Истоки инквизиции в Испании XV века

VIII

В этой связи мы должны рассмотреть народные силы, которые представляли собой источник потенциала Сармьенто — низшие слои населения Толедо, которые могли, возможно, служить инструментом для его плана. Мы отметили мотивы, склонившие Сармьенто ступить на тропу мятежа. Но что могло побудить толедских граждан присоединиться к нему в столь опасной авантюре? Безусловно, ни одна из целей Сармьенто не имела к ним отношения. И всё же именно городское население Толедо восстало и отдало город в его руки. Несомненно, каким-то образом установилась связь между Сармьенто и народом Толедо — то есть между его целями и их чаяниями, которые никоим образом не могли совпадать. Всё это напоминает ловкий трюк; вопрос — как это было сделано?

Похоже, что вначале, насколько Сармьенто знал состояние вещей в Толедо, это не было для него многообещающим. Единственным его военным достоянием было командование алькасаром, но алькасар сам по себе, без города, долго бы не удержался. Лидеры города, это он хорошо знал, вовсе не были расположены к бунту. Патриции традиционно стояли на стороне закона и порядка; они включали в себя рехидоров, городской совет, высший средний класс и низшее дворянство. Как правило, во время правления Перо де Айялы они были против его антироялистских действий, а после этого периода не произошло ничего, что заставило бы их изменить свои взгляды. Что до высшей аристократии — то есть семейства Айяла, — те никогда не пошли бы за Сармьенто. Для них он был просто второразрядным дворянином без собственных средств, о которых стоило говорить. Вдобавок, они явно не любили и не доверяли Сармьенто, как человеку, нацеленному на их собственные позиции. Оценивая всё это, он не мог ни на кого рассчитывать. Захватить контроль над Толедо казалось труднодостижимой мечтой.

Так выглядели дела для Сармьенто перед тем, как он встретил Маркоса Гарсию, который вернулся в Толедо после долгого отсутствия. Маркос Гарсия де Мора (или Масарамброс), известный больше как Маркильос (уменьшительное и, возможно, презрительное прозвище, данное ему, наверное, его оппонентами, марранами), был человеком средних способностей и немалых недостатков. У нас имеются только отдельные сведения о его жизни, предшествовавшей его участию в толедском мятеже, но то немногое, что мы знаем, может оказаться достаточным, чтобы набросать общую картину его биографии. Он сам представлял себя уроженцем Толедо и «сыном уважаемого человека», «идальго»[846]. На самом деле он был сыном крестьянина, который жил на территории, принадлежащей Толедо[847]. Благодаря счастливому случаю, помноженному на его таланты, выходец из низов достиг почётного положения бакалавра права. Но его социальный подъём происходил в борьбе и, весьма вероятно, приводил его временами к столкновению с законом. Он предстает перед нами подлым, гнусным типом, известным своей бурной жизнью и обвинённым во многих преступлениях и правонарушениях[848]. Его ненависть к конверсо, яростная и непримиримая, была, возможно, результатом конфликтов с конкурентами на судебном поприще. В любом случае, в Толедо Гарсия нашёл многих разделявших его отвращение к конверсо и готовых принять участие в акциях против них. В основном это были рабочие и ремесленники, чьи интересы Гарсия, по его заверениям, представлял. Но ещё он нашёл друзей среди церковнослужителей и некоторых молодых урожденных христиан свободных профессий. Важнее всего то, что он завоевал доверие Сармьенто, который, возможно, называл его своим юридическим советником до того, как вспыхнуло восстание.

Хитрый наблюдатель, Гарсия должен был почувствовать проблемы и тревоги Сармьенто, и вскоре он узнал, что за мечту тот лелеял, — восстать вместе с Толедо против королевской администрации и таким образом оказаться в фокусе национальной оппозиции Альваро де Луне. Несомненно, Гарсия был тем, кто научил Сармьенто, как овладеть городом. Он тоже должен был понять, что толедская аристократия не восстанет, но верил в то, что город можно поднять на мятеж, а сделает это тот, кто знает, как привлечь чернь (т. е. рабочих, ремесленников, а также часть низшего среднего класса), которую, по его убеждению, можно мобилизовать единственным путём — раздуванием их ненависти к конверсо и заверением в вознаграждении за эту ненависть. Соответственно, полагал он, народ может присоединиться к бунту против Альваро, если главный министр будет изображён как друг конверсо и их «покровитель».

Насколько мы можем судить по последующим событиям, Сармьенто принял идею Гарсии или как минимум согласился проверить её тем или иным способом — то есть проверить чувства, которые она способна возбудить среди членов городской общины. Опять же, это Гарсия должен был взять на себя такую проверку, не впутывая Сармьенто или его имя в свои осторожные прощупывания почвы. Он должен был призвать некоторых своих доверенных друзей и союзников к тому, что он называл их «делом», чтобы те вместе с ним начали проводить необходимую предварительную агитацию в городе. Они были осторожны и не проповедовали мятеж, потому что такая агитация могла остановить их на пути. Но они свободно поносили конверсо и горько жаловались на Альваро, их покровителя, делая это в основном среди ремесленников и рабочих. Так они могли создать революционный фермент в среде черни, которая сможет пойти за ними, когда возникнет в этом надобность.

Мы думаем, что именно так население Толедо, или, точнее, часть этого населения, было привлечено на сторону Сармьенто. Его узкие, сугубо личные интересы были теперь поддержаны народным движением и тем, что его члены считали своим общим или даже «святым» делом. Никогда ещё не был заключён более странный и грязный союз между лидером и теми, кого он должен был вести, но он породил плоды — несомненно горькие, но заряженные жизненной силой, позволившей им выжить так долго, как никто не мог предвидеть.