Шпагу или жизнь!

Глава 19 (Кир,... бабушка...)

– Вспомним молодые годы? – медленно приближаясь к супруге, Пётр раскинул руки по сторонам.

Он ласково улыбался. Он казался спокойным после произошедшей погони, словно всё было игрой. Иона тут же отбросила кочергу в сторону и бросилась в его объятия:

– Не пущу никуда. Никогда! Ты мой!

– Твой, – прошептал счастливый Пётр, крепко обнимая и целуя в шейку. – Столько лет твой, куда я денусь уже?... Глупенькая моя...

Всё было, как прежде, в юности, когда она так же за ним бежала с кочергой, а потом были жаркими их объятия. Страх потерять милого всегда вызывал у Ионы взрыв эмоций и помутнение разума. Будущее без самых близких людей — равносильно самой жестокой смерти...

Обоим было всё равно, что стояли в саду родительского замка. Слуги уже были привычные к взрывам эмоциональных и хозяев, и их детей, и не обращали внимания. Они сейчас были больше заняты уборкой после пожара в курятнике.

Направляющийся туда Павел не упускал из вида попятившегося и явно догадывающегося, на кого сейчас обрушится гнев, Кира.

– Ты, – схватив его за шиворот, Павел стал трясти. – Ты курятник поджёг?! На большее не осмелился?! Да! Это тебя спасло!

– Что?! – попытался Кир сделать вид, будто не понимает, о чём речь, но его испуганный взор выдавал.

– Вытрясу душу!!! Признавайся!!! - орал Павел. - Ты поджёг!!! Ты!!!

– Я! Спасите! Я! Пощадите! – со слезами на глазах признавался Кир и тут же оказался откинутым на землю.

– Зачем жёг?! – крикнул Павел, склонившись над ним.

– Пощадите, – рыдал Кир, подползая к его ногам и обнимая те с огромной силой. – Пощадите! Чтоб отговорить уезжать!

– Кого? – толкнул его Павел от себя.

– Помилуйте, – хотел Кир как-то скрыть всё, но и взор Павла, и его подошедшего с супругою отца предупреждал...

– Барышня... Лидия... Чтоб не пустить вас, Пётр Петрович в Стокгольм, – урывками и тихо говорил зажмурившийся Кир, чем поразил и Павла, и Петра.

– Что?! Лидия?! Что ты ещё знаешь, поганец? – Павел поднял его перед собой за шиворот и встряхнул.

– Ничего, клянусь, – невинно и испуганно смотрел он. – Совсем ничего. Я только выполнял просьбу!

– Оставьте моего слугу, – возмутилась бабушка, выбежав на двор, и тут же выхватила Кира из его рук.

Она не выпускала его из объятий, уводя за собою в замок:

– Идём, мой хороший. Чаю попьёшь, успокоишься... Сумасшедший дом, замок... Уйдём...

Пётр с подозрением смотрел матери вслед, после чего перевёл взгляд на супругу за поддержкой, а она глядела вниз... Будто её не волнует ничего.

– Ты смотришь на землю?! - удивился он.

– Травка зеленеет, – вздохнула она с появившейся лёгкой улыбкой, но взгляда не поднимала.

– Не вы ли с ними вместе, матушка, Кира подговорили, лишь бы я остался? Травка?

– А разве не травка? Я пойду к Машеньке, – поспешно отправилась она в замок. – Слишком тяжёлое утро выдалось. Ты не уедешь без меня! – пригрозила она у порога на прощание и исчезла за дверями.

Пётр глубоко вздохнул. Он подозревал уже многое и оглянулся на задумавшегося сына. Тот медленно удалялся по двору к саду. Тоже был полон мыслей. Тоже многое подозревал, но явно хотел побыть пока в одиночестве.

Павел скоро вернулся в реальность. Вокруг стояла тишина. Никого уже не было видно, и он сам уже успокоился. Недолго подумав о своём, Павел отправился в замок. По пути встретившемуся и застывшему от испуга Киру он приказал подготовить всё, поскольку уезжает в столицу, и спросил, где в данный момент находилась хозяйка замка.

Бабушка уединилась в своём излюбленном кабинете. Там было просторно, светло и уютно. Там пахло прошлым детством, когда Павел прибегал сюда, опасаясь, что за шалости получит оплеуху от деда или отца. В руках бабушки всегда было тепло и спокойно. Так и сейчас, войдя сюда без стука, как всегда разрешала ему бабушка, Павел ощутил покой, а запах свежевыпеченного печенья и тёплого молока, которые стояли на столике у окна, ласкал нюх.

Бабушка сидела возле этого столика в кресле-качалке и вязала короткими деревянными спицами. Она внимательно смотрела через пенсне на носу на петли белоснежной пряжи, из которой мастерила носки.

– Почти готово, – улыбнулась она севшему напротив внуку, сняла пенсне и кивнула на печенье и кувшин молока, рядом с которым стояло несколько кружек. – Угощайся!

– Как бы я хотел остаться, чтобы сидеть здесь с тобой, есть печенье и пить молоко, – вздохнул он с ностальгией. – Носки вяжешь. Красиво вновь.

– Я люблю вязать, а дед твой любит мои носки носить, – улыбнулась бабушка, продолжая вязать.

– Он любит тебя и всё, что сделано твоими руками, особенно если для него.

– Да нет же, – улыбалась бабушка. – Он мои носки носит, а я вяжу себе новые.

– Что? – засмеялся Павел.

– Ничего. Ты хотел что-то спросить? – продолжала довольная бабушка вязать.

– Что ты знаешь о Лидии? – спросил он. – Ведь знаешь...