнять их. Сначала меня сдавливали четыре конечности, а затем к этому приёму удушения присоединился и Рагар. Мне казалось, что у меня скрипят рёбра. Н-да... То они рукавом задеть боятся, то готовы кости ломать...

— Если вы продолжите меня душить, — сипло произнесла я, — я смогу передать привет дедушке.

Рук резко стало втрое меньше. Рейзел не отпустил меня, лишь слегка ослабил хватку. И я могла слышать, как гулко билось его сердце, медленно успокаиваясь. Извернувшись, я обняла его в ответ, осторожно погладив по спине.

— Давайте немного поговорим, — изрекла я. — Полагаю, вы должны знать.

— Каджу-ним, — Рейзел отстранился, — зачем вы это сделали?

— Ну, потому что мироздание было против истребления расы оборотней подчистую, — я пожала плечами и притянула к себе ближайшее кресло мешок. — Итак, давайте-ка присядем.

Я говорила долго. Ещё раз объяснила, что такое долг Ноблесс, хотя мне казалось, что уже до всех должно было дойти. Потом говорила про правила мироздания, про то, что привыкла принимать и исполнять решения сама и что для меня странно и непривычно полагаться на кого-то. В ответ меня наградили мрачным молчанием. Потом Эскер тихо заметил, что ему это понятно. Но потом добавил, что мне не стоило сражаться одной и тратить столько сил. И так мы подошли к главному вопросу. Я довольно и обстоятельно говорила о том, что мироздание не позволит мне умереть, даже если мне самой очень сильно этого захочется, пока я не выполню должных условий. А затем пришлось сознаться и в том, что мои жизненные силы вполне восполнимы, так что не было никаких причин так сильно обо мне переживать. О том, что в начале поглощения энергии вулкана я лежала на камнях, как брошенный мешок фарша, я умолчала. Я говорила так долго и так много, что под конец пришлось призвать себе стакан воды.

— Вы могли отправить кого-то из нас, — произнёс Рагар.

— А, да? — я посмотрела на него озадаченно. — Наверное. Я очень много времени провела здесь в одиночестве, так что подобные вещи не приходят мне в голову.

— Но ты ведь могла делать что угодно, — Эскер посмотрел на меня, сурово нахмурив брови. — Сидела здесь как узница. И Рейзел потом тоже.

— Я и делала, — недовольно ответила я. — В пределах особняка. Ты забываешь, Эскер, что я женщина. Более того, жена, которой открыто изменял муж. Для меня даже прогулка по Лукедонии была проблемой. Когда я приходила во дворец к Лорду, гул шепотков не затихал. Не так легко идти с прямой спиной и каменным лицом, когда за спиной все обсуждают сексуальные подвиги Рожела, знаешь ли.

— Вы его ненавидели, — тихо сказал Рейзел.

— Нет, — я совсем растеклась по креслу. — Это было унизительно, но я не ненавидела его. Он не понимал, чего так страстно желал.

— А ты не стала объяснять, — обронил бывший Лорд.

— Звучало бы довольно жалко, не думаешь? — хмыкнула я. — Так, с этим всё. Я прошу оставить это в клане. По большому счёту, я этого и вам говорить не должна была, но эти вот ваши белые как мел лица при виде каждой моей капли крови... Мне не нравится доставлять излишние волнения.

— Вы и не доставляете, — тихо произнёс Рагар.

— Ой ли? — ни на йоту не поверила я. — Ладно, как там разведчики?

— В контролируемом сне, — отозвался Эскер. — Я создал для них великолепную реальность. С драконами и магией.

— Не перебор? — я изогнула бровь.

— Ну, я решил обойтись без фей и эльфов, — он развёл руками, — но от летающих ящеров отказаться не смог.

— Внушение нормально прошло? — я озадаченно свела брови. — Меня интересует именно модифицированный. У него может быть специальная защита от ментальных вмешательств.