У времени в плену. Колос мечты

* * *

С первых же дней княжения вознамерился Василе Лупу познакомиться с делами казны. Он призвал к себе письмовода Котнарского и таможенного начальника Исайю. Проверяли счетные книги и подсчитывали, сколько кошельков с деньгами должно было находиться после отбытия из страны Мойсы Мовилэ, коль скоро она оказалась пустой. Выяснилось, что не хватает сорока кошельков с золотыми.

— Спросим с боярина Рошки-казначея, — с едва скрываемой угрозой молвил воевода.

Выйдя из малого престольного зала, Котнарский и Исайя утерли пот со лба:

— С этим господарем шутки плохи. Придется отчет держать. Особливо жупыну Рошке.

— И с других спросят, очень уж великий извод добру сотворен! — сказал Исайя-таможенник.

После их ухода воевода в сопровождении Асени направился в княжеские конюшни. Там у пустых кормушек понуро стояло с десяток лошадей.

— Конюшего позвать! — приказал Лупу.

Румянолицый конюший прибежал незамедлительно.

— Сколько лошадей, согласно записи, должно тут находиться? — пронзил его взглядом господарь.

— По книгам — сорок.

— А сколько их тут? Считать умеешь?

— Десять, твоя милость, — ответил в нерешительности тот.

— В таком случае, — где остальные тридцать!

— Забрал их с собой воевода Мовилэ, когда уезжал.

— Так полагаешь? А в твоем табуне — сколько лошадей прибавилось?

Конюший вздрогнул. Кровь отхлынула от его румяных щек.

— А теперь скажи-ка нам, жупын конюший, каким это образом белый племенной жеребец из Басры оказался У Чехана? А что ищут четыре арабские кобылицы с жеребятами в вотчине боярина Генги? Говори, иначе за все отвечать придется тебе!

Конюший икнул со страху. Воевода приказал:

— Возьми, Асени, стражу и приведи всех лошадей с господарским клеймом, что обнаружишь на выгонах этих конокрадов.

Затем воевода в сопровождении сбежавшихся бояр и житничера, ведавшего господарскими закромами, прошествовал в амбары. Оказалось, что и тут не все ладно.

— Саранча нынче начисто опустошила поля, — забормотал житничер.

— Что-то не слыхал, чтобы саранча нападала на Молдову, даром, что был в Царьграде. Потому и даю тебе два дня сроку, чтоб наполнил житницы зерном, — сказал Лупу.

— Где взять мне столько хлеба?! — схватился за голову житничер.

— А у ворника Чехана, у Рошки-казначея и у прочих — мало ли у кого еще, ибо они и были той прожорливой саранчой...

Житничер стоял, словно пораженный громом. Однако уже через два дня обнаружил воевода, что амбары полны. Возвращены были и лошади с господарским клеймом, хоть и пытался конюшенный подкупить Асени, чтоб тот сказал, будто лошадей нашел не у тех бояр, а пасущимися на пустырях.

Два дня ходил Василе Лупу по городу, заглядывал в лавки, разговаривал с купцами и мастеровыми. И повсюду ему жаловались — на слишком большие налоги и нехватку покупателей. И в церквах побывал господарь и там обнаружил безобразия. Попы почти все были пьяными и не могли объяснить, куда делись золотые и серебряные дары, вместо которых выставлены деревянные или глиняные. Господарь срочно созвал диван. Выслушав донесения бояр о состоянии дел, воевода спросил Чехана — ворника Нижней Земли.

— Как думаешь, боярин, собрать налог в этом году?

Тот угрюмо уставился в землю.

— И сам видишь, твоя милость, что для сего никакой возможности нету. Очень уж обнищали люди. Была война...

— И кто, полагаешь, в ответе за эту черную бедность? И я был ворником в этих краях, но тогда люди не умирали с голоду. А годы были разные, не все хорошие. Бывала и засуха и саранча нападала...

— Войска валашские и турецкие отбирали все, что только видели...

— А по мне, так это вы у людей все позабирали. По тому, как земляк тебя обворует, и десятку чужаков не справиться. Ты, ворник, ответишь за это.

Воевода повернулся к казначею.

— Возьмем теперь дела казны. По подсчетам и как показывают книги, не хватает в казне сорока кошельков с золотыми. Где эти деньги?

— Я забрал кошельки по приказанию воеводы Мойсы, когда он собирался уезжать, — ответил Рошка.

— А жупын Котнарский говорит иное. Кошельки, действительно, взяты были тобою, но только после отъезда Мовилэ. Так это, жупын Котнарский?

— Так, твоя милость, — вскочил на ноги писарь.

— Наказан будешь, боярин, за воровство! А ты, логофет Генгя, как погляжу, не постеснялся увести коней из господарской конюшни на свои пастбища, очистить амбары и господарское зерно раздать мрущим с голоду крестьянам с условием, чтоб осенью вернули тебе вдесятеро. Даже те золотые канделябры из господарского дворца и серебряные блюда, и узорчатые покрывала в твой дом перекочевали.

— Все верну, твоя милость! Я брал их, чтоб слуги почистили.

Бояре дружно захихикали.

— Блюда ты почистишь, — усмехнулся воевода, — дело невеликое, а вот сам-то как очистишься от тех черных дел, что затеял в Стамбуле?

— Ни в чем себя виновным не знаю, твоя милость!

— Поглядим, так ли это? — с угрозой в голосе сказал Лупу и приказал вэтаву: — Доставить убийцу!

Два капитана втолкнули в зал смуглого человека с настороженным взором.

— Знаком ли тебе кто-нибудь из этих людей? — спросил его воевода.

Али оглядел бояр, стоявших в оцепенении, и его указательный палец уперся в логофета.

— Вот этот был с Мустафой! Выложил на стол сорок кошельков.

— Видишь, логофет, узнал тебя, разбойник!.. Вот, жупын Рошка, куда пошли кошельки. Не очень дорого ценили вы мою жизнь.

Генгя съежился в своем кресле и стал похожим на затравленного зверя.

— Не думал я, чтобы вы, не раз пировавшие в моем доме и друзьями себя называвшие, таили ко мне такую злобу лютую. Чем же мне отплатить вам за это теперь?

Наступила тишина, и жужжание бившейся о стекло осы только подчеркивало ее напряженность.

— Спросим его преосвященство митрополита земли нашей. Как согласно Священному писанию, полагается воздавать врагам нашим?

— Врагам, сказано в святой книге, следует давать хлеб-соль, — ответил недавно избранный митрополит Варлаам.

— Слышишь, логофет? Быть посему! Хлеб буду тебе давать каждый день, а уж соль, не сомневайся, добывать сам будешь. В соляные копи отправить! Навечно!

Генгя поднялся, снял кафтан и куку — шапку думного боярина — и положил их на кресло. По правую и левую его стороны встала стража, он навсегда покинул диван.

— Лишаю своей милости и тебя, Рошка, и тебя Чехан! В темнице заперты будете до скончания дней! Добро ваше и Генги и остальных, что с вами в сговоре были, в пользу казны отойдет, а семьи пускай берут, сколько поместится в одной карете, и покидают страну.

И эти два боярина скинули свои кафтаны и куки.

— А теперь, — сказал воевода, — займемся делами государства. Зачитать имена бояр, что в диван избраны!

Жупын Котнарский выговаривал имена бояр четко и торжественно, а воевода, согласно обычаю, надевал на них красивые дорогие кафтаны. Не забыл он назначить на государственные должности и своих доверенных людей. Так, Асени стал вторым спафарием, Пэвэлаке — медельничером[22]. Потом все уселись на места, что им по рангу положены были, и стали держать совет, рассуждая о делах с заботой и усердием.

— Налог, как вы сами видите, нет никакой возможности собрать, — сказал Лупу. — Напишем, стало быть, челобитную Порте и попросим великого визиря замолвить за нас доброе слово перед султаном, дабы дал отсрочку на три года, пока земля наша из нищеты выберется.

— Тогда мы им всю дань и выплатим.

— Согласись турки с нашей челобитной, избавлением для всей Земли Молдавской было бы, — закивали бояре.

— Куда им деться! Две шкуры с одной овцы все равно не сдерешь. И потому как годы эти будут порой накопления, повелеваю всем нашим подданным из страны не вывозить ни скотины, ни хлеба, ни меда, ни воска, только плоды садов и виноградников и то, что из земли добывается. Лесов не рубить, а для изготовления поташа собирать золу из плавилен железа и меди, из печей, где кирпич обжигается, из пекарен, дабы урона кодрам не наносить. Ведь кодры не только обогревают нас, но и укрытием в смутные времена служат. Пустить повсюду молву, чтоб всяк беглый к очагу своему возвращался. Потому что не только наказан не будет, но и скотом и семенным зерном наделен. У кого своей земли нет, нарезать из залежных и переложных или из вотчинных, что у недружественных нам бояр отобраны. А когда они на ноги встанут — возвратят казне с обычным процентом. При дворе нашем и при дворах боярских празднеств не затевать. Земля наша на краю гибели и только добрым хозяйствованием и накоплением спастись от беды сумеем. А теперь все пойдем и вознесем всевышнему молитву, дабы не лишал нас отеческой милости своей и опорой в том, что задумано нами, был.

В молчании и смирении шли бояре следом за воеводой в княжескую церковь. После стольких мытарств и неуверенности в завтрашнем дне, после столь частой смены господарей, воссел, наконец, на престол воевода с железной рукой и несгибаемой волей.