У времени в плену. Колос мечты

41

«В том году окончил дни своей жизни

воевода Василе, государь славный

среди господарей сей земли,

имевший счастливое царствование». Мирон Костин

Три дня не умолкал большой колокол Царьградской патриархии. Три дня и три ночи служили по покойному великую поминальную службу. Четыре патриарха, четыре митрополита и сорок протоиереев отпевали того, кто защищал церковь христианскую от басурманского притеснения. Сотни священников и монахов поклонились ему.

С песнопениями и молитвами катафалк с позолоченным гробом проводили до окраины Царьграда. Здесь отслужили панихиду и затем скорбный кортеж двинулся к Дунаю. Переправлялись без затруднений, поскольку вода была спавшей и течение тихим. У Милкова навстречу вышел Штефэницэ-воевода с боярами. Они подняли гроб на плечи и несли часть пути. С боярских плеч он перешел на плеч ратников, потом на крестьянские. Были среди них сребровласые старики, знавшие покойного, когда тот еще был ворником Нижней земли, были и пожилые воины и молодые безусые парни... Теперь они провожали того, кто когда-то показал им крохотный клочок безоблачной жизни.

Стояли на дорогах, опершись на посохи, древние старики и грустно качали головами:

— Бывали и прибыточные времена на этой несчастной земле...

Выходили монахи из возведенных им монастырей и читали заупокойные молитвы.

Господарыня и сестры его раздавали милостыню бедным.

Процессия только подходила к Скынтейе, как принялись звонить колокола во всем стольном граде, извещая о прибытии бренных останков господаря.

И вступил на сей раз этот гордый и красивый воевода в свой стольный град не на белом арабском скакуне, а в дубовом гробу. Руки, державшие саблю и скипетр, теперь смиренно покоились на груди, а на глазах, в которых угас орлиный взор, лежали теперь два золотых.

Часам к трем пополудни гроб с телом Василе Лупу опустили в усыпальницу. На черный зев могилы легла тяжелая мраморная плита, закрывая не только земные останки господаря, но и еще одну страницу истории народа молдавского.

Была глубокая ночь. Часы с господарской таможни редкими ударами возвестили полночь. Погруженный в темноту город казался вымершим. И только в одном окне дрожал и бился огонек. Крохотный маяк, затерявшийся в бесконечном океане тьмы.

За дубовым столом, низко склонившись над своей тетрадью, сидел летописец. В медном подсвечнике три свечи роняли восковые слезы. Последняя страничка книги жизни господаря Василе Лупу была близка к завершению.

Летописец обмакнул перо в чернила и принялся выводить буквы, так сильно нажимая, словно не писал, а высекал их в камне. Слово ложилось за словом, как выстраиваются по осени журавли, отправляясь в солнечные края... И слова эти, как птицы, улетали в будущее...

«...и ушел этот господарь из жизни в месяце апреле лета 1661‑го так, как все преходяще на земле, потому что не над временем человек, а у времени в плену пребывает...»

Георге Мадан КОЛОС МЕЧТЫ Роман Перевод А. Когана

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава I