Будь моим Пассажиром

11

Прежде чем Вадик отправился домой, Прокси вручил ему целую пачку бумаги для рисования, сказав «Твой блокнот, кажется. маловат». Более своевременного подарка и придумать было нельзя — Вадик пропал в рисовании с головой, вылезая только есть, и то не всегда. Порой Птаха со смехом просто ставил перед ним кружку чая и пару бутербродов. Вадик боялся, что со временем этот красочный город померкнет в памяти, и хотел зарисовать как можно больше. Но вместе с переливами огней и переплетениями дорожных развязок на рисунки так и просилась глухая темнота нижних ярусов и смутные угрожающие силуэты в свете редких фонарей. Зашедший в гости Прокси только кивнул: «Все так». И снова Вадик долго не мог отвести взгляд от его пробитой толстовки. И в одной из городских зарисовок возникла неловко опустившаяся на землю фигура с характерной челкой на одну сторону. Этот рисунок Вадик показывать не хотел, но он как будто сам выскользнул из папки. И Прокси, конечно, его увидел. И только еще раз тихо произнес: «Все так».

А еще на рисунках раз за разом возникала та промчавшаяся мимо «Камаро». Вадик был полностью убежден, что лицо водителя — плод его фантазии, но оно стояло перед глазами так же ясно, как подошедший с чаем Птаха. Ну и ладно, в конце концов, какая разница, померещилось или нет, если он ясно это помнит и может нарисовать? Он и так далеко не все рисовал с натуры. А в портретах надо бы попрактиковаться, и почему бы не начать с этого парня, кем бы он там ни был? Уверенно лежащая на руле рука, расстегнутая кожаная куртка, светлые волосы до плеч… Вадик остался доволен. Как раз тогда Прокси в очередной раз пришел в гости, и они все втроем пили чай. Птаха рассмеялся и спросил, не слишком ли Прокси гоняет, тот начал длинную тираду про релятивистские скорости и еще что-то столь же заумное, которую ему традиционно не дали закончить, а Вадик не менее традиционно заявил «Ничего не понимаю!».

— Да так, — усмехнулся Птаха, — мне почему-то кажется, что из тебя вырастет что-то в этом роде. Вот и думаю, не устроили ли вы с вашими гонками временную петлю. Прокси, разумеется, все отрицает.

Прокси тем временем добрался до рисунка и добавил на дверь «аэрографию» — того же щенка в кепке, которого когда-то пририсовал к «Камаро» в исполнении Вадика. Вадик принял вызов и повторил щенка в блокноте. Прокси «выдал» ему домик, Вадик — сад, и вскоре возник целый щенячий городок. Птаха сказал, что уже не может отличить, где тут кто. Вадик задрал нос.

— Тут, кстати, Форестер проявился, — Прокси поднял руку с уже знакомым Вадику браслетом. — Завтра стартует к нам, так что вечером встречаем. Остановится у Тундры, она мне ключи оставила.

— А сама опять на исторической родине? — спросил Птаха.

— Угу, два дня как рванула.

— Тундра постоянно живет на два региона, — пояснил Птаха. — То на Байкале, то у нас, поэтому и все время в разъездах. Звала и нас к себе.

— На Байкал? — удивился Вадик. Географию он учил не то чтобы очень хорошо (как и все остальное), но что Байкал очень далеко, вполне понимал. Птаха пожал плечами:

— Ну да. Я как раз скоро разгребусь с большим проектом, так что можно будет отправиться путешествовать. Засиделся на одном месте, нельзя так. И вообще, — Птаха хитро подмигнул, — кто-то всю зиму страдал, что редко получается покататься. Недели дороги в один конец тебе хватит? Может, и больше, если особо не топить, благо торопиться некуда. Да и там расстояния везде такие, что без машины никуда.

Вадик издал вопль и кинулся Птахе на шею. Тот лишь мягко улыбнулся.

На следующий день Вадик направился в гаражи с самого утра. По своим, конечно, меркам, благо тут никто слова не скажет по поводу того, во сколько он встает. Разве что иногда Некромант просил зайти пораньше, чтобы успеть потренироваться до приезда клиента. Или Птаха выгонял во двор размяться, пока не отправился по делам. В остальном же никого не парило, если Вадик засиживался за игрой, фильмом или рисованием глубоко заполночь, а потом спал до обеда. Хотя, к его собственному удивлению, это стало случаться реже — слишком много интересного происходило днем. Вот и сейчас он шел уже привычным маршрутом, щурясь от неожиданно яркого утреннего солнца и думая, не зря ли оставил дома флиску. Но возвращаться Вадик крайне не любил. А потом он дошел до Некроманта, и тут уже о холоде речи не было — футболку можно было выжимать.

Вадик плюхнулся на крыльцо, с благодарностью принял от Некроманта кружку чая — для Вадика «зелье» обычно было более гуманной концентрации, хотя все равно зверски крепким — и залюбовался окрестностями. Он до сих пор не мог привыкнуть, что небо каждый день будет голубым, а если и в облаках — то белых или серых, а не желтых, что в нем светит солнце, а не непонятное пятно… Вот интересно, про лето тоже вранье? Что, дескать, солнце стало таким агрессивным, что в жаркие дни вообще нельзя из дома выходить? В Верхнем городе он и не выходил — экскурсий не было, а летний лагерь точно так же располагался внутри комплекса. А на самом деле?

— Летом, говорят, солнце на открытой местности заживо испепеляет, — эхом его мыслей усмехнулся Некромант. — Говорят. На моей исторической родине это, пожалуй, даже правда. Показать не проси — сам не поеду и никого другого не возьму. Тебе еще жить, да и я бы не отказался.

Его усмешка стала откровенно дьявольской.

— Птаха рассказывал, в твоих краях тоже не сахар, но у вас больше сами боятся из уютного комплекса вылезти, а если приходится — через пять минут орут, что попали в ад.

Вадик фыркнул — Никитос таким и был. Его послушать, так за пределами комплекса дольше тех самых пяти минут выжить невозможно. Хотя, прямо скажем, сам Вадик без Птахи продержался не то чтобы много дольше. Он не помнил, сколько шел до заправки, по ощущениям — несколько часов, но на самом деле, конечно, меньше. Впрочем, его чуть не убил точно не отравленный воздух.

— Но я сильно подозреваю, — продолжал Некромант все с той же усмешкой, не сводя взгляда с Вадика, — что байки о непригодном для жизни мире к вам занесло из моих краев. Мне никогда никакой Верхний город не светил, да и вообще ничего не светило, потому что через смог хрен что пробьется, а если пробивается — лучше наружу не высовываться. Перспективы у меня были самые простые — сдохнуть от рака или в поножовщине. И то и то у нас не редкость, я еще неплохо продержался.

Он смахнул со лба мешающую прядь волос. Вадик вспомнил, как при первой встрече обратил внимание на голос Некроманта — хриплый, словно у заядлого курильщика. И его неимоверная худоба… Но при этом — Вадик неоднократно мог убедиться — Некромант был невероятно вынослив. Вон, в поединке с Птахой у него даже дыхание не сбилось.

— Чтоб ты знал, я не курю, — все как всегда. — Если ты про мой голос, так сорвал я его давно и с концами. От подробностей воздержусь. Я уже говорил, что мутные мрачные телеги могу гнать долго, но сейчас вот не хочу. Я родом из очень хреновых краев. И ушел, в общем-то, подыхать, чтоб от всех подальше. Дорога решила иначе. И хватит об этом на сегодня. Продолжаем.

Если Вадик еще какое-то время и пытался представить, что же такое Некромант оставил в прошлом, вскоре тренировка набрала такой темп, что все мысли благополучно вылетели у него из головы. Он даже не сразу заметил, что за ними наблюдает Птаха. Когда Вадик ушел, Птаха еще спал — он вернулся из города поздно ночью, так что утром лишь приоткрыл один глаз, сказал: «Задержался. Все оказалось сложнее, чем я думал. Я тебе там пиццу оставил», — и закрыл глаз обратно. Вадик несколько перепугался, но Птаха спал спокойно и крепко, так что, наверное, с ним все было в порядке. Но окончательно Вадик успокоился только сейчас.

— Дай, что ли, чаю, никак не проснусь до конца, — попросил Птаха. — Ох и пакостно же в нижних районах ночью…

— Ты, по-моему, единственный, кто в такое время добровольно туда полезет, — хмыкнул Некромант.

— Ну почему, еще вот он, — Птаха кивнул на Вадика. — Я ж рассказывал, как его нашел.

— Да вы в принципе нашли друг друга. Хотя, знаешь, я рад. А то на тебя, псина, смотреть было стремно.

— Если бы не он, — тихо проговорил Птаха, — я бы, наверное, уже к тебе пришел.

— Я тебе приду! — Некромант показал кулак. Вадик переводил взгляд с него на Птаху и обратно, надеясь, что кто-нибудь что-нибудь разъяснит. Хотя, кажется, он понимал и сам… но очень не хотел углубляться в эту мысль. Некромант назвал себя ликвидатором… нет, определенно, даже думать про такое не хотелось. Хорошо, что они с Птахой все-таки встретились.

— Тут, говорят, наш лесной сыч сегодня приезжает, — обронил Некромант как будто в пространство. — Эх, есть же люди, у которых все просто и спокойно, ушли себе на дорогу и живут в свое удовольствие. Интересно, он хоть догадывается?

— Вряд ли, — усмехнулся Птаха. — Форестер — товарищ мирный, и даже если он в курсе того шухера, со своим уходом он это не свяжет никогда. Со мной — тем более.

— А, так это все-таки был ты? Честно говоря, я думал, враки. На тебя же половину всего беспредела по стране валят. Вторую — на меня.

— На этот раз и правда я. Если что, я не специально — башни у меня нет, но не настолько, чтобы за семь сотен кэмэ приключения искать. Сами меня нашли.

Вадик почувствовал, что сейчас просто лопнет от любопытства. Или от возмущения, что его не удостаивают вниманием. Видимо, Птаха наконец это заметил.

— С точки зрения Форестера, — пояснил он, — никаких драматических переломов в его судьбе не было. Просто ему надоел город с его ограничениями, про Внешних он был наслышан, ну и срулил в туман. А что для своих знакомых он как в воду канул — ну так дело известное, в наш информационный век неделю на связь не выйдешь — и о тебе уже все забыли.

Он нехорошо усмехнулся. Вадик чуть-чуть поежился, вспомнив сообщество класса. Реально ведь, словно и не было там никогда никакого Вадика.

— Но примерно в ту же пору, — продолжал Птаха, — в тех краях случился я. Никакого Форестера я тогда знать не знал, приехал развеяться. Но ты уже сам видел, как оно со мной бывает — нашлись, в общем, желающие что-то мне предъявить. Я, как видишь, все еще здесь, чего о них не скажешь. Хотя мне тогда плохо пришлось, сам отхватил, и серьезно. В общем, сразу за руль было нельзя, задержался у питерских Внешних. Пока приходил в норму, узнал, что то безобразие у всех намертво связалось с исчезновением Форестера. Как бы даже не на меня его смерть вешают. Ну, не он первый, не он последний, — вот теперь Птаху точно можно было хоть сейчас фотографировать на постер кино про крутых плохих парней.

— В общем, так, юный Скайуокер, — Некромант перехватил инициативу. — Ты связался, пожалуй, с самыми стремными ребятами из Внешних. Мы не все такие.

— Да хоть бы и все, — хмыкнул Вадик. — Все равно не боюсь.

— Это похвально, юный Скайуокер. Ты на правильном пути. Но стоит иногда и на нормальных людей посмотреть. Вот сегодня и увидишь.

Вадику уже становилось интересно, что же за Форестер такой и что в нем более «нормального», чем в том же Птахе и Некроманте. Потому что с его точки зрения, тот и другой были нормальнее некуда. Прокси — тот да, особый случай, хотя тоже, в общем-то, классный парень (Вадик привык думать о нем в мужском роде, а уж кто там этот «искусственный разум» — черт его разберет, да и ладно). А тут… Ну болтают про них всякие ужасы, так про Внешних в принципе невесть что болтают, он в этом уже убедился. Ну да, был тот белокурый красавчик из Нижнего города — но сам же первый полез, и Птаха вообще крут, что при такой внезапности сумел отбиться. Вадик мысленно задрал нос: сегодня на тренировке ему таки удалось коснуться Некроманта. Да, вскользь, по плечу, и понятно, что Некромант поддается, но до сих пор ведь и этого не получалось! Повторить успех, правда, не вышло, но сам факт! Он еще всему научится. Как Птаха. Чтоб никто и никогда больше к нему вот так не подобрался. «А из путешествия вернемся — я тебя еще и в тир затащу», — шепнул ему Птаха. И да, то, что ему постоянно отвечают на то, что он еще не успел сказать, тоже совершенно нормально. Ведь здесь все свои. А Птаха так и вообще его брат.