Шпагу или жизнь!

Глава 18 (пахнет чем-то,... кочерга в руках Ионы...)

Павла переполняли эмоции. Казалось, он ощущает всё сразу и уже не понимает — что именно. Он был полон растерянности и злости. Зол был и на себя, и на весь мир. Только Лидию понимал. Только её жалел и по ней страдал.

Вернувшись столь яростным в замок, он оставил коня на дворе и вбежал в холл, тут же натолкнувшись на вышедшего из кабинета отца. Он столкнулся с ним плечом, причинив тем самым боль и ему, и себе.

– Что с тобой?! – возмутился отец, и Павел резко остановился:

– Прости, – тяжело дышал он. – Я спешу. Мне пора возвращаться в Стокгольм.

– Ты нас избегаешь?! – спросил тогда Пётр, и Павел заметил, что на пороге того кабинета, откуда отец вышел, стояла мать, а за нею и слуга Кир.

Матушка выглядела крайне напуганной именно состоянием сына. Тот же видел всё в её наполнившихся слезами глазах и хотел успокоить:

– Нет же. У меня дела. Я срочно возвращаюсь в Стокгольм.

– Вот беда, – сказал Кир. – И барышня Лидия туда же.

– Что?! – удивился Пётр.

– Да, – подтвердила Иона, видно уже зная о многом. – Она сообщила с утра мне и твоей матушке, что собирается в Стокгольм. Слугам приказала вещи собрать. Отца повидать хочет и дела у неё свои.

– Интересно, – Пётр поднял удивлённо брови и переглянулся с таким же удивлённым сыном.

Оба кивнули друг другу на выход. Они явно собрались поговорить дальше только вдвоём, но Иона настороженно глядела им вслед. Почему-то странное предчувствие подкралось, и ей хотелось знать всё, а не чтобы что-то скрывали. Она вышла из замка, осталась стоять у порога и, сложив на груди руки, прищурилась.

Пётр с Павлом несколько раз оглянулись, удаляясь к саду. Иона не сводила с них взгляда, а Пётр, чувствуя настроение жены, тихо сказал:

– Мать следит.

– И что? Я уезжаю, – выдал сын. – Я потом всё ей объясню. Чрезмерная опека уже давно не со мной.

– Я еду с тобой, – решительно ответил Пётр и вдруг стал смотреть вокруг, о чём-то думая. – Здесь дело... Здесь пахнет чем-то странным.

– Предательством пахнет, – выдал Павел, не скрывая раздражения, но отец мотал головой и смотрел вокруг в поисках чего-то:

– Да нет же. Пахнет говорю... Чёрт!

Пётр наконец-то остановил взгляд на показавшемся из-за замка чёрном дыму. Он сорвался с места и побежал туда, выкрикнув:

– Горит конюшня!

Павел ринулся следом, не на шутку испугавшись за происходящее. Только прибежали на двор, оба резко остановились. Горела не конюшня, а небольшой курятник. Несколько слуг, включая Кира, бегали с вёдрами воды и скорее тушили пока ещё небольшой огонь.

– Что творится?! – всплеснул руками возмутившийся Пётр.

– Пожар! Горим! Нас убить хотят! Это угроза! – кричал крайне взволнованный Кир, рьяно ведро за ведром отнимая у других слуг и выливая воду в огонь.

Пётр тут же бросился к топору на пне и, вытащив его, с размаху стал рубить стены курятника. Павел понял задумку отца. Так пожар удалось скорее потушить, пока совсем не разошёлся. Никто не пострадал: ни человек, ни животное или птица. Всё казалось не столь ужасным, кроме немного сгоревшего курятника, и кто-то из слуг расслабленно выдохнул:

– Спасли. Хоть животных всех кто-то додумался выпустить.

– Это угроза, – качал головой всё ещё на вид взволнованный Кир. – Нас хотят убить! Вам бы расследовать здесь, Пётр Петрович?

– Кир, ты идиот?! Он спятил! – поразился Пётр и с удивлением взглянул на сына. – Или нет?

– Разумеется, идиот! – усмехнулся Павел.

– Что здесь?! – подошла не менее поражённая произошедшим Иона.

– Нельзя вам уезжать, – причитал Кир, обращаясь к Петру. – Здесь так страшно стало!

– Мы едем в Стокгольм! – сообщает резко Пётр и взглянул на удивлённую супругу. – Вы, матушка, остаётесь с Машенькой!

– Что?! – поразилась Иона, глядя то на него, то на сына.

Павел же дёрнул отца за рукав. Тот кивнул супруге, желая передать ей спокойствие, и поспешил с сыном снова уйти. Иона же больше не принимала такого. Она немедленно оглянулась в поисках чего-нибудь, чтобы помогло, и выхватила из рук одной из служанок метлу.

Нагнав мужа почти у входа в замок, она слегка стукнула ветками метлы ему по ногам и замахнулась ударить сильнее. Пётр не успел оглянуться, как догадался о действиях жены. Он кинулся в замок, в холл, куда-нибудь укрыться. Павел бросился убегать с ним, опасаясь попасть под удары матери, но она догоняла и всё больше злилась.

Ударив метлой по перилам лестницы, перед которой успела встать и преградить им путь, Иона яростно взирала на обоих:

– Влезаете в какое опасное дело да ещё и меня хотите оставить здесь мучиться в неведении?!

– Ты не так всё поняла, – жалостливо взглянул Пётр, но она ударила метлой о перила, и та разломалась пополам.

– Ты-то никуда не уедешь, – угрожающе замахнулась она палкой, но Пётр сорвался с места следом за уже побежавшим покинуть замок сыном.

Иона отбросила палку метлы, схватила стоящую в углу у печки кочергу и выбежала следом за мужем и сыном на улицу:

– А ну, вернулись! Сейчас же!

Те же убегали в сад, оглянулись и, видя остановившуюся и махающую им кочергой Иону, переглянулись. Дыхание было тяжёлым. Бежать было уже некуда, да и не хотелось.

– Надо вернуться, – немного отдышавшись, наклонившись и опираясь руками на колени от усталости, сказал Пётр сыну. – Хуже будет... Пошутили, и хватит.

– Может, ты один?! – предложил такой же запыхавшийся тот.

– Получить порцию за тебя?! – нервно засмеялся Пётр. – Нет уж! Сам есть будешь!