Тайна Ночи Свечей

Глава 3.1 Злой ветер

Перепуганные пьяницы вмиг протрезвели, когда вместо изогнутых ручек массивных кружек и ребристых боков щербатых стаканов, их пальцы ощутили лишь невесомую пустоту. Крепкие напитки, которыми они еще минуту назад весело праздновали свои маленькие победы и горестно заливали большие неудачи, оказались на грязном полу, затертых столешницах и видавших виды одеждах самих гуляк. Приостановились напряженные партии за круглыми карточными столами и разудалые пляски на тесной площади возле растрескавшегося фонтана, давно не показывавшего водяных представлений. Стихли бойкие инструменты, замершие в опущенных руках музыкантов. Даже бродячие псы не посмели выразить свой заливистый собачий протест, когда мимо их озадаченных морд начали проноситься целые пылевые смерчи, больно жалящие тощие бока и куцые хвосты.

Некоторые двуликие, застигнутые врасплох внезапно налетевшим неестественно сильным ветром, попадали на землю. Они тщетно старались защититься от дикого воя и треска, вырывавшегося на свободу вместе с вылетавшими и моментально обращавшимися в пыль стеклами.

Все были слишком напуганы и раздавлены той злой силой, что прошлась по обветшалым домам и заведениям невезучей улицы «Битых козырей», а за одно и по рядом стоящим особнячкам на более респектабельных соседних, имевшим несчастье оказаться слишком близко от творящегося безумия.

Натерпевшиеся жути двуликие, боялись не то что незаметно пошевелиться, но даже слишком глубоко вздохнуть, рискуя тем самым привлечь к себе ненужное внимание. В них еще теплилась отчаянная надежда, что гигантский смерч, вобравший в себя те, что были поменьше, больше не вернется и не станет выискивать что бы еще разрушить, удовлетворившись жалким видом, оставшихся без окон и витрин построек. Им так хотелось, чтобы ему хватило стекла и он не принялся за более существенные мишени, например, за самих двуликих, часть из которых неосознанно приняла звериную форму, стараясь хоть так спрятаться от терзавшего все вокруг Злого ветра.

Разрядкой повсеместного безмолвного ужаса стал самый обыкновенный дождь, начавшийся робкими, редкими каплями и уже через несколько минут перешедший в настоящий, грохочущий ливень.

Давно бедные жители «Пропитых медяков» и гости квартала так не радовались простым проявлениям сил природы. Повод был незначительным и совершенно естественным, но в этом-то и заключалась его спасительная ценность. Разошедшийся ливень сумел ослабить цепкую удавку страха, грозящего оборвать жизни обладателей наиболее заполошных сердец и окончательно лишить самообладания тех, чей дух оказался покрепче.

Пришедшие в себя раньше других, начали помогать подняться тем, кто не мог встать самостоятельно и продолжал пугливо жаться к земле, укрываясь от нахлынувшей паники и беспомощности. Послышались первые голоса, жалобные всхлипы и даже неуверенный смех. Каждый переживал случившееся по-своему.

Необъяснимый случай на время сплотил отдельную горстку боривальцев и заставил вспомнить, что когда-то давно их предки славились отвагой и мужеством. Двуликие воины прошлого были могучей силой, сражавшейся наравне с самими стекольщиками. Сообща они с честью защищали границы королевства и без устали расправлялись с врагами, пытавшимися прорваться в Дэйлиналь со стороны Злого моря. Всего пару веков назад боривальские двуликие бесстрашно смотрели врагу прямо в глаза и шли в атаку, не страшась ни колдовства, ни чужестранного оружия, ни даже смерти. С ними были их старшие братья и сестры стекольщики, жившие в соседнем городе побратиме Вельде. К несчастью, все они погибли еще три сотни лет назад, не успев позвать боривальцев на помощь или, быть может, не пожелав забирать их с собой за грань. Подвиг стекольщиков остался в памяти вечным напоминанием о том, что смелость способна победить даже самое страшное зло, пусть и такой великой ценой, какую пришлось заплатить вельданцам. Они отдали свой прекрасный город и собственные долгие жизни за то, чтобы у всего королевства появился шанс на будущее, которого им уже не суждено было увидеть. Двуликие прежде с гордостью ровнялись на стекольщков и не пускали в сердца страх, так стоило поступить и сейчас.

Воспоминания о легендарных героях прошлого, подстегнутые исчезнувшими прямо на глазах витринами и другими стеклянными изделиями, навели, собравшихся группками двуликих, на самые разнообразные мысли. Главной из которых оставалась одна — во что бы то ни стало отыскать источник беды, так внезапно обрушившейся на их головы и едва не лишившей некоторых глаз. С приходом Злого ветра стекол лишились не только окна, но и оправы очков, далеко не всем повезло стоять лицом в нужную сторону. Кому-то мелкая пыль едва не выела глаза, устремившись к огромному смерчу, затягивавшему в себя все встреченное на пути стекло.

— Это все происки Ловца живых чудес, вернулся проклятый! — рокотала на всю улицу, завернувшаяся в прожжённую скатерть, двуликая медведица.

Радушная хозяйка повернулась к шкафу с бутылками ровно в тот момент, когда Злой ветер заглянул в ее трактир, чтобы поживиться стеклянными сосудами, удерживающими в себе немало разнообразных горячительных напитки. Несчастная двуликая так перепугалась, что не задумываясь, обернулась огромной бурой медведицей и чуть не раздавила тщедушного постояльца своего заведения — господина двуликого зайца. Тот, раньше всех заподозрив неладное, совершенно осознанно решил укрыться в звериной шкуре, а затем переждать под прилавком госпожи Бурус. Предусмотрительный заяц никак не ожидал, что всегда решительная голосистая трактирщица окажется на деле такой же впечатлительной, как и он сам.

Недавно сшитое платье дородной двуликой не выдержало напора, внезапно раздавшейся ввысь и вширь хозяйки. Добротная ткань с треском лопнула по швам и упала к когтистым лапам ошарашенного, забившегося в угол зверя.

Когда первый испуг прошел, госпожа Бурус поспешила вернуть себе человеческий облик и была вынуждена облачиться в ближайшее, до чего сумела дотянуться. Она так рассвирепела из-за глупого положения, в котором оказалась по вине чьего-то зловредного колдовства, что и думать забыла о былом испуге.

— Прекратите поминать Ловца, беду накликаете! Это все Корда со своими прядильщиками, разве не ясно? — орал сварливый волк, еще один частый гость трактира.

Он так и не успел сообразить, что происходит, а потому, в отличие от некоторых, не утратил относительно приличного вида. Облитый с ног до головы из только что наполненной кружки эля, уже поднесенной ко рту для первого, долгожданного после длительного воздержания глотка, волк был зол ничуть не меньше медведицы. По его карманам и так гулял ветер, а теперь еще и честно оплаченная выпивка подло покинула в самый ответственный момент, будто нарочно издеваясь над тяготами волчьей жизни.

— Какая еще Корда и Ловец? Оглянитесь, это все старое кладбище преступников, поднялись негодяи и нас за собой утащить решили, — суеверно осенив себя отвращающим призраков и прочую нечисть знаком, пропыхтел господин ёж. Ему стоило больших трудов не укатиться в канаву под воздействием сильного ветра. Пришлось потом возвращаться с другого конца улицы и натягивать на себя, насквозь промокшую, местами проколотую одежду. Суеверный господин зашел с улицы в трактир, спасаясь от дождя и надеясь отогреться. Несмотря на обычно трезвеннический образ жизни, ему ужасно хотелось принять участие в обсуждении произошедшего и поделиться своими соображениями.

— Опять этот проклятый шестой дом Полосатого папаши вышел нашей улице боком. Так, глядишь, не только без окон, но и без жизней однажды останемся! — вставил господин хорь и зло сплюнул под ноги, едва не угодив на ботинок господина зубра. Тот ни на что не обращал внимания и с печалью разглядывал свои любимые карманные часы, только недавно с таким трудом выкупленные у ростовщика. Блестящего стекла в них больше не было и это расстраивало его куда сильнее, чем возможное нашествие призраков, кордцев и злодеев из старых сказок.

— Хватит терпеть происки сибидирского призрака, пора покончить с ним раз и навсегда! Эй, Квари, ты же у нас знаток всякой потусторонней дряни. Даже к главному кордскому храму на ежегодную Ночь Свечей через все королевство ездишь. Как нам избавиться от этого мерзкого духа? — стал допытываться у не ожидавшего такого поворота ежа, рыжий лис, взбешенный тем, как бесцеремонно протащил его по земле какой-то паршивый ветер. Он как раз собрался отправиться домой и уже вышел за дверь трактира, как на него накинулся невидимый, подлый противник. Господин Адам Рилтис, хоть и был рыжим плутом, но никогда не числился в рядах трусов, а потому жаждал немедленного отмщения и был готов расправиться с любым, подвернувшимся под руку виновником.

— Ох, беда! А ведь старик-то был в доме. Не случилось ли чего? И постоялец у него завелся… Уж того-то точно злобный дух прикончил. Ох и беда! — запричитала совсем молоденькая двуликая белка, предпочитавшая пьянству приготовление вкусных и недорогих обедов, но также оказавшаяся под крышей самого близкого заведения в надежде укрыться от дождя и холода.

Обеды от предприимчивой белки, разносил по адресам заказчиков ее младший брат. Возвращался шустрый двуликий бельчонок не только с деньгами клиентов и щедрыми чаевыми, но и с новостями из каждого дома, где нуждались в услугах их крохотного семейного предприятия. Недавние щедрые заказы старика Сибидира радовали беличье семейство чуть ли не больше всех прочих, а потому прекрасно запомнились.

— Да кто бы согласился по доброй воле поселиться в том проклятом дом, милая? Ты бы еще наплела, что постоялец прямиком на чердак въехал! — подвергла сомнениям слова белки пожилая, ворчливая ящерица, потерявшая при падении очки и смотревшая теперь на окружающих с невольным прищуром подслеповатых глаз и привычной долей, плохо скрываемого высокомерия. Ей, как и, любящей посплетничать белке, нечего было делать в питейном заведении госпожи Бурус, но оставаться одной под дождем после пережитого ужаса представлялось весьма сомнительной затеей, а потому она смирилась и гордо задрав нос, приняла участие во всеобщем обсуждении происшествия.

— А вот и не вру я ничего! — запальчиво пропищала оскорбленная до глубины души белка. — Сама посуди, стал бы скаредный старик заказывать у меня обеды для себя? Да еще какие! Требовал все самое лучшее, чтоб без обмана, а после, не торгуясь, платил полновесной монетой. Да Полосатый папаша скорее отправится ловить ворон на соседнем кладбище, чтобы после самолично их запечь, причем желательно в чьей-нибудь чужой печи, а под конец мне же их и продать. Не такой простой енот этот Грэнго, чтобы хоть гнутый гвоздь кому-нибудь за просто так дать, а тут тебе и обеды, и ужины, и даже завтраки, да чтобы все горячее и непременно свежее! — продолжала тарахтеть белка, в красках расписывая свои неоспоримые доводы.

— Не важно все это, есть жилец — нет жильца. Старика нужно спасать, если жив еще, а как окажется, что сам на нас этот страх накликал, пусть и отвечает перед всей улицей, — мудро рассудила госпожа Бурус, успевшая переодеться в целое платье и устыдившаяся своей трусости, а за одно и попыток обвинить во всем Ловца, погребенного вместе с Вельдой еще во времена, когда всех их и близко не было.