Король-паук
- Автор: Лоуренс Шуновер
- Жанр: Историческая проза
- Дата выхода: 1998
Читать книгу "Король-паук"
— Он уже готов, — отозвался Людовик, — я многое отдал бы, чтобы отец сейчас красовался на этой великолепной лошади, а сын лежал в паланкине.
— Вам не нужно ничего отдавать за это, сир. Оливье Лемальве сам всё устроит. Вы ведь разделите трапезу с графом Карлом? У меня нет ядер, но есть немного белого порошка...
— Никакой отравленной рыбы, Оливье.
Они встретились в палатке, поскольку король ещё не приобрёл суверенных прав над городом, а граф Карл не пригласил его в свой замок.
— Он говорит, что не может находиться с тобой под одной крышей, — послышался голос герцога из паланкина. Голос звучал по-старчески надтреснуто.
— Отец, прошу вас, не разговаривайте, — сказал Карл довольно резко.
— О, хорошо, хорошо, я не буду. Я только передал то, что сказал ты.
— Прошу вас, не говорите вовсе. Добыча запуталась в сети паука, неужели этого недостаточно?
Филипп де Комин сидел, склонившись над столом; он подшивал к Арраскому договору огромное количество расписок и описаний содержимого каждого из железных сундуков.
— Угодно ли вам пересчитать всю сумму? — спросил Людовик.
Граф Карл ответил утвердительно, Филипп де Комин, казалось, колебался.
— Нет, клянусь небом! — воскликнул герцог, нетвёрдо приподнявшись на локте.
Карл поспешил успокоить его. Оливье пробормотал:
— Цвет этого лица... Оно слишком, слишком красное.
Сквозь ярость старика он разглядел признаки апоплексии, паралича, смерти.
— Людовик, мальчик мой, ведь здесь всё, не правда ли? — грустно спросил Филипп.
— Всё до последнего су, дорогой дядюшка.
— Как жаль, что вы не смогли стать друзьями, мальчики. Скрепи договор печатью, Карл. Я сдержал своё слово.
Карл приблизился к столу и приложил к договору герцогскую печать.
Можно было бы не зажигать свечу, улыбнулся про себя Людовик, один его взгляд легко растопил бы воск, — но он не дал воли чувствам, и лицо его осталось бесстрастным.
И в ту секунду, когда рука графа вдавила печать в горячее восковое пятно на бумаге, на карте Европы произошло изменение, и граница Бургундии с Францией отступила за Сомму, воды которой струились отныне в королевстве Людовика.
Король бросил многозначительный взгляд на Анри, тот мягко сказал что-то сыну, который немедленно покинул палатку совета. Выйдя наружу, молодой человек вскочил на ожидавшую его лошадь.
Бровь Филиппа де Комина удивлённо поползла вверх.
— Вероятно, юный Жан так спешно удалился, повинуясь некоему зову природы, — пожал плечами Людовик.
— Кому-нибудь следует поучить манерам сыновей вашей haute noblesse, — презрительно усмехнулся Карл.
Но сердце Жана Леклерка ликовало слишком сильно, и сам он ускакал уже слишком далеко, чтобы услышать замечание графа и возмутиться им. Он давно упросил своего отца, а тот, в свою очередь, добился для него у короля чести первым доставить во Францию весть о переходе суверенитета над городами Соммы к французской короне. Кстати, найдётся новое применение фейерверкам. Жан пришпорил лошадь и направил её в заросли кустарника, там он поднёс медленно разгоравшуюся спичку к фитилю ракеты, которая тут же со свистом взвилась в воздух, оставляя за собой огненный, как у кометы, хвост.
Люди короля подхватили сигнал Жана, и десятки таких же ракет полетели от холма к холму, пока наконец не донесли его на своих хвостах до французских войск, сосредоточенных между Абвилем и Перонном и готовых к маршу — к ночи они заняли города на Сомме.
Между тем в палатке Людовик невозмутимо держал речь:
— Мой добрый дядюшка, вы оказали мне великую честь, если бы согласились оставаться в Перонне до тех пор, пока усталость от долгой дороги не развеется, а поскольку моё присутствие, похоже, расстраивает графа Карла, я и мои люди покинем город.
— Это очень благородно с твоей стороны, Людовик, мальчик мой. Я, конечно, совсем не утомлён, но как ты сам сказал, немного отдохнуть, освежиться.
— Нет, — твёрдо произнёс граф.
— Но он только что обещал уехать, Карл. И тем проявил подлинное великодушие — ведь это его город!
— Мы отправляемся домой, отец.
— Ночлег в палатке может скверно для него обернуться, — успел шепнуть Оливье.
Тонкий слух графа уловил эти слова:
— Вам будет спокойнее спать в палатке, отец, нежели в Перонне, где в городах — цирюльник и бастард на службе у паука.
— Господа, — вздохнул герцог, — я должен просить у вас прощения за моего сына. Он добрый мальчик, но не научился обуздывать свои страсти. Даже родная мать зовёт его Карлом Безрассудным.
— Я не обижен, — ответил Людовик просто.
Анри и Оливье одновременно взглянули ему в лицо и с удивлением обнаружили, что он действительно нисколько не оскорблён, тогда как в их собственной груди кипела ярость. Оливье вспомнилось, как король однажды назвал слова пустотой и дымом. Анри же понурил голову, вспомнив, что он и вправду бастард.
— Позвольте мне выразить надежду, что и герцогиня и графиня пребывают в добром здравии, — любезно продолжал Людовик. Дело было сделано, и Филипп де Комин уже сворачивал заверенные печатью листы договора в свитки; вежливость теперь ровным счётом ничего не стоила.
— Моя супруга здорова, спасибо.
— Графиня Шароле никогда не чувствовала себя лучше, чем теперь, — церемонно сказал Карл.
Но в тот же вечер, когда бургундцы готовились покинуть Перонн, пользуясь всеобщим столпотворением и ранними осенними сумерками, Людовика тайно посетил граф де Сен-Поль.
— Графиня Шароле при смерти, — сообщил он.
— Вы обещали разузнать для меня что-нибудь ценное, — заметил Людовик, — весть о том, что дама умирает, не может доставить удовольствия, да и в остальном она ничем не примечательна, — впрочем, сообщение говорило о наблюдательности его лазутчика.
— Но пусть ваше высочество подумает, какие возможности для Бургундии может открыть её кончина! Какой новый, выгодный для страны союз может заключить Карл, женившись вторично. Интересно, кого он выберет на этот раз?
— Да, тот, кто сможет это выяснить, несомненно, достоин жезла коннетабля, — заключил Людовик.
— То, что узнаю я, узнаете вы! — с готовностью пообещал Сен-Поль.
Король возвратился в Париж и увидел, наконец, свою дочь. Он повелел звонить во все колокола и объявил трёхдневные празднества, по окончании которых обратился с длинной речью к парламенту. Депутаты благодарили короля за выкуп земель и укрепление северной границы, но не упустили случая просить о немедленном снижении налогов. Людовик пообещал облегчить налоговое бремя как только ужасающие расходы будут хотя бы отчасти восполнены, так как вполне очевидно, что солдатам надо платить, а казна пуста. Затем он даровал помилование сьеру де Шатонефу и выпустил его из железной клетки. Прощённый барон сразу же бежал в Бургундию вслед за невшательским сеньором, который, в мрачной бессильной злобе на короля, уже нашёл там убежище.
В этот раз Людовик, однако, не стал объезжать провинции и излечивать страждущих прикосновением. Его сердце обливалось кровью, он чувствовал, что над ним тяготеет проклятие. Принцесса не родилась горбуньей, но её бедная маленькая спинка была безнадёжно искривлена, и несчастный отец знал, что на всю жизнь она останется сутулой и убогой. Бог не одарил красотою Анну, Жанну он поразил уродством.
— Это у неё из-за суставов, Оливье, как у тебя?
— Да, ваше величество, но мои гораздо хуже.
— Будет ли боль мучить её, как тебя, всю жизнь, не утихая ни на миг?
— Я так не думаю, ваше величество. Она не слишком кричит в колыбели.
Герцог Беррийский, глыбообразный, большеголовый брат короля, в младенчестве тоже вёл себя тихо.
— Скажи королеве, что принцесса Жанна избавится от своего недуга, когда вырастет.
— Повинуюсь, ваше величество. Но она не избавится.
— Скажи, как я велю.
Пусть поднимется волна протеста — Людовик предвидел её, но однажды он сделает что-нибудь для лучшего обучения врачей во Франции. Почему доктора, словно воры, должны ночью рыскать по кладбищам и осквернять могилы, чтобы на трупах изучать анатомию человеческого тела? Почему?
Так, семейным несчастьем закончился для французского монарха год 1464-й, год, в который он столько достиг.
Год 1465-й начался с секретного послания от графа де Сен-Поля — Людовик счёл, что его содержание стоит жезла коннетабля.
То, о чём говорилось в письме, грозило Франции многими бедствиями, но король был предупреждён.