Счастливый рыжий закат

* * *

Я лежала в госпитале. Тело ныло. Голова раскалывалась.

Первый раз видела миледи Бартон плачущей.

— Девочка моя… — шептала целительница, вытирая слезы. И все порывалась меня обнять. Потом вспоминала порезы, которыми наградили меня инквизиторы — и сдерживала себя.

Целитель Ирвин пробормотал:

— Ничего… Ничего.

А потом пришли император Фредерик и наследник Брэндон. В сопровождении начальника охраны, графа Крайома. И низенького мужчины со странной фамилией.

И я им рассказывала. Рассказывала. И рассказывала.

Про Генри Бриггса. Про то, что он хотел отомстить. Про то, что видела на галерее губернатора Западной провинции, а герцог Моран упоминал, что были еще несколько представителей Османского ханства и инквизиторы Ваду.

Императора и его свиту минут через пятьдесят выставил вон целитель Ирвин. А ко мне пропустили Мелани — всего на несколько минут, чтобы она могла убедиться, что я жива. Чуфи пробралась сама. И осталась. Прыгнула на кровать, свила гнездо у меня под локтем.

Я не помнила, как победила Генри Бриггса. Но мне снились сны. Страшные. Будто из моей ладони выползла огромная змея, и задушила тирда. Будто я склонилась над Чуфи, вливая в нее жизненную силу. Будто какая-то рыжеволосая женщина обнимала меня, прощаясь, и просила найти и повесить в нашем особняке ее портрет. Какой портрет? И…в каком таком «нашем» особняке?

К ночи схлынул адреналин — с новой силой заныло все тело. Бил озноб. Чуфи тыкалась в меня носом — пыталась успокоить — дескать, не переживай — все прошло.

В конечном итоге, ко мне заглянул Феликс Ре — сын принца Тигверда. Увидев мое состояние, отругал за то, что не позвала на помощь — интонации у него при этом были один в один как у учителя Ирвина. Выставил прочь лисицу. Взял за руку. И стал контролировать мои ощущения — и эмоциональные, и болевые.

«Талант! — убедилась я, теперь уже на собственном примере. — Я вот так не умею».

— Спите, — приказали мне.

Я хотела ему объяснить, что жду возвращения мужа. И просто не смогу заснуть, пока не узнаю, что с ним все в порядке. Вот сколько может длиться боевая операция?.. Так что я и глаз не сомкну…

Проснулась с искренним недоумением — как же так? Я…спала? Снов больше не было. И это было хорошо. Они измучили меня… Чувствовала себя намного лучше.

Поняла, что Феликс дремлет в рядом, в кресле, продолжая держать за руку.

— Я чувствую, что вы проснулись, — откликнулся он в ответ на мои мысли, при этом не раскрывая глаз. — У вас дыхание изменилось. Как вы?

— Лучше. Спасибо, — прошептала я.

Только сейчас увидела, что в палате появилась еще одна кровать. Возле нее расположился учитель Ирвин собственной персоной.

— Не шумите, — проворчал он. — Ночь на дворе. Вот что вам не спится?

— Это?… — прошептала я.

— Совершенно верно, ваш супруг. Такой же невозможный и капризный пациент, как и вы, герцогиня.

— Не правда, — возразили с кровати. — Я — очень покладистый.

— Если положить вас в палату к жене — то конечно, покладистый. А так — невозможный!

Я попыталась позвать мужа, но у меня от волнения пропал голос.

— Так, неугомонная герцогская чета! — целитель Ирвин поднялся и с удовольствием потянулся. — Мы с Феликсом придем минут через десять. Поговорите пока.

Феликс зевнул, но приказ выполнил.

Когда целители вышли, я выскользнула из-под одеяла, и забралась к мужу.

— Как ты? — спросила, ругая себя, потому что не узнала, какие у него повреждения. И не могла для себя решить — его обнять можно — или это вредно для здоровья. Эту проблему решил за меня муж. Он привлек меня к себе. В его прикосновениях была нежная осторожность — он явно помнил про мои раны, но в то же время с трудом сдерживал страсть.

— Жить буду, — проворчал он — и уткнулся носом в мои волосы. — Больше никакого сотрудничества с военными. Все!

— Угу, — обняла я его в ответ. — А со здоровьем что?

— Физически — несколько царапин. И полное магическое истощение.

Это он проговорил с какой-то гордостью.

— И каков прогноз учителя Ирвина?

— Месяц без магии. Это минимум. И пить какие-то твои сборы. Сказал, что энергетический резерв отлично восстанавливают.

— Есть такое, — согласилась я.

— А на вкус? — осторожно поинтересовался он.

— Как обычно, — поцеловала я его.

— То есть — гадость.

— Привыкнешь.

Я лежала рядом, слушала биение его сердца… И закрыв глаза благодарила Стихии и Пустоту за то, что мы остались живы.

— Иди ко мне…

— Раймон! Войдет же кто-нибудь!

Мой супруг отстранился на мгновение. И засмеялся, когда я с недовольным возгласом потянулась вслед за ним.

— Сейчас… — поцеловал он меня в нос.

— Тебе магией пользоваться нельзя!

— Рене-е-е! У меня с контролем за силой все хорошо.

И было в этом столько подростковой бравады, что я рассмеялась.

Мой супруг между тем деловито подтащил кровать к двери и умело забаррикадировался изнутри.

— Так лучше, — он улыбнулся — и у меня сердце замерло в предвкушении.

Тут мы выяснили опытным путем, что кровать в палате для занятий любовью была не удобная. Да просто невозможная! И узкая, и жесткая… А уж как она протестующее скрипела при попытке сделать хоть мало-мальски энергичное движение!

Муж скатился на пол. Аккуратно снял с постели меня, стянул матрац.

— Как твоя спина? — прошептал он, прижимаясь.

— К Стихиям! — простонала я. — Раймон! Это невозможно!

Супруг довольно рассмеялся, легонько прикусил мою шею — и мы пропали…

Наверное, только сейчас, ночью, оплавляясь от страсти в объятиях любимого человека, я поверила, что мы, действительно, выжили.

Утро… Получилось неловким. Феликс краснел, а учитель Ирвин откровенно издевался. В итоге нас выставили из госпиталя.

— Домой! — объявил главный целитель. — У вас больничный как минимум на неделю. Так что на работу не ходить. На контрольный осмотр являться раз в день. Скажем, в два часа дня. Не нервничать. Пить отвары. Ну, тут, без сомнения, Рене возьмет власть в свои руки.

И он с сочувствием посмотрел на моего мужа. Я насупилась. Раймон рассмеялся:

— Обещаю быть послушным пациентом.

И он таким был. Первые сутки, пока ему нездоровилось. Потом он изо всех сил пытался отбиться от приема моих снадобий, гордо заявляя, что магическая энергия восстанавливается прекрасно и травить его необходимости нет. И что гораздо лучше выздоровление идет, когда мы занимаемся любовью. И я — как его личный целитель — должна это понимать, а не носиться за ним по дому со всякой гадостью. Хотя… Как элемент игры…

Я и рычала, и хохотала. И с удовольствием поддавалась на его провокации.

Нас на неделю все оставили в покое. Мелани только отмахнулась, когда я явилась в магазин с покаянным видом — и выставила меня вон. К мужу.

Но через семь дней совесть меня заела. И не только меня. Поэтому, сразу после завтрака — честно говоря, очень позднего — муж отправился к госпоже Мирровой — узнать, что делается в университете. А я пошла в магазин.

Там я обнаружила приемную семью моей подруги в полном составе — они трудились все это время, помогая с обустройством на новом месте, выкладкой товара и ведением документации. Удивительно, но в гостиной я увидела и барона Гилмора.

— Добрый вечер… — сказал он мне с таким видом, будто я его уличила в чем-то неприличном.

— Добрый.

Я обратила внимание на то, насколько он измучен. Нет, внешне он держался. Но… осунувшееся лицо, дикая усталость в уголках глаз, потрепанная аура…

— Вы по сколько часов в день спите?! — вырвалось у меня.

— Сплю? — он даже удивился. — Вот уж с чем у меня проблем нет.

Подошла Мелани. И стала слушать.

— У вас на завтра какие планы? — продолжила я.

— Миледи Моран, — укоризненно посмотрел он на меня. — Идет расследование. К тому же — на мне университет.

— Надо связаться с принцем Тигвердом и сообщить ему, что я отправляю вас на больничный. Минимум на сутки. Сон — и никакой магии. Иначе — магическое истощение!

— Ричарда уже уложили в госпиталь, — пожал плечами заместитель командующего. — Вчера был тяжелый день. Милфорд — там же. Брэндоном мы рисковать не можем — противники у нас зубастые, понимают, что за эпидемии мы их в живых не оставим — и сопротивляются. У императора Фредерика — дипломатический скандал. С Османским ханством. Милорд Журавлев ранен. К тому же, он не маг — и совершенно беззащитен. Так что…

Барон пожал плечами.

— Так, — стала я распоряжаться. — Мелани, укрепляющую настойку по нашему рецепту. Милорд, присаживайтесь.

— А вам уже лечить можно?

— Можно, — кивнула я. — Кстати, а сколько у вас свободного времени?

— Четыре часа.

— И вы, вместо того, чтобы поспать, пришли ко мне! — всплеснула руками Мелани.

— А вы… против? — помрачнел барон Гилмор.

— Я радуюсь, когда вы приходите, — опустила глаза моя подруга.

— Вы обедали?

— Меня миледи Мелани покормила.

— Отлично, а теперь выпейте лекарство — и расслабьтесь.

Спустя минуту он сладко спал в кресле.

Мы укрыли его пледом — и спустились в магазин.

— Мне так неловко… — прошептала Мелани и покраснела.

— С чего это вдруг?

— Получается, что в то время, когда он мог отдохнуть, он приходил ко мне.

— Ты его хотя бы кормила? — рассмеялась я.

Подруга посмотрела на меня укоризненно.

— Рене…

— Слушай, вот что ты печалишься? Я более, чем уверена, что самое светлое, что с ним произошло за эту неделю — это ты.

— Может быть и так, — в глазах Мелани стояли слезы. — Но он — барон. Генерал. Приближенный принца. А я? Даже если оставить в покое мое прошлое, где я прижила в грехе двух детей, то я… Так, лавочница.

Что я могла сказать? Как обнадежить? Можно было привести в пример женитьбу герцога Морана на целительнице — дочери солдата. Можно было заявить, что наследник жаждет жениться на журналистке и художнице. И даже папа-император согласился. А уж там пропасть поболе, чем у них с бароном. Но если у них с Гилмором ничего не выйдет? Что тогда?

Я тихонько обратилась к стихиям с просьбой вывести мою подругу на тот путь, где она будет счастлива. И промолчала.

А дома меня ждал супруг с сообщением, что он выходит на работу. Университет и учебный процесс не ждут!