Атаманова казна

Мы опередили обоз буквально на несколько минут, хоть в путь он вышел гораздо раньше, однако его скорость была – сами понимаете. Пока догоняли, след его становился всё более свежим, на оттаивающей поверхности просёлка явственно обозначались свежие отпечатки копыт и колёс, и ещё исходящие паром лошадиные катыши. Горячо (шучу)! В лесу под Кутемой, в который нырнул проселок, и где было место той знаменательной для всех засады, мы свернули и сделав широкий крюк едва успели занять позиции: на дороге следа ещё не было, обоз на подходе. Я подсказал Макарову дать приказ стрелять в первую очередь по лошадям, о чём он сам не догадался. В общем, я не смогу описать дальнейшее точно. Не успели партизаны залечь на своих рубежах, как раздался крик и выстрел, после чего партизан просто расстреляли на месте. Казаки очень организованно повели ответный огонь, и к делу сразу подключился пулемёт, после чего у наших любителей не осталось никаких шансов. Мы с Макаровым наблюдали за происходящим из тыла, метрах в пятидесяти, и когда выстрелы стали стихать, едва смогли вскочить на лошадей, понимая, что всё кончено – нас снова обыграли. Полковник, не целясь, успел выстрелить в сторону противника и мы помчались, пустив лошадей в галоп, рискуя свернуть себе шеи сучьями и ветками. Вот так славно повоевали. Это тебе не тити мять, полковник…

Пытался-ли я воздействовать на казаков в обозе ментально? Конечно. Но с таким же успехом я мог воздействовать на облака – ментально я их не видел, словно натыкался на густой туман. Я с самого начала особо не рассчитывал на то, что наши мужланы смогут одолеть профессионалов войны. Даже внезапно и из засады. Поэтому и сделал ставку на лошадей – как цель они крупнее, если убить хотя бы нескольких в обозе, то казаки заберут себе взамен трофейных, а те у меня все под контролем. Не вышло и это. Все наши лошади были в лесу, никто их не тронул, в этом я убедился почти сразу, отследив их местоположение. А когда через пару часов мы вернулись с Макаровым на место засады, у двоих я не нашёл повязанных мной шнурков – их кто-то сумел обнаружить и выплести (сами они не развязывались). Почти сразу я нашёл те снятые шнурки и утерянный мной осенью амулет, это было не трудно. Незаметно для Макарова сунул всё в карманы, пока он уныло разглядывал тела погибшего актива. Два – ноль, Туманов. Браво.

Чувствовалось, что настал момент, когда необходимо объединять усилия и возможности, иначе упустим обоз. Если вы сейчас решили, что мне предстояло открыться, объясниться с Макаровым, склонить его к сотрудничеству и сбалансировать наши взаимоотношения, то сильно ошибаетесь. Соглашусь, что место для объяснения было весьма подходящим, насыщенным энергетикой, но полковник мог банально струсить. Представьте, увидеть перед собой бывшего соратника, преданного тобой, фактически убитого, но выжившего и способного жестоко отомстить. Мало того – имеющего для этого повод, средства и возможности. Нет, тут следовало действовать иначе.

– Простите, Олег Александрович, это не вы обронили? – я разжал ладонь и показал Макарову свой, только что найденый амулет.

Полковник удивлённо уставился на ладонь и заполошно схватился за грудь.

– Ннет… Мой на месте. А откуда у вас…

– Экий я не ловкий, значит сам обронил. – я надел на шею золотую цепь и весело посмотрел на собеседника, – позвольте представиться заново, коллега: Фёдор Данилович Рогов, спецуполномоченный ВЧК. Направлен сюда для поиска известного вам обоза, и в этих целях уполномочен налаживать взаимодействие с любым ведомством и службами. Да, да, Олег Александрович, играл роль, так было нужно. Ну-с, теперь театр в сторону? Пришла пора объединить усилия.

– А доку…

– Да разумеется, не таскать же их сейчас с собой. Предъявлю, честь по чести. Но скажите, а разве амулета не достаточно?

Не знаю, поверил ли Макаров мне сразу, скорее всего прикидывал, сколько лишнего и ненужного я уже про него вызнал, после чего радушно протянул руку:

– Рад знакомству.

Поручкались. Дальше пошло веселее. Разложили карты, примерно прикинули маршрут движения обоза, и стало ясным, что путь его лежит после Кутемы на Черемшанский тракт. На нём есть только одно место, ради которого стоило вообще на него выбираться – железнодорожная станция. Оказавшись на своей территории Туманову опасаться нечего, будет использовать все варианты ускорить своё перемещение. Железная дорога для этого наилучший и пока единственный вариант. Итак, Клявлино. Сосредоточиться следовало на этой станции: нужно было любыми средствами отвести Туманова от железной дороги, иначе наша миссия усложнится в разы. Решили так, Макаров устраивает диверсию на пути, прерывая сообщение минимум на сутки, а я подвожу к Туманову своего человека, для дальнейшего контроля его движения.

– Как вы это сделаете? – с ревнивыми нотками спросил Макаров.

– Пустое. Я же не спрашиваю, как вы будете ломать движение на железной дороге. Мы же профессионалы, не так-ли?

Дату нашей совместной акции следовало выбрать правильно, ровно в тот момент, когда Туманов приведёт свой обоз на станцию, не раньше и не позже. Для этого Макарову предстояло поработать немного топтуном, отслеживая движение обоза в промежуточных точках, и за сутки до его появления в Клявлино дать знать мне, а самому заняться железной дорогой. Сложно? А никто и не говорил, что будет просто. Я должен был ожидать его сигнала в Клявлино, со своим человеком. Дальше продолжим действовать вместе.

Кого я решил подвести к Туманову, угадайте? Да, её самую – Ирму свет Андреевну. Не обвиняйте меня в чёрствости: во-первых, я не обещал на ней жениться; во-вторых, она единственная могла сейчас послужить надёжным маяком. Вы обратили внимание, что в команде Туманова есть человек, враз вычислявший все мои ухищрения по контролю и наблюдению? Я не смог подобрать более подходящего маяка, чем беременная от меня женщина. Понимаете? Это как естественный пассивный маяк, не поддающийся обнаружению никакой магией. Это словно частичка самого меня, которую я смогу обнаружить и найти всегда. Разве у меня был другой выбор? И хватит об этом.

Итак, в Клявлино мы с ней прибыли заранее, навсегда закрыв лавку в Слободе. С собой взяли её племянника, осиротевшего этой зимой. Пацан жил у пана Вишневецкого, подрабатывал по хозяйству и вот пригодился. Объясню. Мне было нужно обеспечить Ирму легендой, состоящей на 99% из правды. Туманов не идиот, уважаю его, как достойного противника, и ложь он вычислит влёт. Поэтому племянник был настоящим сиротой. Далее: как оказалось, у Ирмы были родственники в Челябинске. Могли оказаться хоть в Омске, не суть важно, главное было правдивое объяснение её поездки и нахождения на станции. И наконец, полное её имя было Ирма-София-Марта Дашевская (спасибо её матушке). Как видите, обмана в её легенде не было ни грамма: одинокая женщина едет к родственникам на Урал, по дороге взяла с собой племянника-сироту. Что и как говорить Туманову я её научил, это было не трудно, чуть сложнее было убедить Ирму в том, что это вообще нужно сделать. Привыкла она к сытой жизни за это время, к хорошему привыкают быстро, и менять пришедшийся ей по вкусу уклад, конечно-же, не хотела. Пришлось внушить ей, что это начало нашей с ней общей дороги в светлое и обеспеченное будущее, которое совсем рядом, стоит лишь протянуть руку. Руку протяну я, а от неё требуется проехать с обозом неделю-другую, всего-то и делов. Сойдёт с обоза там, где придётся (тут не всё зависело от её желания, сами понимаете). В Челябинске, или в первом-же городе, до которого сможет добраться, она снимет квартиру и будет ждать меня, я её найду. Несложно ведь? И особо внушил ей мысль, что попасть на обоз необходимо, в любом случае, иначе мы расстанемся навсегда. Скажите, где я ей соврал?

Добирались на коляске с резиновым ходом. Лучшего транспорта и не существовало: ехали быстро, с ветерком, а в Абдикеево догнали обоз, который стоял на обочине. Я аж подпрыгнул от возбуждения, едва сумев унять враз пустившееся вскачь сердце – вот так знак судьбы, искать столько времени мифический караван и увидеть его воочию! Я жадно окинул взглядом три подводы, тяжело гружённые и закрытые брезентом, и отвернулся, боясь спугнуть удачу. Туманова узнал сразу, он что-то показывал поручику, старшему военного патруля, затем оба козырнули друг другу и обоз начал движение. Успокоившись, я издали показал Ирме Туманова, с которым ей предстояло выдержать важный разговор. Она бросила на него оценивающий, долгий взгляд и беспечно кивнула головкой, ерунда мол. С тем и разъехались.

В Клявлино мы с ней приехали 20-го апреля, в гостинице нас уже дожидался Макаров, прибывший накануне. Обговорили детали, и велели Ирме быть на станции завтра ранним утром. Я отсчитал ей приличную пачку денег и расстался без лишних слёз и объятий – лишь кинул ей мысленный посыл сосредоточиться на задании.

А мы с полковником занялись лиходейством, без помощника он вряд ли справился бы. На выезде из волостного центра зашли в постоялый двор, и приобрели у пьянствующих ямщиков двух лошадок, за пару рубликов. Да, мне пришлось убедить их, что это шикарная сделка и они безмерно счастливы, а как иначе нам было быстро и без проблем обзавестись лошадьми? Не задерживаясь двинули верхом вдоль пути, выбирая подходящее место для диверсии. Облюбовали поворот недалеко от Маклауша, где железная дорога была однопутная. Макаров достал топор, и принялся выстругивать длинный, пологий клин из дубовой чурки, которую тащил с собой в большом холщовом мешке. С наступлением темноты занялись делом: пристраивать клин проволокой к внешнему рельсу поворота. Нам едва не помешал обходчик пути, которого я своевременно увидел и уложил под насыпью, сбив сердце с ритма, а затем и остановив – свидетели нам ни к чему. Макаров, кстати, ничего и не заметил, так был увлечён физической работой. Управились ближе к полуночи, затерев белеющее в темноте дерево угольной пылью, сделав его совершенно незаметным. Отъехали подальше в сторону, и стали ждать результат, с удобством расположившись на заросшем кустарником пригорке. Совсем скоро с востока послышался шум, стук колёс, гудок, сверкнул прожектор на носу паровоза, и слегка сбавив ход эшелон вошёл в поворот. Паровоз уверенно наскочил на клин, который приподнял переднюю пару колёс и снял обод внешнего колеса с зацепа с рельсом. Дальше чудовищная инерция огромного состава двинула локомотив прямо, заваливая под откос, куда следом устремились вагоны с людьми и платформы с орудиями. Грохот, скрежет, пыль, крики, стоны, в общем, как обычно. Я не стал досматривать это зрелище, предупредил Макарова, что убываю в Клявлино, на контроль встречи, и уехал, – до рассвета мне нужно было успеть. Полковник оставался на месте, вести наблюдение. Если всё пойдёт по плану, я скоро вернусь. Когда я уже был далеко от места крушения, там гулко взорвался паровой котёл паровоза.

Вернулся я после полудня, везя с собой в бумажном кульке разные вкусности с рынка: полковники нуждаются в хорошем питании, особенно ежели сидят в дозоре столько времени. Встреча на станции прошла как по маслу, Ирма была принята в состав обоза и уже катила, где-то по ту сторону насыпи (я догадывался куда именно – Туманов вёл обоз к следующей станции, куда же ещё?). А тут царила суета, с двух сторон подъехали ремонтные поезда, усердно вытаскивали из под насыпи покорёженные орудия и вагоны, ставили их на ремонтные платформы и увозили к ближайшим разъездам. Прибывавшие с востока новые эшелоны организовано и деловито выгружали пехоту и артиллерию, которые продолжали движение своим ходом, вдоль пути в сторону Клявлино. Скоро со стороны Бугульмы подошёл небольшой бронепоезд, с витиеватой надписью по борту: «Солдатъ Отечества». Как напыщенно, а всего-то две бронеплощадки, бронепаровоз да штабной вагон с башенной пушкой. Не густо для фронта, а вот нам в самый раз. Я толкнул своего напарника в бок – вот она, наша следующая дичь. Макаров недоуменно посмотрел на меня, и я посвятил его в свой спонтанно родившийся замысел.