Радиация. Реальный мир

XXIV. Ракель

Самые сильные и быстрые члены группы собрались на вылазку. Лорен обещала к ужину мясное блюдо, коих не появлялось на столе уже довольно долго. Сегодня для этого появился весомый повод — Рождество. Нельзя в такой праздник ограничиться овощным салатом или яичницей. Ракель просилась присоединиться к команде, но Лорен отказала.

— Ты еще недостаточно привыкла к нашему образу жизни, — объяснила она свой отказ. — Плохо знаешь нашу тактику и можешь подвести группу, сама того не желая. Останься и помоги остальным украсить здание к празднику.

Ракель это ненавидела. В такие моменты чувствовала себя беспомощной домохозяйкой, величайшим достижением которой являлось умение подобрать шторы, сочетающиеся с интерьером. В прошлом она была одной из лучших участниц вылазок, сама Соланж отдавала ей наивысшее предпочтение, — но здешний лидер считала ее несмышленышем, за которым нужен постоянный присмотр.

Поборов эгоизм, Ракель кивнула и отошла. Конечно, она может в любое время собрать своих и уйти. Снова станет главной и будет решать самостоятельно, кому что делать. Но это решение станет поступком действительно маленького ребенка. Здесь, в супермаркете, они хорошо защищены, и их много. Зараженные сюда не прорвутся, а против агрессивных живых у них достаточно оружия. Оказавшись вне крепких стен, Ракель с друзьями попадут в большую опасность. Вряд ли найдутся другие благодетели, которые согласятся принять к себе шесть голодных ртов. К тому же Пэйдж здесь понравилось. Она даже обзавелась друзьями. Зачем отрывать девочку от более-менее нормальной жизни и тащить в мир, полный ужасов?

Все, кто не принял участие в вылазке, увлеченно занимались уборкой. Посреди зала стояла огромная коробка, доверху набитая мишурой и прочими украшениями. Пэйдж и два мальчика — новые друзья — постоянно суетились вокруг нее и разглядывали то, что лежало сверху. Они были единственными детьми в этом месте. Ракель радовалась, что Пэйдж не пришлось жить в компании одних взрослых, как в «Плазе».

Ракель уже собиралась примкнуть к трем женщинам, моющим дальнюю стену, когда взгляд зацепился за девушку, одиноко сидевшую на ступенях эскалатора. При слабом освещении Ракель не разглядела лица, но не смогла припомнить, чтобы видела ее раньше.

— Это Блэйк, — прозвучало над ухом, и Ракель вздрогнула. — Наша невидимка. Она и раньше-то была не особо общительной, а после смерти сестры совсем ушла в себя.

Девушка подняла голову. Рядом стоял один из мужчин команды Лорен. Кажется, Дэвид. Или Дэниел. Ухмыляясь самому себе, он ушел, а Ракель не могла сдвинуться с места. Она всегда жалела таких людей, ведь почти всю жизнь находилась на их месте. Часто ей казалось, что мир намеренно не желает их воспринимать.

Через несколько секунд Ракель стояла на эскалаторе перед Блэйк. Теперь она могла ее рассмотреть: лет семнадцати-восемнадцати, слишком худая, темноволосая, с самым обыкновенным лицом. В больших глазах застыла грусть. Девушка лишь мельком глянула на нее и отвернулась, погруженная в мысли.

— Привет, — неловко поздоровалась Ракель. — Не видела тебя раньше. Меня зовут Ракель. Недавно мы с группой к вам присоединились. Ты ведь Блэйк, верно?

Девушка снова на нее посмотрела. На этот раз взгляд задержался дольше.

— Хочешь, чтобы я помогала? — враждебно бросила она. — Сами не справляетесь?

— Нет, я просто…

— Плевала я на Рождество и всех вас!

Девчонка ловко подскочила и побежала вверх по эскалатору, оставив Ракель стоять в недоумении. Придя в себя, та медленно спустилась, где ее уже ждала одна из новых подруг — Эмилия.

— Не обращай внимания, — посоветовала та. — Блэйк странная, но безобидная.

— Что с ней случилось? Она всегда такой была?

Эмилия вздохнула.

— Почти. Блэйк и Саманта, как и вы, пришли к нам с просьбой о помощи. Это случилось через месяц после начала эпидемии. Они были родными сестрами. Вроде бы, нормальные, но в прежней жизни имели дела с алкоголем и наркотиками. Водились с плохими компаниями вроде байкеров и металлистов. Саманта даже собиралась замуж за барабанщика какой-то группы. В общем, у нас им пришлось жить по другим правилам, но, вроде, не жаловались. Правда, всегда держались особнячком, почти ни с кем не общались. Однажды, за несколько дней до вашего прибытия, Саманта ушла на вылазку, где ее окружила толпа зараженных. Наши ничего не смогли сделать — она умерла. Блэйк обвинила всех в ее смерти и окончательно замкнулась в себе. С той поры Лорен не берет на вылазки всех подряд. А что до девочки — то пользы от нее никакой, но выгнать ее не можем. Она ведь там будет совсем одна, а тут хоть какая-то защита.

Ракель слушала и невольно улыбалась. Все-таки им повезло. В этих людях не умерли доброта и порядочность. Может, у мира еще есть шанс возродиться?

Приготовления шли до самого вечера. С каждым днем Ракель все больше убеждалась, что из Лорен вышел хороший лидер. Она даже чем-то напоминала Соланж — всегда могла организовать людей и вселить им надежду на светлое будущее. Вот и сейчас, вместо того чтобы жалеть себя и других, решила устроить всем праздник. А почему нет? Если вирус их не коснулся, значит, они особенные. А особенные имеют право на привилегии.

Ракель украшала колонну и думала обо всем, что случилось за последние месяцы. Могло ли ей прийти в голову еще летом, что придется встречать следующее Рождество почти без света, в супермаркете, крепостью стоящем среди руин зараженного мегаполиса? Как много изменилось за это время! Уже не первый день Ракель интересовал вопрос: почему она выжила? Почему выжили все эти люди? Неужели они — какие-то супергерои, имеющие врожденный иммунитет к подобного рода вирусам? Она всегда считала себя самой обыкновенной, а зачастую еще и неудачницей. За что бы ни бралась, все выходило боком; люди не видели в ней полезного члена общества, а родная мать настолько была помешана на зарабатывании денег, что могла говорить только об этом. И все равно они жили в нищете.

Ракель пришлось признать, что лишь после катаклизма она стала представлять собой полноценного человека. К ее словам начали прислушиваться, с ее решениями соглашались. В ней стали нуждаться. Только в умершем мире удалось получить то, чем большинство владело с ранних лет. Ведь в этом мире больше нет социальных статусов, богатства и бедности, национальностей и религий. Никто больше не смотрит на цвет ее кожи и мексиканский акцент, никого не волнует состояние ее кошелька. Ракель, наконец-то, сравнялась со всеми. Ей больше не нужно стесняться дешевой одежды и дышащей на ладан лачуги. Как и отсутствия докторской степени и незнания названий популярных блюд. Никто не назовет ее тупой, если она напишет слово с ошибкой; никто не скажет, что она некрасива, потому что не накрашена; никто не пожалеет за отсутствие постоянного партнера и ребенка. Всем стало плевать на материальное. Как, впрочем, и на духовное. После того, что случилось, даже самые религиозные перестали верить в Бога. Или, по крайней мере, в то, что о Нем рассказывали проповедники. Раз Бог позволил этому случиться, значит, не так уж и нужны Ему люди.

Ракель остановилась и оглянулась, чтобы понаблюдать за остальными. Все были увлечены работой. Смеялись, общались — каждый пребывал в хорошем настроении. Что ж, даже в самые темные времена люди находят причины для радости.

Когда группа закончила украшать зал, те, кто ушел на вылазку, еще не вернулись. Лорен привыкла держать обещания, а утром она пообещала мясо. Чем дальше, тем больше Ракель уважала эту женщину. С виду хрупкая, она являлась настоящим борцом и опорой для каждого. Ее слушались даже мужчины, которым она едва доходила ростом до ключицы. Они были готовы броситься в огонь или под пули, защищая ее. И ведь женственности в Лорен было всего процентов тридцать. Впрочем, сейчас ее не осталось ни у кого. Времена леди, падающих в обморок от вида капли крови, ушли безвозвратно.

Кроме Лорен и ее спутников на празднике не хватало еще одного человека. Ракель считала несправедливым оставить ее одну, когда все будут веселиться.

— Где живет Блэйк? — спросила она Эмилию.

Подруга покачала головой.

— На четвертом этаже. Справа от эскалатора кафе, а слева ее апартаменты. Но не советую терять время. Блэйк не любит гостей.

— Я все же попытаюсь, — решительно ответила Ракель и пошла к навек замершей лестнице.

Как и сказала Эмилия, слева оказалось кафе. То самое, про которое еще месяц назад говорили Дэйв и Люк. Ракель так и не нашла времени, чтобы сюда подняться. Ей нравилось есть со всеми.

Столики располагались перед огромным панорамным окном, и даже сейчас, стоящие в полумраке и покрытые пылью, они выглядели соблазнительно. Хотелось немедленно сесть за один из них и сделать заказ. Только вот официантов больше нет. Ракель не удержалась и подошла к одному из столов. На нем, под толстым слоем пыли, лежало меню в твердой обложке. Рядом стояли салфетница и пустая пепельница. Некоторые предметы обнаруживались и на других столах. Ракель подозревала, что их поставили еще до начала всего.

Когда-то здесь, должно быть, не было прохода от ценителей спокойного отдыха и влюбленных парочек. Ракель заглянула в меню. Да уж, в «прошлой» жизни она не смогла бы позволить себе ни одно из этих блюд. Разве что стакан сока и огуречный салат. Здесь питались богатые люди. И где теперь они все? Скорее всего, скитаются по улицам и жрут все, что движется.

Ракель вспомнила, зачем она здесь. Блэйк. Надо поговорить с ней, а потом можно вернуться к разглядыванию столиков и виду из окна. Правда, последнее удручало. Это раньше можно было сидеть здесь и наслаждаться роскошными зданиями Нью-Йорка, но сейчас почти все лежали в руинах. А уж ночью здесь и подавно жутко. Как такая юная девушка может жить на обесточенном этаже совсем одна?

— Блэйк! — позвала Ракель.

Никто не отозвался. И неудивительно — девчонка не слишком-то была склонна к общению.

Ракель знала, что она здесь. Где еще ей быть? На первый этаж не спускалась, а на втором и третьем ее точно нет. Видимо, прячется в темноте и надеется, что гостья уйдет ни с чем. Ну, уж нет! Не на ту напала.

— Блэйк, я просто хочу поговорить. — Ракель порадовалась, что захватила карманный фонарик. Снаружи вечерело, и в глубине этажа оказалось темно, как в могиле. — Я тебя не обижу.

Луч выхватил из тьмы большой отдел с мебелью для детской комнаты. Ракель поводила рукой в разные стороны — все, что попадало в поле зрения, было ориентировано на детей. В груди кольнуло. Все-таки Блэйк еще ребенок, кем бы ни хотела казаться.

Ракель нашла девушку сидящей в полной темноте на кровати, которая была ей явно не по размеру. Блэйк никак не отреагировала на ее появление. Она смотрела в одну точку, скрестив под собой ноги.

— Привет, — поздоровалась Ракель.

Девушка промолчала.

— Внизу все готово к празднику. Не хочешь присоединиться?

Тишина.

— Блэйк, послушай…

— Что тебе от меня нужно?!

Ракель поразила ее враждебность. Они никогда не общались, но взгляд Блэйк, устремленный на нее, выражал такую злобу, будто между ними пролегла тропа войны.