Тайна Ночи Свечей

Глава 15.1 Призрак

Тера не понаслышке была знакома с этим ни с чем не сравнимым чувством близкого падения и неминуемого раскола, когда кажется, будто собственное тело уже и не тело, а лишь полая стеклянная статуя, слишком хрупкая и ненадежная, чтобы доверять ей сохранность живого, мечущегося в глубине духа. Всего одно неосторожное касание и по холодной, гладкой коже побегут мелкие, едва заметные трещинки. Сколько раз за свою сравнительно недолгую жизнь, она замирала в страхе перед этим последним, губительным прикосновением? И неужели именно сегодня знакомое чувство окажется не только пугающим, но и правдивым предвестником скорой смерти?

Тянулись долгие минуты мучительного ожидания, а нужных ответов все не находилось. Перед глазами проносились вереницы воспоминаний — ее собственных и чужих. Разлетались и вновь собирались невесомые обрывки памяти, но складывались они не в былые реалистичные, серые картины, а в совершенно новые, удивительно красочные. Сами собой вырисовывались невиданные ранее места, предметы и даже целые жизни, сплошь состоящие из ловко пригнанных моментов, почерпнутых ею из сотен чужих воспоминаний.

Тера уже не могла разобрать, когда и как заполучила тот или иной фрагмент, так много их накопилось за годы ее изнурительного колдовства. Заложница собственной бездонной памяти, наполненной бесполезными трофеями родной, ненасытной магии. Как много опасных тайн, постыдных секретов и важных сведений она узнавала всего за одно путешествие в мир зеркальных дверей, и с какой легкостью обменяла бы все накопленное тогда, всего на одну минуту покоя сейчас… Но, плененный обманом калейдоскоп воспоминаний, не желал уступать ей даже крохотную секунду покоя. Он все кружился и мерцал, обжигая пугливую темноту болезненными белыми вспышками, не позволявшими Тере сосредоточиться на чем-то одном и тем самым освободиться от сводящего с ума вихря звуков и образов.

Нарастала пульсирующая головная боль, пекло глаза и все никак не удавалось расслышать тихую, печальную мелодию. Никогда прежде ей не доводилось слышать ничего подобного. Сольный концерт одинокой флейты определенно не был частью ее памяти, а потому Тера отчаянно тянулась навстречу загадочным звукам, как тянется к редким солнечным лучам упрямый, не желающий увядать во мраке цветок. Откуда-то она точно знала — потусторонняя мелодия укажет верное направление и поможет выбраться из кошмара. Но стоило ей ухватить за хвост одну ускользающую ноту, как другая тут же уносилась прочь и затихала.

Оглушительная какофония навязчивых звуков, будто учуяв робкую надежду зеркальщицы на спасение, обратилась диким, многоголосым воем и принялась безжалостно ввинчиваться в уши, лишая последнего призрачного шанса на помощь и поддержку. Тускнели картины прошлого, исчезала динамичность, воскрешенных памятью движений, накладывались друг на друга размытые контуры, сливаясь в единый непроглядный туман. Колючая серая пелена без труда проникала под кожу, с хрустом вгрызалась в кости и утягивала за собой все глубже, туда, где доживали свое самые темные, некогда позабытые воспоминания. Слишком глухо, мрачно и пусто было в их обители, даже для грустной, всеми покинутой флейты…

Тера почти поверила, что это и есть ее последнее пристанище и уже успела, как следует попенять на судьбу за жестокость, когда ее утомленного слуха, достигло эхо неторопливых, приближающихся шагов, а за ним и легкий, едва различимый шелест, издаваемый длинным волочащимся по полу подолом.

— Прости, зеркальное дитя, но для тебя я петь не стану. Не в моих силах подарить покой твоей бедной, истерзанной душе. Ты слишком часто ошибалась в выборе рам и теперь, когда удача наконец сжалилась и помогла сделать правильный выбор, оказалось слишком поздно что-то менять. Безумие по праву уведет тебя за собой в лес скорби. И никто, даже сама Хозяйка Свечей, не сумеет переплести нити так, чтобы этого не произошло, — посочувствовала, неразличимая в полумраке необъятного зала, обладательница удивительно мягкого, мелодичного голоса, с легкостью перекрывшего все прочие звуки.

Вначале Тера обрадовалась неожиданному избавлению и не стала вдумываться в странные речи незнакомки, наслаждаясь, ничем не нарушаемой, блаженной тишиной и покоем. Но стоило ей немного прийти в себя и собраться с мыслями, как она сообразила, кто именно вторгся в ее сознание и что конкретно произнес. Подаренная минута отдыха моментально утратила всю свою привлекательность, а еще недавно раздражавший слух гомон отнятых воспоминай, резко превратился в музыку и заставил горько пожалеть о своем внезапном исчезновении.

Блуждать в одиночестве по оживленным закоулкам собственной, бунтующей памяти было куда как предпочтительнее, нежели оставаться в безжизненной пустоте один на один со сладкоголосым духом башни.

Вот только выбирала теперь не Тера, а та древняя сила, которая смогла не только воспользоваться ее беспомощностью и проникнуть в разум, но и закрепиться в нем, создав вполне материальную иллюзию пространства…

— А разве не благодаря твоим проклятым песням Восточный пустырь уже который год обзаводится все новыми и новыми постояльцами? — привычно пряча страх за дерзостью, насмешливо поинтересовалась Тера, раздумывая подойти ли ей поближе, чтобы как следует рассмотреть дух, или остаться на месте и не рисковать понапрасну.

— О нет, маленькая храбрая стекляшка! Я лишь помогаю тем, до кого удается дотянуться, отправиться прямиком за грань, куда нет ходу боли и печали, а не под сень Безумного леса, где они станут вечными пленниками и будут страдать до скончания веков, — надменно возразила собеседница, ответив на более чем недвусмысленное обвинение, демонстрацией плохо скрываемого пренебрежения к представителям народа стекольщиков. — Ты, как и та, другая незваная гостья Корды, прекрасно знаешь истинную цену пустым слухам и льстивым легендам. Опасную правду следует держать под замком, а тех, кто ее случайно узнает…

— Хочешь сказать, что я не сумею покинуть твой пустырь, раз уж узнала, что здесь творится? — бесцеремонно перебив говорящую, настороженно уточнила Тера, прикидывая как бы поскорее очнуться и добраться до заветной фляжки с настойкой из Кридаренции. О том, чтобы подойти поближе и удовлетворить свое не в меру разыгравшееся любопытство, раздумывать больше не хотелось.

Хозяйка пустыря умело расставляла сети, собираясь поймать заблудившуюся зеркальщицу так же, как и многих других до нее. Например, слабовольных прядильщиков, не сумевших дать достойный отпор и отвоевать у хищной певуньи собственный рассудок. Но Тера уже давно не причисляла себя к слабакам и уж точно не собиралась позволить кому бы то ни было хозяйничать у себя в голове, будь то хоть коварная сущность из проклятой башни, хоть могущественная Верховная Корды…

Блеклая вспышка-воспоминание промелькнула перед глазами смазанным образом старой белоглазой прядильщицы и потянула за собой звонкую цепь других, более важных сведений. Рассеялся, окутывавший голову туман, отступила изматывающая боль и перестало жечь глаза. Тера вспомнила зачем прибыла в столицу и что именно ей предстоит сделать сразу, как только она избавится от наваждения и очнется.

— Надо же, какая сильная, хоть и треснувшая… И почему таким, как ты, вечно не сидится в уюте и безопасности? Могла бы провести свою долгую, беззаботную жизнь вдалеке от Дэйлиналя и не вспоминать о том, чего уже не вернуть. Сколько из вас, стекольщиков, осталось, чтобы так бездарно растрачивать последние жизни? — с явным презрением протянула хозяйка пустыря, изобразив в воздухе неопределенный пас рукой.

Тера невольно вздрогнула, разглядев очертания длинных, изогнутых когтей, и отступила на шаг, желая увеличить, разделявшее их с духом расстояние. Та же напротив сделала несколько шагов вперед, потянув за собой темноту, словно это было податливое, накинутое на плечи покрывало. Зеркальщица прищурилась и напрягла зрение, вглядываясь в то место, где, по ее мнению, должно было располагаться жуткое, обезображенное смертью лицо. Но тень не пожелала выдавать чужих секретов, так и оставшись надежной, густой вуалью. Тогда Тера принялась высматривать заветную дверь, способную избавить ее от нежелательного знакомства со страшным духом. Однако и этот поиск не принес результата. Вокруг, на сколько хватало взгляда, была лишь непроглядная пустота, разбавленная редкими островками, слабо мерцающих, мельтешащих искорок.

— Не трудись скрывать мысли. Я и так прекрасно знаю ради чего ты явилась в мои владения и какую именно ошибку собираешься совершить в будущем. Но, к счастью для тебя, по натуре своей я слишком добра и не склонна к излишнему насилию, а потому готова не только предостеречь от глупых шагов, но и оказать неоценимую помощь, отворив для тебя на прощание городские ворота. Покинь Восточный пустырь, не потревожив покоя башни, и я не стану вредить ни тебе, ни твоему невоспитанному питомцу, посмевшему перепугать моих несчастных подопечных своим гадким лаем, — принялся искушать дух, вернувшись к первоначальному доброжелательному тону, призванному расположить собеседника и усыпить даже самые незначительные подозрения.

Но Тера не желала поддаваться и принимать за чистую монету щедрые обещания помощи. Она молча сцепила за спиной руки и принялась ждать продолжения, прекрасно зная, что оно непременно последует, как только до духа дойдет, что ни о каком поспешном бегстве с ее стороны и речи быть не может.

— А не окажешься достаточно дальновидной с первого раза, на мое дальнейшее расположение можешь даже и не рассчитывать! — вспылила нетерпеливая хозяйка пустыря, правильно расценив, как вызывающе вздернутый подбородок зеркальщицы, так и ее упрямый, немигающий взгляд.

— Посуди сама, милая, ты ведь останешься жива, со временем поумнеешь и обретешь счастье, если, конечно, не забудешь сменить королевство. Для тебя в моем великодушном предложении нет ни одного недостатка! А что до старинной головоломки, оставленной в моей башне на хранение, то лезть за ней, рискуя свернуть себе шею, все равно бессмысленно, уж ты мне поверь, — предприняла новую попытку изобразить подкупающую заботу хитрая сущность и на этот раз таки добилась реакции.

— Поверить тебе? — с горькой усмешкой переспросила Тера, искренне поражаясь отменному лицемерию изобретательного духа. — Да что ты знаешь о стекольщиках, раз берешься судить о нашем счастье и о том, на что следует потратить, оставшиеся у нас жизни, а на что нет?

— О, поверь, я знаю куда больше, чем ты думаешь, глупое дитя, а еще вижу то, что надежно скрыто от других! Ты никогда всерьез не задумывалась, почему тебя не удается поймать? Ведь это так просто, достаточно встретить всего одну единственную сильную видящую на улицах Корды, где ты так любишь бывать, и все — захватывающая игра будет окончена, а ты, гремя кандалами, отправишься на виселицу, не забыв предварительно познакомиться с главным кордским палачом и всеми его пыточными орудиями, которых, к слову, не так уж и мало.

— Всегда найдется тот, кому не суждено попасться, сколько бы не ловили, — с вызовом отчеканила Тера, мысленно ругая себя за неспособность вырваться или хотя бы благоразумно промолчать, а не позволять с такой легкостью вовлечь себя в опасную беседу. Как ничтожно мало усилий потребовалось приложить хитрому духу, чтобы у нее начало зарождаться подспудное ощущение наличия некоего зерна истины в лживых словах… А ведь это только начало!