Календарные обычаи и обряды народов Восточной Азии

Новогодние празднества.

Праздник Нового года по-монгольски называется «Цагаан сар», что переводится как «Белый месяц». Цагаан сар — это и сам праздник наступления Нового года, и первый месяц года, который открывает весну. Происхождение названия объясняют по-разному. Версия первая: белым этот месяц называется потому, что в эти дни все вокруг покрыто снегом. Версия вторая: в это голодное время года происходит разгул злых сил, и, чтобы их задобрить, месяц называют «белым», что согласно древней цветовой символике монголов означает «счастье», «счастливый месяц». Версия третья: белый он потому, что в этом месяце едят только «белое» — молочные продукты (цагаан идээ).

Действительно, белый цвет в символике монголов ассоциируется с представлением о счастье. Под счастьем кочевник чаще всего подразумевал изобилие скота и всего, что является от него производным: мяса, молока и молочных продуктов.

До 1267 г. монголы отмечали Новый год в сентябре. Август считался зеленым месяцем (Ногоон сар), за ним следовал белый месяц сентябрь, когда шла массовая переработка молочных продуктов с целью создания их запаса на зиму. Их изобилие вполне соответствовало названию месяца и понятиям монголов о счастье. Внук Чингисхана, император Хубилай, перенес начало нового года на февраль. Вместе с праздником на февраль перешло и название новогоднего месяца в целом. Он стал называться «Цагаан сар», по-прежнему символизируя собою изобилие молочных продуктов, хотя на самом деле в это время года их уже бывает мало, так как к началу весны зимние запасы, как правило, подходят к концу[682].

Как проходил Цагаан сар при дворе Хубилая, мы знаем из «Книги» Марко Поло. В этот день сам император и все его подчиненные одевались в белое. В этот же день все подвластные страны, области и народы приносили императору дары: золото и серебро, жемчуг и драгоценные камни, дорогие белые ткани. Но и друг другу и знать и народ в этот день преподносили белые вещи. «[Они], — писал Марко Поло, — обнимаются, веселятся, пируют и делают это для того, чтобы счастливо и подобру прожить весь год»[683]. Но особенно любил император, когда ему дарили белых коней, белых слонов и белых верблюдов. Все они проходили перед ним, покрытые дорогими попонами, навьюченные ларцами с подарками, а император оценивал их своим благосклонным оком. «Такой красоты нигде не видано!» — восклицает восхищенный Марко Поло. После вручения даров все придворные, выстроившись в соответствующей их положению последовательности, совершали по очереди воскурение перед дощечкой с именем Хубилая, стоявшей на алтаре в главном зале дворца. Потом начинался многочасовой пир. А затем в покои императора приходили фокусники и потешали его и гостей[684]. Напомним, что Хубилай был первым монгольским императором Китая, и многое из того, что здесь описано (слоны, фокусники, воскурение перед дощечкой на алтаре), — то черты китайского образа жизни, воспринятые монгольской знатью, но незнакомые простому народу.

Внося некоторые коррективы в описание Марко Поло, Д. Банзаров уточняет, что вельможи воскуряли фимиам не лично Хубилаю, а Небу[685]. Думается, что в данном случае понятия «великий каган», а тем более «император», каковым был Хубилай, и Небо были очень тесно связаны, ибо великие каганы Золотого рода в Монголии и императоры Китая в равной степени почитались как потомки обожествляемого Неба. Так что в этом вопросе Марко Поло не очень погрешил против истины.

У нас не имеется ни столь красочных описаний, ни исторических свидетельств о том, как отмечали Новый год в конце XIX — начале XX в. кочевники, а потому мы дадим описание по воспоминаниям нынешнего поколения стариков, которые были записаны нами во время полевых этнографических исследований в Монголии.

В праздновании Цагаан сара можно выделить три основные фазы: канун, первый день Нового года, весь остальной месяц.

В канун Нового года (битуун) наводился порядок в юрте, доставалась из сундуков новая или чистилась старая одежда, совершался символический обряд «ломки» или «вскрытия» каких-либо предметов, например, ломали берцовую кость барана и извлекали из нее костный мозг, открывали непочатую бутылку молочной водки, вскрывали заготовленное, обработанное еще осенью и спрятанное до зимы мясо. Это форма проявления древнего магического действия — ломать старое, чтобы дать дорогу новому, — сохранившаяся до наших дней.

Рано утром в день наступления Нового года начиналось хождение из юрты в юрту, сопровождавшееся взаимными поздравлениями, обменом подарками и обязательным праздничным застольем. Последний компонент первого новогоднего утра имел наибольшее значение с ритуально-магической точки зрения. Характер и обилие новогоднего пира должны были магически повлиять на благосостояние скотовода в начавшемся году.

Именно поэтому на стол ставилось множество мясных и особенно молочных продуктов: вареная баранина, и, прежде всего, крестец и баранья голова, ноздри, глазные впадины и ушные отверстия, которые были залиты топленым маслом, сваренные на пару крупные пельмени (бууз), пенки (урюм), сухой творог (арул), пресный мягкий сыр (бяслаг), топленое масло (шар тос), молочный самогон (цагаан архи), кумыс, если он еще сохранился до этого времени.

В ряде центральных районов в качестве особых праздничных блюд к Цагаан сару готовились рисовая каша, сваренная на молоке (цагаллах), и сдобное печенье с большим содержанием масла и сахара (уул боов, хэвийн боов). Все это ставилось на стол. Очень важно, чтобы еда была свежеприготовленной. Члены семьи угощали друг друга и всех приходящих соседей, а когда шли поздравлять своих соседей сами, то часть блюд на специальной широкой тарелке брали с собой как подношения-подарок. С этими тарелками люди ходили из юрты в юрту, и все друг у друга должны были хотя бы немного поесть: гости — у стола хозяев, хозяева — с блюд гостей. Все это сопровождалось взаимными пожеланиями благополучия в наступившем году, прежде всего, приплода скоту.

Бывало, что новогоднее застолье происходило в какой-то одной юрте. Тогда туда собирались гости из всех соседних юрт. В ожидании начала пира мужчины обменивались табакерками с нюхательным табаком, курили трубки, сообщали новости. Старики располагались в северной части юрты, где обычно сидят самые почетные гости, мужчины помоложе — на правой стороне, женщины — на левой, все в нарядных и аккуратно застегнутых одеждах.

Рис. 44. Праздничное новогоднее угощение в юрте. Горка мучных изделий боорцог и уул боов, украшенная ломтиками сыра, сушеным творогом и сладостями[686]. Прорисовка Н.С. Арутюновой.

Пир начинался с того, что хозяин остро наточенным ножом по всем правилам традиционного искусства разделки мяса отделял куски от крестца и угощал ими гостей, начиная с самых старших и уважаемых и кончая детьми. Попробовав мяса от крестца, гости съедали понемногу печенных из теста изделий и лишь потом приступали к еде. Хозяйка раздавала гостям чашки с кумысом и рюмки водки. Каждый гость обязательно должен был выпить три чашки кумыса и три рюмки водки, далее — уже по желанию, однако стараясь не опьянеть и не нарушить нормы праздничного этикета. Начинались песни, игра на национальных музыкальных инструментах. Одни гости приходили, другие уходили. Пир в разгаре[687].

Особого внимания заслуживает жест новогоднего приветствия дзолгох, которым обменивались друг с другом все, кто первый раз встречался не только в Цагаан сар, но и позднее, много месяцев спустя; главное, чтобы эта встреча была первой в наступившем году. Младший старшему (или женщина мужчине, если они ровесники) протягивал обе руки ладонями вверх, старший возлагал на них сверху свои руки ладонями вниз, младший поддерживал старшего под локти. В этом жесте и уважение, и обещание в случае необходимости помощи и поддержки, а когда это сопровождалось легким соприкосновением щек (эквивалент весьма распространенного в ряде культурных традиций дружеского поцелуя), то это также выражало родственную или товарищескую дружбу.

Традиция новогоднего празднования включала в себя как обязательный момент молитву с поднесением жертв духу-хозяину местности. Очень поэтично описал это в воспоминаниях о своем детстве (30-40-е годы XX в.) монгольский писатель и журналист Д. Цэмбэл.

Рано утром в первый день Цагаан сара жители хотона, одетые в праздничные дэли, шли к вершине священной горы Цагаан Хайрхан (местная святыня в одном из западных аймаков Монголии, где провел свое детство Цэмбэл). Они несли в руках подносы с вареной бараньей грудинкой, обжаренными в масле кусочками теста (боорцог) и молочной водкой (архи). Вместе поднимались на обо — культовую точку на вершине горы, представляющую собой насыпь из камней, увенчанную прутьями тальника, обвязанными кусочками ткани разных расцветок. Из толпы выходил самый старый и уважаемый житель хотона и по традиции, передаваемой из поколения в поколение, держа в руках блюдо с жертвенными подношениями, произносил благопожелания в честь духа-хозяина горы. «О почтенный, седобородый дух Цагаан Хайрхана! Будь милосерден и справедлив! Пусть люди под твоим покровительством не знают лютых холодов, пусть не ведают зноя! Пусть ветер колыханием будет, пусть дождь благоуханием станет! Да будут люди в благополучии и благоденствии, да будет большой приплод и зеленая трава! Да будет вода аршаном!» А потом старейшина трижды восклицал: «Хурай! Хурай! Хурай!», обходил обо по солнцу, оставляя на нем жертвенное мясо и водку, и все делали это вслед за ним[688].

В тех же западных аймаках, в частности у торгутов, зафиксирован обычай первого новогоднего утра, когда весь хотон (или хотайл, т. е. семейно-родовая община) совершал коллективное жертвоприношение не на вершине горы, а возле небольшого обо в центре территории хотона. Обычно оно было каменным, но могло быть сделано и из снега[689]. В любом случае, будь это настоящее обо или его имитация (в последнем случае по отношению к нему использовался термин индэр, а не обо), речь идет об алтаре и коллективной жертве духам-покровителям местности и рода. Д. Банзаров также отмечал этот обычай собирательно у всех групп монголов, не выделяя никакую из них конкретно. Кроме того, он писал о воздвижении алтаря из камня или даже аргала (сухого навоза) перед каждой юртой на восходе солнца в первое утро Нового года. На алтаре возжигали благовонные травы. Вслед за тем все семейство обходило возвышение и молилось, становясь на колени. Потом все шли поздравлять с праздником отца семейства, который желал детям счастья и долголетия[690].

Несколько слов о новогоднем обмене подарками — обычае, играющем важную роль в системе социальных ценностей монгольского общества вообще[691]. В Цагаан сар обмен подарками обязателен, качество и ценность их не имеют значения, лишь бы это был какой-либо материальный предмет: молочные продукты (цагаан идээ), хадак — шарф из шелковой ткани, пачка сахара или печенья, конфеты, просто деньги. Существует отработанный веками ритуал вручения подарка. Даритель должен был держать в руках хадак — длинный шелковый шарф голубого цвета (иногда до 1,5 м в длину, 20–30 см в ширину). Поверх хадака на ладонь правой руки или на соединенные ладони обеих рук ставился подарок. Даритель и получатель должны были обязательно быть в головных уборах и стоять лицом друг к другу. Сейчас уже не все детали этого ритуала соблюдаются, но в традиционной культуре какое-либо отклонение от правил могло быть расценено как профанация и оскорбление. В наши дни и в сельской местности, и особенно в Улан-Баторе ценятся в качестве новогодних подарков новая монета или новая денежная купюра. Они воспринимаются не как деньги, а скорее, как сувенир, часто хранятся в семье и в обращение не пускаются.