Будь моим Пассажиром

35

Вадик говорил, что соскучился по поездкам на «Тахо», но только сейчас сам понял, насколько. Нет, поездки к Патрику и по окрестным поселкам никуда не делись, хотя к Патрику они несколько раз приезжали и на «Камаро», но, оказывается, ему очень надо было вот так вот оказаться на пассажирском сиденье белоснежной «Тахо». Потому что «Камаро» — это неимоверно круто, ему, наверное, жизни не хватит, чтобы вдоволь на ней накататься, но «Тахо» — это другое. Пусть уже мало что напоминало о том мелком пацане, который терялся в недрах огромного кресла, «Тахо» была… каким-то символом, что ли. Главной темой их с Птахой знакомства. А значит, если они вот так вот едут по трассе, и рука Птахи привычным небрежным жестом лежит на руле — все идет именно так, как и должно.

Да, пожалуй, именно этого Вадику и не хватало — долгой поездки по трассе вдвоем с Птахой. Даже не хотелось пересаживаться на водительское место — дома накатается. И было немного жаль, что до Нижнего так близко. Вадику стало смешно — в той поездке на Байкал первый день, как раз до Нижнего, казался ему бесконечным. Да и на обратном пути… нет, вот это вспоминать ни к чему. Давно уже нет того Сталкера и его тусовки, а едут они совсем в другое место, к жизнерадостной и боевой Джерри. И все же хотелось, чтобы дорога продлилась немного дольше.

Джерри не уточняла, когда точно их ждет — просто обозначила период, в который она будет в Нижнем, а не сорвется еще куда-нибудь. Судя по всему, колесила она чуть ли не по всей стране самыми непредсказуемыми путями. Взять и съездить в Питер, чтобы посмотреть на филина на капоте Форестера, было для нее вполне нормальной ситуацией. Где-то происходит что-то интересное — Джерри прыгала за руль и отправлялась туда. Но сейчас она намеревалась побыть дома. И так получилось, что белая «Тахо» и черный праворульный «Субару» возникли в ее дворе практически одновременно.

— М-да, — сказала Джерри, оглядывая оставшееся пространство. — Правильно вы сделали, что одной машиной приехали. Иначе вообще непонятно, куда кого ставить! А на твое авто еще посмотрю, не последний раз.

Обстановка у Джерри внезапно напомнила Вадику дом Некроманта — те же белые стены, та же лаконичная обстановка и вездесущие постеры, только вместо блэк-металлистов на них были персонажи «Кошек» и, как пояснил просвещенный Форестер, других известных мюзиклов. Одна из стен была полностью занята полками с дисками и даже виниловыми пластинками. Вадик вытаращил глаза — он был уверен, что вот уж это осталось где-то во временах молодости «дяди Вени»! Но все тот же Форестер задвинул длинную речь о качестве записи и звука, из которой Вадик понял только то, что самые чокнутые ценители очень даже слушают винил. Лично ему звука в телефоне вполне хватало, ну да ладно.

— Так, — рассуждала Джерри вслух, — вам двоим точно не привыкать делить территорию, так что вот прямо тут можете гнездиться. Форестер, а ты у меня в соседях, гостевая спальня рядом с моей. Если придет кот, не обращайте внимания, он тут по всей округе гуляет. А вот и он.

Действительно, в открытое окно запрыгнул черно-белый кот, огляделся, потерся о Джерри и ушел обратно.

— Сама не знаю, чей он, — улыбнулась Джерри. — Себе бы забрала, да слишком много езжу везде. Ладно, давайте отдыхать, коварные планы строить будем завтра.

— Не знаю, как вы, — сказал Форестер, когда Джерри ушла, — а я как-то спать пока не собираюсь.

— Псих, — резюмировал Птаха. — Это нам ехать было всего ничего, а тебе из Питера…

— С Байкала, — поправил Форестер. И, видя выражение лица Птахи, быстро добавил: — Ну не напрямую, конечно. Короче, давайте я чаю сделаю? Как раз оттуда и привез, оно, строго говоря, не чай, но тоже очень вкусно.

Вадика неприятно дернуло упоминание Байкала. Нет, он до сих пор помнил, как там красиво… но, наверное, пройдет еще немало времени, прежде чем ему снова захочется там побывать. А Форестер ведь, наверное, ничего не знает… Но Форестер был Внешним. И он умел отвечать на незаданные вопросы.

— На самом деле, — задумчиво проговорил он, колдуя над чаем, — это у меня уже вторая поездка за год. Первый раз я туда собрался зимой. Хотел на байкальский лед посмотреть. Как я ехал — это отдельная история, психом меня обозвали по разу все Внешние, кого довелось встретить. В Листвянке, кстати, отличные ребята. Ворона этого неуловимого хоть увидел, интересный парень, жалко, поговорить удалось совсем немного.

— Насколько я помню, Ворон он по той же логике, что я Птаха? — усмехнулся этот самый Птаха, показывая пальцами что-то очень маленькое. Форестер кивнул:

— Ага, он платиновый блондин. Но, в общем, Ворон унесся куда-то дальше, а я, значит, пошел поснимать. Ночь уже была, холод неимоверный, зато небо ясное и огромная луна, красота. Иду и вижу что-то знакомое. Огромный пикап, а на борту — та самая собачья упряжка. А я же Тундру последний раз видел, когда она вместе с вами у меня в гостях была! На радостях рванул вперед — а там лед. Чуть камеру не разбил, сам не знаю, как перегруппировался. Встаю, в глазах плывет немного, все-таки сильно навернулся — а машины уже нет. Ни звука мотора, ничего не было. И потом уже подумал — лед-то не так давно встал, кто туда соваться будет!

Вадик не знал, что сказать. Он как наяву видел то, что рассказывал Форестер. Только вот он четко различал еще одну деталь — салон «Тойоты» был пуст.

— И знаешь, — теперь Форестер смотрел только на него, — может, это мне просто в трещинах льда померещилось, воображение у меня богатое и не всегда здоровое… Но у меня отчетливое ощущение, что Тундры больше нет. А это… как будто прощание. Я прав?

Вадик ошарашенно кивнул. Вот вам и Форестер, который конца света не заметит и не вникает ни во что, кроме своих фотографий! Он увидел, что в дверях стоит Джерри. Она жестом позвала его в коридор.

— Я знала Тундру, — тихо сказала она. — Не то чтобы близко, но все же. Но слушай, она не из тех, кто стал бы искать приключений. Это я могу нарваться, ты, Птаха… но не она. Как так-то?

Сейчас Джерри была не похожа сама на себя — ее лицо стало серьезным и даже грустным. Было понятно, что придется ответить. Правду.

— Тундра потеряла своего Пассажира, — резко севшим голосом проговорил Вадик. — Я видел… как она пришла к Некроманту.

Джерри опустила голову.

— Вот почему я одна, — сказала она. — Может, я и безбашенная… но я боюсь.

И снова Вадик не мог придумать никакого подходящего ответа. Да и что тут скажешь. Джерри долго смотрела на него, потом тряхнула головой и ушла к себе.

— Эни, куда пропал? — окликнул Форестер. — Чай готов!

Вадик не стал ничего говорить. Ему почему-то казалось, что Форестер и так в курсе. Но больше о Байкале не было ни слова.

— Отличные новости! — сообщила с утра Джерри. Птаха сонно буркнул, что до полудня не то что отличных, а и хороших новостей не бывает. Джерри показала ему язык и продолжала: — Я же вас не просто так на эти даты позвала. Здесь, в отличие от вас или от всяких Сталкеров — не кривись, все знаю — единой коммуны нет, шарится сколько-то народу, иногда пересекаемся. Мне, честно говоря, так больше нравится. То есть я понимаю, что вас всего четверо и вы друзья, тут все логично, а Сталкеровы порядки… тоже мне, один за всех и все за одного. И все на одного, ага.

Ее лицо ожесточилось. Вадик мысленно выдохнул.

— Короче, к черту Сталкера и всех прочих, я вообще о другом. У нас тут проходит такой музыкальный междусобойчик — фестивалем это слишком громко называть. Все свои, берег Волги, можно с палаткой встать, можно приезжать и уезжать, короче, все как у больших, только без толкучки и нудежа охраны. Так вот, питерский Алекс буквально только что подтвердил участие! Так что все даже еще круче, чем я думала!

Вадик с радостным воплем подскочил с кресла — он, в отличие от Птахи, давно уже встал и угнездился читать, на этот раз с телефона, поскольку бумажные книги Джерри не жаловала.

— У меня даже мысль была, — продолжала Джерри, — не поехать ли каждому на своей машине. Прямо выставка твоих работ будет, если Алекс на «Импале». С другой стороны, чего кортеж городить…

— Когда в «Тахо» все поместятся, — подал голос Птаха. И Вадик был рад, когда Джерри кивнула в ответ.

— Но в любом случае, — продолжала она, — это только завтра. А пока давайте есть, у меня тут вишневый пирог. Форестер, можно тебя попросить заняться чаем? Я при тебе стесняюсь!

И словно не было ничего вчерашнего — ни рассказа Форестера о видении на байкальском льду, которое Вадик представлял так четко, словно видел сам, ни внезапно застывшего лица Джерри. Но почему-то Вадик чувствовал — это правильно. Он коснулся серебряного оленя. Сама Тундра точно не хотела бы, чтобы жизнь остальных без нее замерла. Почему и пришла тогда, никому ничего не сообщая. Другой вопрос, что Вадик случайно оказался там, а остальные, так или иначе, все равно почувствовали. Или же Тундра просто не хотела, чтобы пытались отговаривать? Но ведь Птаха сказал — от такого не отговаривают. Она ведь пришла, уже твердо все решив, и так уже почти растворившись в этом дожде… Вадик поперхнулся чаем. Слишком явно увиделся начавший таять невысокий силуэт. И слишком явно вспомнился тот туман.

Вадик заметил, что на него пристально смотрит Птаха.

— Порядок, — сказал он. — Так… вспомнилось.

И он снова сжал в кулаке оленя. Странное дело — как будто сам этот жест рассеял ненужные воспоминания. «Потому что Тундра бы такого не хотела». Мысль пришла только что, но Вадик вдруг понял — конечно, только так оно и может быть. И он улыбнулся.

И было обычное летнее утро (даром что уже близящееся к полудню). Форестер со своим вечным самурайским пучком возился с чаем, ворча, что если совсем по правилам, то чайник должен быть меньше раза в три, Джерри обзывала его недобитым эстетом, но чай очень оценила. А после завтрака Птаха вытащил Вадика тренироваться, и Джерри, конечно же, присоединилась, прокомментировав: «Только не пришибите случайно, а то я этого юного дарования уже боюсь!». И, разумеется, Форестер снова защелкал фотоаппаратом, но в этот раз «пал жертвой» Джерри, подкравшейся сзади.

— Вот уж от тебя не ожидал! — возмутился Форестер, вставая и отряхиваясь (но предварительно убедившись, что фотоаппарат уцелел). — Ну я еще понимаю, эти двое отмороженные…

— А я, думаешь, лучше? — усмехнулась Джерри. Ее рубашка распахнулась, открывая шрам через ключицу. Форестер обозвал всех маньяками и ушел в дом. Но вечером Вадик застал его за сортировкой фотографий и привычным «это в ч/б и в ту серию, к галерее портретов, эх, жаль, рука дрогнула…». Последнее, видимо, относилось к кадру, снятому, когда Форестер покатился по земле от атаки Джерри. Зато Птаха там вышел очень неплохо. Форестер, видимо, был того же мнения, поскольку, покрутив головой и камерой, удалять кадр не стал.

На следующий день белая «Тахо» взяла всех на борт и двинулась к месту фестиваля. Вадик предложил пустить Джерри вперед, поскольку дорогу знала только она, но Джерри заявила, что на чужое место не претендует, и нырнула на заднее сиденье следом за Форестером. «Можно подумать, я при таком обзоре и сзади штурманить не смогу!». Вадик пожал плечами и занял привычное место. Так даже лучше. И даже, как всегда, было немного жаль, что ехать совсем недолго — не прошло и получаса, как «Тахо» остановилась на высоком берегу Волги.