У времени в плену. Колос мечты

Этот крестьянин даже разговаривать долго не захотел. Попросил прощения и вновь принялся за работу, потому как знал, что и этот боярин, глядящий на него с таким удивлением, осенью потребует оброк, даже не спросив, откуда ему взять его. Выезжая из лесу, воевода все еще слышал далекий голос крестьянина, разговаривавшего со своим волом:

— Давай, Плэван, давай, братец!..

— Даже вол и тот для черни брат, — с горечью подумал Лупу.

Было еще темно, когда воевода со стражниками вернулся в лагерь. Здесь пылали огромные костры и суетились подле коней татары.

— Уже отправляетесь? — спросил воевода одного мирзу.

— Возвращаемся обратно к хану. Тимуша-бея убили в крепости. Казаки ушли оттуда. Ширам-бей приказал готовиться в путь.

Воевода Василе застыл. Спешился и побежал к шатру бея.

— Не могу поверить ушам своим, пречестный бей! Неужели это правда или выдумка недругов?

— Мне нечем тебя утешить. Наши люди, посланные разведать дорогу, встретили казаков. Они везли с собой мертвого Тимуша. Сейчас все твои богатства в руках тех, кто изгнал тебя. Чем ты нам заплатишь?

— Не все мое богатство в Сучаве находится. Не тревожься! Избавь меня от врагов, и я щедро отплачу тебе.

— Теперь, когда в крепости больше нет казаков, нам будет труднее. Большие будут потери в людях и лошадях.

— Покрою все ваши потери, пречестный бей!

— Тогда завтра тронемся.

И снова послышались короткие приказы, и татары спешились, погасли костры, и темнота вновь укрыла лагерь. Прилег и воевода, а вскоре и уснул. Когда же он проснулся, снаружи доносился невероятный шум. Ржали кони, раздавались приказания, переругивались между собой татары.

— Наконец-то! Тронулись ногайцы! — облегченно вздохнул воевода и позвал слугу, чтобы тот одел его.

— Что, отправляются уже? — спросил он, вылезая из теплого мехового мешка.

— Отправляются, твоя милость, но опять же обратно к хану, — сказал слуга.

— Как это — обратно? — опешил Лупу. — Мы же договорились нынче ночью, что бей пойдет дальше.

— Ночью, быть может, был один разговор, но к утру дела изменились. Говорят, прискакал гонец от хана с приказанием возвращаться в орду.

— Проклятие! — яростно выругался воевода и поспешил к бею.

Он застал его готовым к отъезду, а татар — складывающими шатер.

— Не везет тебе, Василе-бей! — встретил его мрачно Ширам. — Прибыл человек от хана. Ляхи тронулись из Званчи и в некоторых местах напали на орду.

— Погоди еще несколько дней, пречестный бей! Помоги мне, как мы с тобой говорили.

— Не могу, поверь мне!

— Пусть человек скажет, что он нашел тебя в Сучаве. Заплачу тебе вдвое, много золота получишь!

— Приказ хана — кто может нарушить, не потеряв головы? И тогда какая мне будет польза от золота твоего?

— О, господи! — простонал уничтоженный воевода. — Как же мне теперь быть?

— Идем с нами. Попросишь войска у казаков.

Воевода взобрался в рыдван и ехал вслед за татарами с таким тяжелым сердцем, словно на собственные похороны. С той ночи крушения надежд стали терзать его видения и страхи. Ему представлялось, что сейчас творит логофет с госпожой и его малым сыном. Они виделись нагими, извивающимися под арапником палача, и холодный пот заливал его лоб.

На следующее утро, когда пришел слуга, чтобы умыть и причесать господаря, снимая с него шерстяной ночной колпак, он ахнул:

— Твоя милость, погляди в зеркало!

Воевода взял в руки серебряное зеркало и с трудом узнал себя. Человек, который смотрел на него опухшими глазами, был седым стариком. Судьба со всей жестокостью взяла с него свою дань.