Книга шороха

Высвободившись из его рук, мать подошла к забившейся в тень Аили. Приближалась осторожно, словно боялась спугнуть. Ирну опустилась перед дочерью на колени. Не улыбалась. Открыла было рот, будто хотела что-то сказать, но, как и всегда, промолчала. Прежде они мало времени проводили вместе. Мать избегала её, но сейчас в её блеклых глазах читалась тоска и немое "прости".

Это прощание.

Неподъемная глыба вечного молчания навсегда встала между ними. От рождения Аили, и теперь, до конца.

Мать поднялась, не желая отпускать дочь, и нехотя удалялась, а за кончиками её пальцев тянулось ускользающее время.

Напоследок окинув детей взглядом, полным грусти, Ирну скрылась в черном проеме и тихо закрыла за собой двери.

– Мама!

Аили бросилась за ней, выскочила в коридор...

И никого не увидела. Исчезли. Растворились во мраке старого дома.

Горькая обида кольнула в груди, подобралась к горлу и обратилась удушающим отчаянием

– Быстрее! – одернул сестру Иал. – Бери плащ, и уходим.

Она оторопела.

– Но книга? – промямлила неуверенно, не зная, что делать. – Ты искал книгу...

– Забудь! Некогда. – Он быстро связывал в простыню какие-то вещи. – Нам надо бежать.

– Куда?

Старший брат опустился перед ней, взяв за плечи, дрожал и говорил как будто уверенно и твердо.

– Мы бежим. Отца больше нет. – Иал крепче стискивал ее руки, и его пальцы уже жгли кожу. – Нам придется, Айя. Гарон нас не оставит, не оставит никого, кто связан с отцом.

Тень у окна переместилась к её ногам и застыла, клубясь в щелях паркета.

"Вокруг предатели", – прошуршал за окном ветер.

– А мама? – Аили в испуге попятилась, но брат не отпускал. – Кто с ней был? Куда они ушли?

– Не думай об этом. Так надо. – Он прижал её к себе. – Не переживай. Сегодня мы бежим, но однажды обязательно остановимся, все наладится. Однажды ты обязательно вернешься.

"Ты".

В этом "ты" было больше, чем должно быть в простом коротком слове. Аили не могла собрать воедино все, что услышала и увидела: отца больше нет, мать исчезла с дряхлой старухой, слуги покинули дом, а на крыльце топчутся солдаты нового Короля и «так надо». Все уходили, а они с братом остались одни посреди водоворота восстания.

В тот день на Ареноре началась зима, какой королевство не видело долгие годы. В белом свете нездорового неба родная земля укрывалась холодным редким снегом. Под напором ледяного ветра в тонкие пики сжались пирамидальные тополя, в замерзшие озера превратились бескрайние рисовые поля.

В тот день они с братом покинули дом через черный ход и окраинными тропами отправились на запад, к порту.

В тот день началось их бегство.

Началась их долгая дорога.

* * *

В день, когда семья Ферсов исчезла, новый Король не покидал своих покоев.

Он сидел за широким письменным столом и листал старый затертый дневник. Читал лениво и невнимательно – потому что устал. Началась новая жизнь, но казалось, что он уже бесконечно стар, хоть ему и шел четвертый десяток. В светлые волосы пробралась седина, голубые глаза помутнели. Не так давно он был полон сил и верил, что старость не придет никогда.

Оказалось, она дышит ему в затылок.

Наконец подобравшись к трону, он ощутил ее дыхание. Дела королевства легли на его плечи, а она просочилась в него, срослась с ним. Сделала его вдруг неповоротливым и таким глупым.

Новый Король пытался поверить, обманывал себя, будто для решения всех проблем у него есть армия мудрейших министров: тех самых, что возвели его на трон. С их помощью он получил абсолютную власть и не желал думать, что отвечать за нее королю надлежит в абсолютном одиночестве.

Сам он мало смыслил в делах государства. До того как стать Королем, он был военным, главнокомандующим дворцовой стражи. Теперь ему предстоит стать другим человеком.

Новому Королю полагалось взять новое имя, и он назвался Гароном.

Книга, которая лежала перед ним, принадлежала предателю – Наймарану Ферсу, и книгу эту Гарон никак не выпускал из рук. Не потому что Наймаран Ферс когда-то имел несчастье называть его другом, а потому что это была Книга шороха.

В дверь постучали, и, с разрешения Короля в покои просочился маленький юркий человечек со всклоченными каштановыми волосами и редкой бороденкой.

– Новости, Мирк? – Гарон оторвался от чтения.

– Не самые хорошие, – усевшись на резной стул, ответил Мирк. – Поместье Ферсов пустует – все ушли: слуги, дети. Ирну.

Гарон облегченно выдохнул: хотя бы их кровь не запачкает его рук.

– Им негде прятаться, так что на Ареноре они не задержатся, – он устало откинулся назад, утопая в мягком бархате кресла, – а за пределами королевства они меня не интересуют.

Мирк слабо ухмыльнулся:

– Так просто? Послать за ними отряд, а теперь отпустить?

– Да. – Гарон свел кончики пальцев. – Если нет Ферсов, то не будет и Шелестов. Нет Шелестов – нет проблем.

– Маран... – Серые глаза Мирка с интересом остановились на раскрытой книге. – Наймаран был твоим другом. Ты однажды называл его братом.

– Он был слишком большой угрозой. – Проследив его взгляд, Гарон нахмурился. – Я обсуждал это с министром Военных дел Йомом: Маран не присягнул мне – совершил преступление, отказавшись повиноваться. Его участь – пример для всех несогласных. Шелесты слишком верны своим клятвам. Это делает им честь, но опасно для меня. Потому что мне они не клялись ни в чем.

– Меня ты тоже называешь другом, – осторожно заметил Мирк.

Гарон лишь отмахнулся и потупился.

Перед ним лежала раскрытая Книга шороха.

Для многих слова Книги были пустым шелестом страниц, для Шелеста ее слова были сотнями людей, оставшихся вечно живущими в шепоте бумаги и чернил. Для Гарона Книга шороха была загадкой.

"В гречишных полях обитают звери. Гречишные поля посадили люди".

Так писал Наймаран Ферс о своем последнем сне. Гарон не знал – сам ли это сон или его толкование. Короткая запись из нескольких слов – все, что оставил его друг перед тем, как пойти умирать. Тихий и ровный со всеми, Маран никогда не кидался в перепалку и пытался решить любую проблему мирно. Мирно он шел даже на плаху.

– Хороший человек… Но был Шелестом. – Безнадежно прошептал Гарон и обмяк в кресле, прикрыв глаза.

Он не глядя захлопнул Книгу шороха и потянулся к кувшину с водой.

- Что же, коли Шелест – так и нелюдь? – донеслось из-за спины.

Рука Короля остановилась, не успев коснуться пустого кубка. Он поднял глаза на Мирка и проследил его взгляд. Помещение заполнила липкая тишина. Гарон медленно обернулся.

В темном углу в резном кресле по-домашнему устроилась кривая сгорбленная старуха. В левой руке она держала тонкую гладкую палку, а правой теребила край выцветшего платья, сшитого из разноцветных лоскутов.

- Пришла, значит, - осторожно произнес Мирк. – Ну, здравствуй, Панту.

Гарон встрепенулся и с интересом подался вперед:

– Панту?

Бабка выпучила на него голубые глазки и, ехидно скалясь, ответила:

– Король.

Она появилась из ниоткуда. Нежданная, но, несомненно, необходимая. Как и обещал Мирк, пришла, когда в ней нуждались: нуждался Король, потерявшийся на страницах Книги шороха, нуждался Мирк, потерявший Короля. Ни запертые ворота Дворцового города, ни стража не стали ей помехой – старая Панту сидела в покоях Короля, словно и не жила на болотах в Проклятом лесу.

– Что же… С чем ты пришла? – спросил Гарон.

Мирк предупреждал его, говорил, что однажды бабка явится, а Гарон не верил.

Панту поджала нижнюю губу и лукаво сощурилась:

– Вести принесла.

– Хорошие? – недовольно буркнул Мирк.

– Сами решите. Вот, Король, гаят, мол, люд гречиху сеет. Слыхал?

Воцарилась мертвая тишина.

Ладонь Короля невольно легла на вытертый переплет Книги шороха. С тех пор, как Мирк вернулся из Проклятого леса, Гарон ждал этого вопроса. Правду ли сказал Мирк, будто ей ведомо, что кроется за таинственными словами Шелеста?

– А что де в гречишных полях звери одинокие воют, энто слыхал?

– Да... – выдохнул Король.

Панту невесело хмыкнула:

– Угроза энто.

Гарон снисходительно улыбнулся:

– И без тебя знаю, что теперь мне мало кто желает добра. Знаешь, кто? Другое государство? Дун? Свободная Империя?

– Государства... – бабка нахмурилась и утерла рукавом нос. – Государства все у тебя в совете сидят. Чинуши твои дюже уморились от тяжести кошелей с чужеземными монетами, что зад с койки поднять не сподобятся. Думаешь, чего тебя в короли посадили? Каждый свой кусок рвет. А по закону отвечать не каждый хочет.

– И ты, старая, наверняка лучше знаешь, что с таким двором делать? – зло ощерился Гарон.

– Я-то лучше, да ты сам подумай.

Он вздохнул и развел руки в стороны:

– Слишком много дел: неверный двор, голод, зима эта… Пустая казна…

Бабка пожала плечами:

– Наполняй, доколе пустая. Мне какое дело?

Гарон устало закатил глаза и пробурчал:

– И где все те придворные, которые должны за меня думать?

– За тебя думать никто не станет, Король. Коли сел на трон, делай свое дело, как разумеешь, да не гляди ни на кого.

– Люди будут недовольны...

– Люд всегда недоволен, что б ты ни делал, – Панту шумно высморкалась в подол. – Делай свое дело, да не бойся крови – ты ж Король. Чтобы захватить власть, Король, нужно море крови пролить. А чтоб власть не потерять, нужно пролить окиян, да умудриться не потонуть в оном.

Гарон промолчал.

"Не бойся крови".

Военный. Он никак не мог ее бояться, загубив стольких во время, до и после переворота. Запугивал, убивал, запугивал, пытал, казнил и снова запугивал. По его приказу был схвачен и повешен Наймаран Ферс и десятки Шелестов. Чья-то жизнь с каждой каплей крови становилась дешевле и значила меньше и меньше, но в глубине души Гарон понимал, что однажды захлебнется.

Однажды. Не сегодня.

А старуха ему не нравилась. Гарон чувствовал, будто просто слушая ее, кивая ее исковерканным словам, уступает ей место на своем троне, чтобы она присела, размяла сухие скрюченные ходули и похрустела сморщенной задницей.

– А что, сидеть на троне, дажно, увлекательно дюже, а, Король? Что скажешь?

Гарон вздрогнул. Ему показалось, Панту слышит его мысли.

– Увлекательно, – процедил он. – Не то слово.

– Итак, – Панту откинулась на спинку стула. – Ты готов. Очень интересно, что ты вырастишь из этого королевства, Король. Поможет ли тебе мое слово в будущем?

– Будь уверена, поможет. Ты же пришла помогать, верно?

– Я ведь так только – любопытно мне, – отмахнулась она.

– Хорошо, – Гарон встал. – Я покажу тебе, на что способен.

Панту снова усмехнулась:

– Не надо мне тут ничего показывать. Способны-то мы все на многое, а вот дела громче да вернее за нас говорят. Делай, а там поглядим.

Гарон в мгновение стал серьезен, а глаза его как будто заглянули за завесу времени.

Вперед.

– Я запомню, Панту.

– Запомни-запомни, – старуха постучала по книге тонким сухим пальцем и поднялась. – Возделывай почву, да следи за зверьем.

– Что? – переспросил Гарон.

– Сам знаешь, что. Меня-то почто позвал? Ты дочитал.