Истоки инквизиции в Испании XV века

V

Этот вывод согласовывается и с заключением, к которому мы пришли по поводу «источника энергии» беспорядков в обоих королевствах — Кастилии и Арагоне. Он подкрепляется и еще одним признаком, характеризующим эти события в обоих местах. Речь идет об идентичности их результатов, которая не может быть объяснена без сильного и эффективного руководства, направляющего действия погромщиков и контролирующего их.

Самым примечательным результатом, несомненно, было исключительно большое количество крестившихся в сравнении с относительно малым числом мучеников. Этот факт не соответствует обычному поведению других еврейских общин в Европе, переживших подобные потрясения. В особенности это составляет резкий контраст с поведением немецкого еврейства — во время Первого крестового похода (1096 г.), когда евреи в подавляющем большинстве случаев предпочли смерть крещению. Что было причиной такого разительного контраста? Могло ли это быть, как часто утверждается, просто разной степенью приверженности иудаизму, характеризующей эти общины?

Не может быть сомнения в том, что немецкие евреи намного превосходили испанских в приверженности религии и готовности к мученической смерти. Судя по вдохновлявшим их принципам, их самопожертвование во имя веры дало пример морального величия, непревзойденного в анналах человечества[461]. И все же испанское еврейство не заслуживает быть низведенным на низкую ступень преданности вере. Тысячи мучеников резни 1367 и 1391 гг. являются ярким свидетельством этого. Но, чтобы полнее понять результаты этих страшных событий, мы должны отметить отдельные относящиеся к делу факты. Некоторые из этих фактов явно относятся к прошлой истории испанского еврейства. Их насильственное крещение (во времена Альмохадов — 1147 г.), которое они сумели превозмочь, оставшись тайными евреями, привело многих из них к мысли, что принудительное крещение еще не означает конца света. К этому прибавилось учение Маймонида, который, восхваляя мученическую смерть во имя веры, не отвергал, тем не менее, насильственного крещения, и этим дал моральное оправдание крещению под угрозой смерти[462]. У евреев Германии в 1096 г. не было ни такого опыта, ни такого учения. Но здесь сыграл роль и еще один, присущий только Испании фактор, который вне сомнения склонил испанских евреев к такой форме крещения. Этим фактором было иное, чем в Германии, поведение погромщиков. Конечно, как и в Рейнской области, испанские погромщики прежде всего жаждали в кровопролитии и грабеже дать выход своей сдерживаемой ненависти; в обеих странах погромы «оправдывались» необходимостью «отомстить за кровь Христа», и в обоих случаях у евреев была возможность избежать смерти путем декларирования своего желания оставить иудаизм и перейти в лоно христианской церкви. Однако процесс «спасения» в 1391 г. характеризовался особым нововведением.

Весьма сомнительно, чтобы во время испанской гражданской войны (в Бривиеске и Миранде-де-Эбро) атакованным еврейским общинам, уничтоженным до последнего человека, было предложено креститься. Погромщики просто хотели убить евреев и разграбить их имущество, и вряд ли их интересовало что-либо иное. Нет сомнения и в том, что банды крестоносцев в Германии, напавшие на евреев, как стая голодных волков, отказывались от желанной добычи только будучи предупрежденными светскими и церковными властями о запрещении убивать христиан (каковыми должны были стать новообращенные евреи)[463]. Не это случилось в Испании в 1391 г. В погромах того года, как предполагают свидетельства, нападающие еще до начала атаки объявляли, что они хотят, чтобы евреи крестились, и только не получив утвердительного ответа, они применят насилие. Таким образом, если в Рейнских погромах крещение было альтернативой смерти, то в 1391 г. в Испании смерть была альтернативой крещению. Можно быть уверенным, что в Германии перемена порядка возможностей ничего бы не изменила. В Испании, как мы видим, разница была огромной, как психологически, так и физически.

Начнем с того очевидного факта, что когда единственной или главной целью погромщиков были убийства, грабежи, насилие и поджоги, было крайне трудно отвратить их от этой цели выражением желания принять христианскую веру. Нет сомнения в том, что в ярости этих атак многие подобные обращения игнорировались. Но в тех случаях, когда крещение было предложено нападающими, а не их жертвами, и у евреев с самого начала был выбор между крещением и смертью, результат был иным. То, что атакующие предлагали возможность выбора, обязано было склонить многих испанских евреев к рассмотрению такой возможности, это усилило колебания, в особенности у малодушных, и ослабило их решимость воевать до конца.

Эти особенности кровавых беспорядков 1391 г. могут помочь объяснить большое количество крещений в каждой подвергшейся нападению общине и тот факт, что многие из этих крещений состоялись еще до того, как начались погромы. Вспомним, что королевские декреты, предлагающие выбор между христианством и смертью, привели к почти повальному крещению в самых преданных иудаизму общинах. События 1391 г. неким образом совместили принудительные процедуры правительства с погромами, возбужденными подстрекательством масс, чьими основными целями были грабежи и убийства. Отсюда и результат: большое количество новообращенных и несравненно меньшее, хотя само по себе и не малое, число мучеников веры.

Мы лучше почувствуем ход этих событий, если рассмотрим стратегию Мартинеса. Ясно, что он ненавидел евреев до такой степени, что стремился к их уничтожению, и мы видим, что время от времени он открыто агитировал за убийства. Но мы видим и то, что в решающий момент он, будучи архидьяконом Церкви, воздерживался от прямого выражения своего желания. Наставления Церкви запрещали убийство евреев по любой причине и при любых обстоятельствах, кроме наказания, назначенного судом за преступления, влекущие за собой смертную казнь. Мартинес, разумеется, был в курсе этих правил. Было бы слишком опасным для него просто так приказать своим ордам: «Идите убивать евреев!» и таким образом взять на себя личную ответственность за сотни тысяч смертей. Вместо этого он приказал им дать знать евреям, что они должны креститься, если хотят жить, и только если они откажутся — поступить с ними, как с упрямыми врагами Христа, заслуживающими любого наказания, которое наложит на них народ. На основе такого подхода Мартинес мог утверждать, что его целью было не уничтожение евреев, а их спасение — то бишь спасение их душ через переход в христианство — а угроза наказания служила необходимым стимулом для упорствующих в своем неверии, которые иначе не крестятся.

То, что погромы 1391 г. непреклонно следовали этой схеме, следует отнести на счет сильной власти Мартинеса над его последователями и тщательного исполнения приказов помощниками. Нет сомнения в том, что своими антисемитскими проповедями Мартинес разжег пламя ненависти к евреям до той точки, когда толпа была готова их уничтожить. Но ясно и то, что, будучи официальным лицом Церкви, он не хотел выходить за рамки церковного закона и поэтому сопровождал каждую из своих кампаний каким-нибудь антиеврейским приказом, основанным в той или иной степени на церковном законе — приказом, который христиане должны заставить евреев выполнять, а евреи сочтут его выполнение невозможным.

Такими, например, были его требования выселить евреев из их кварталов, или разрушить их синагоги, или заставить их подчиниться церковной юрисдикции. Так как евреи сопротивлялись всему этому, Мартинес подбивал своих последователей привести это в действие силой, как декреты Церкви. Его кампания 1391 г. проводилась тем же способом. На сей раз его конкретное требование было самым трудным: для евреев — принять, а для христиан — исполнить. И оно заключалось в следующем: евреи должны креститься, а в случае отказа должны быть убиты. Если же во время нападения они изменят свое мнение и решат принять христианство, то насилие должно немедленно прекратиться, и их желание креститься должно быть удовлетворено.

Крещение, совершенное под такой угрозой, не может быть оценено иначе, как насильственное, и Церковь формально отвергает насильственное крещение, хотя со времен Исидора Севильского она признает его действительность постфактум. Если крещение под страхом смерти в конечном итоге признается Церковью как действительное, то почему христианин должен воздерживаться от его исполнения ради спасения душ для Христа? Только очень хитроумные теологи могут совместить принятие такого крещения с запрещением его исполнения. Мартинеса такие тонкости не интересовали. Он принял окончательное заключение св. Исидора, что насильственно крещенные должны рассматриваться как крещенные добровольно, невзирая на пролегомены, которые привели к этому заключению. Возможно, поэтому теологи вроде Павла из Бургоса считали его недоучкой. Но Мартинес не был столь невежествен. В любом случае, он искажал некоторые учения Церкви не из невежества, а намеренно. Его метод заключался в использовании некоторых установок Церкви или некоторых высказываний церковных авторитетов при полном игнорировании тех установлений или высказываний, которые противоречили его целям. Мы уже видели, как эта манера привела его к прямому конфликту с Церковью, где он оказался на грани обвинения в ереси.

То, что «маленькие люди», нападавшие на евреев, поверили, благодаря агитации Мартинеса, в то, что насильственное крещение не только разрешено Церковью, но и рекомендовано ею, становится очевидным из неоднократных попыток Хуана I Арагонского поколебать эту веру. Король строго выговорил погромщикам, дав им понять, что хотя Церковь и приветствует крещение евреев, она запрещает делать это насильно. Массы, тем не менее, не обращали внимания на «теологические инструкции» короля и предпочли взять на вооружение слова Мартинеса в качестве учения Церкви. И ему верили не только populo menudo. Взгляды Мартинеса на принудительное крещение распространились и в среднем классе, и среди городских патрициев. Дело дошло до того, что король был вынужден издать указания жителям Валенсии, приютившим у себя евреев, не прибегать к принуждению в крещении беженцев[464]. Мартинесу и его агентам удалось убедить весьма заметную часть народа, что крещение (добровольное, если возможно, а если нет — принудительное) является единственным путем к решению еврейской проблемы. В Перпиньяне городские советники убеждали короля позаботиться о том, чтобы все евреи крестились, и таким образом положить конец беспорядкам[465].

Все это является свидетельством того, как крепко Мартинес держал в руках свое движение и сколь велико было его влияние на испанские массы. Его инструкции выполнялись практически полностью или, по крайней мере, в очень большой степени. Подстрекать массы к грабежу и убийству евреев было легко, гораздо труднее было сдерживать разгоревшиеся страсти толпы простым согласием евреев сменить веру. Тем не менее в большинстве случаев удавалось удержать погромщиков от дальнейших убийств, потому что массы были подготовлены к этому агитацией Мартинеса и подчинялись его помощникам, приказавшим применять насилие только тогда, когда евреи отказывались креститься. Так как легитимация насилия зависела от этого отказа, предложение креститься должно было быть сперва сделано и возможность согласиться предоставлена. Мартинес позаботился о том, чтобы этот урок был усвоен в той же полной мере, как и его распоряжение о том, что делать с евреями в случае отказа. Его последователи знали, что начать убивать и грабить можно немедленно после первого же отказа, и в общем отнеслись к евреям с жестокостью, причитающейся врагам Христа.