Истоки инквизиции в Испании XV века

VI

Но не только Библию извратил Гарсия в качестве источника свидетельств для своих утверждений. Не менее извращёнными, произвольными и вводящими в заблуждение были «свидетельства», приведенные им из канонического права. Согласно Гарсии, существуют четыре закона, которые особо запрещают крещёным евреям занимать светские или церковные должности в христианском мире, и это по двум следующим причинам, которые предположительно указаны в этих законах: 1) поскольку они (крещёные евреи) всегда обманывали (prevaricaron) в вопросах веры и, подделываясь под христиан, всегда творили зло и наносили ущерб истинным христианам; и 2) потому что сомнительно и мерзко позволить тому, кто ещё вчера читал молитвы в синагоге, петь сегодня в Церкви[1529]. Но если мы проверим четыре упомянутых им закона — те, что изданы собором в Агде и Третьим и Четвертым Толедскими соборами, — мы увидим, что он опять преувеличивает до такой степени, что делает недействительным большинство сказанного им.

Конечно, закон Третьего Толедского собора включает в себя запрещение занимать общественные должности, но это применительно к евреям, а не к обращённым из иудаизма[1530]. То же касается закона собора в Агде. Стоит только прочитать его полностью, чтобы увидеть, во что превращает Гарсия его содержание:

Если евреи, которые зачастую коварно возвращаются на блевотину свою, пожелают присоединиться к католической вере, им надлежит восемь месяцев стоять на церковном пороге среди катехуменов. А если будет признано, что они желают присоединиться от истинной веры, только тогда удостоятся они благодати крещения. Но если случится так, что болезнь поставит их жизнь под угрозу и состояние их будет безнадёжно, тогда пусть крестятся.[1531]

Вновь мы видим, что этот закон был издан только для евреев (в данном случае для евреев, желающих перейти в христианство), но не для обращённых, которые уже переступили через христианский порог. В своей начальной уничижительной ремарке закон мог действительно относиться к новообращенным — или, скорее, к негативному, разочаровывающему опыту, который был у христиан с крещёными евреями. Но это ни одним словом не подразумевает запрещения занимать должности или какого-либо ограничения.

Третий закон, к которому обращается Гарсия (Plerique, 59-й канон Четвертого Толедского собора), имеет дело с обращенными из иудаизма, но только с теми, кто вновь согрешил. Этот закон не предлагает общего правила для еврейских обращённых и предписывает карательные меры только против тех из них, кто совершил прегрешение и по убеждению сопротивляется исправлению. В законе не указана природа этих мер[1532]. В любом случае, вопрос об общественных должностях вообще не упоминается.

Их всех четырёх законов, на которые ссылается Гарсия, только четвёртый поддерживает его тезис. Это 65-й канон Четвертого Толедского собора, который запрещает «евреям и тем, кто из евреев» занимать общественные должности в христианской Испании[1533]. Выражение «из евреев» может справедливо относиться к евреям, которые перешли в христианство, и, возможно, также и их потомкам. Но, как мы видим, этот отдельный закон никоим образом не может представлять юридическую, теоретическую и практическую позицию, которую христианство приняло по этому вопросу[1534].

Не обращая внимания на эти неудобства, Гарсия продолжает доказывать, что гражданский закон тоже подтверждает толедское законодательство. «Король Рецесвинт, — пишет он, — послушав своих советников, самых знатных людей (mayors cabaliero) королевства и прелатов королевства, издал на Кортесах много законов, в которых он признал негодными крещеных евреев для свидетельства против «старых христиан» и для общественных и церковных должностей»[1535]. Но король Рецесвинт издал только один закон по этому поводу, и этот закон не касается никаких должностей, только свидетельств. Он гласит: «Запрещено свидетельствовать иудеям, как крещёным, так и не прошедшим крещение»[1536], и даже это ограничение вовсе не универсальное, потому что тот же закон, как мы отметим, также позволяет «потомкам евреев» свидетельствовать среди христиан, если священник или судья, не говоря уже о короле, «подтверждает их нравы и веру»[1537]. Гарсия игнорирует это условие, и мы видим, как неполное ограничение в одной области он превращает в полное, и сразу в нескольких областях. Тот факт, что он не смог найти ни одного закона в гражданском кодексе (действующем во всей стране), который лишает конверсо права на гражданские и церковные должности, не мешает ему утверждать, что есть «многие» законы, устанавливающие такие ограничения[1538]. Это ещё один пример его метода: заявлять о широкой авторитетной поддержке его позиции, когда такой поддержки нет и в помине.

Затем Гарсия обращается к привилегии Альфонсо, которая, согласно его утверждению, лишает обращённых из иудаизма тех же прав, которых лишает их «Толедский статут»[1539]. Ему вовсе не мешает тот факт, что эта привилегия потеряла силу, будучи заменена противоречащими ей декретами, законами и правилами последующих королей[1540]. Он настаивает на том, что законами страны и города по отношению к статусу марранов являются те, на которые он указал, как цитировано выше. Резко отвергая критику на этот счет, которая была направлена на толедцев с разных сторон, он заявляет в своей обычной дерзкой манере: «несмотря на то, что король и папа говорят о них» и несмотря на тот факт, что последний пренебрегает ими, «сказанные права (derechos), декреты и законы не могут быть отнесены или упразднены никаким апостольским, имперским или королевским законом или конституцией»[1541].

Таким образом, стихи, которые он цитировал из Библии, чтобы «доказать» «извращённость» еврейской расы (и которые, как мы показали, не доказывают ничего подобного), и законы, на которые он ссылается (которые, будучи проанализированы, заключают в себе только один канонический закон и один гражданский, имеющие дело с обсуждаемым вопросом, плюс вышеупомянутая привилегия Альфонсо), обрисовываются им — ни больше ни меньше — как представляющие позицию «всего божественного и человеческого закона»[1542] по вопросу конверсо. Гарсия, конечно, был хорошо знаком с большим количеством гражданских и церковных законов, полностью противоречащих его утверждениям. Не мог он изображать невинную неосведомленность по этому вопросу и потому, что был знаком с источниками, и потому, что на эти законы было многократно и недвусмысленно указано оппозицией. Но он не только не хочет иметь с ними дело, он отказывается признать их существование, чтобы избежать такое допущение и уклониться от обвинения в том, что не принимает во внимание противоречащее ему законодательство. Он относится к последнему в следующей гипотетической манере: «Если, — говорит он, — есть какие-то папские письма или хартии, которые против божеского и человеческого закона признают эту проклятую расу годной, то такие письма не должны быть исполнены. Подчиняться следует только перечисленным законам и декретам»[1543].