Атаманова казна

Дождавшись, когда уполномоченный спустит пар от гнева и вдохнет побольше воздуха, я вернул ему документы и продолжил:

– Но я понимаю, служба требует бдительности и всё такое. Не желаете табачком угоститься? Донской, последнего урожая. – «Тут всё в порядке, иди, и доложи начальству, как есть».

Швырнув на стол мои бумаги, он сунул в карман мандат и направился к двери. Я уже услужливо приоткрывал её и легко поддержал его под локоток, сунув под обшлаг бекеши толстую иглу. Посмотрим, где обосновался Макаров.

– Заходите в любое время, товарищ Чебыкин. Буду весьма рад!

К утру я уже знал, куда отправился этот уполномоченный с докладом. Бугульма, конечно же (железная дорога, телеграф, уездный центр). Попытался через пространственный портал нащупать Макарова в его берлоге, но потерпел неудачу: в знакомом кабинете комендатуры вместо Поручика расположилось белесое облачко тумана, глушившего звуки словно ватный тампон в ушах. Хм, таскает на себе амулет энергетической защиты, стало быть. Выходит, Глеб не обманул, но какой дисциплинированный товарищ Макаров-то… А вот мой амулет канул в неизвестность после той засады. Впрочем, я знал, где его искать и обязательно найду, пусть только снег сойдёт.

Макаров ожидаемо заявился ко мне на следующей неделе, в сопровождении пяти оружных красноармейцев. Четверых я узнал, видел их прежде в отряде ЧОН, когда они под моим началом гоняли тумановских партизан. Ирму я предусмотрительно отправил в соседнее село, нечего вертеться перед глазами у контрразведчика, с обретёнными естественным образом знаниями о моём изуродованном шрамами теле. Пусть это остаётся пока тайной (ей я внушил, что эти шрамы на мне оставил медведь, при неудачной охоте прошлым летом).

Я нисколько не переживал, что могу быть узнанным, основы актерского мастерства были освоены мной ещё в юности, изменить тембр голоса, рост, пластику движений и мимику для меня пустяк. Плюс борода, пенсне и правильно подобранная одежда – я сам с собой иногда здоровался в зеркале. Главное, не щеголять в голом виде перед Макаровым: вот ему объяснить происхождение кучи свежих шрамов будет сложновато. Коротко говоря, я предстал перед специальным представителем ВЧК в образе пронырливого купчишки, удачно проскользнувшего меж пролетарских молота и наковальни, и гармонично вписавшегося в снабжение ударно нищавшего населения товарами первой необходимости. Макаров отправил своих нукеров к старосте, а сам усердно гонял меня по родословной и основным вехам моей новой биографии, но никаких противоречий не выявил, и это было нормальным – я досконально знал прошлое всех трёх запасных личностей, на которые мной были припасены документы. Я попробовал аккуратно покопаться в голове и мыслях собеседника, но как и прежде наткнулся на блок защитного поля, который не стал и пробовать ломать, знаю, что бесполезно, сам косвенно принимал участие в его разработке, в своё время. Скоро Поручик плавно перевёл беседу на скользкую тему асоциальности частного предпринимательства в условиях гражданских войн в целом, и моей бардачной лавчонки в частности, после чего наступил подходящий момент для склонения к сотрудничеству. Я умело подыгрывал в нужных местах, изображая удивление, испуг, смятение и стыд, но в конце-концов дал сделать себя неофициальным информатором ВЧК (тоже мне, карьерный рост…). Потом мы славно посидели за душистым чайком, с вишнёвым вареньем, и я аккуратно запустил в беседу первую информацию, о пропавших охотниках. Я никогда не сомневался в профессионализме Макарова, но то, как жадно он ухватился за эту слабенькую наживку, выдало его интерес к обозу с головой. Сделав для начала вид полного безразличия, в завершение разговора он настойчиво попросил выяснить подробнее, где и когда исчезли эти люди. Ему нужна была привязка к конкретному району и дате, понятное дело, а я не спешил выкладывать ему всю информацию, буду скармливать её постепенно и в нужное время. Что-ж, сотрудничество наметилось, вот и хорошо, осталось вычислить обоз, подвести алчного полковника к жадине Туманову, а когда они закончат воевать и останется обессиленный победитель – убрать и его, забрав добычу и славу себе.

На крыло