Счастливый рыжий закат

14

В день моего представления ко двору милорд Швангау забрал меня из домика к себе, и мы позавтракали. Чуфи шмыгнула в портал, чего не делала никогда! Лисица всегда оказывалась там, где я, но как именно она это делала, чкори знают! А тут…

— Можно, я угощу Чуфи яйцами? Она их очень любит, поэтому, наверное, и прыгнула в портал…

Я осторожно посматривала на милорда, стараясь угадать, не рассердится ли.

— А если я ей дам?

— Попробуйте. Только осторожно, у нее очень острые зубы! А яйца она очень любит! И она может случайно, если…

— Ай!

— Чуфи!

— Стихии!

— Милорд!

Пока я залечивала ректору пострадавший палец, он сообщил, что к одиннадцати прибудут люди, чтобы помочь мне собраться.

Пожимаю плечами — и иду досыпать, надеясь застать в своей комнате эту рыжую гадюку. Захожу в комнату и вижу…

ПЛАТЬЕ на манекене в человеческий рост.

— Это… что?

Внизу, под шлейфом стального цвета мелькнул красноватый хвост, подмигнув переливающимся изумрудам. Как же красиво рыжий с зеленым, мелькнула в моей голове мысль, но тут же исчезла, утонула в волне эмоций.

Кубарем лечу вниз, хватаю милорда Швангау за рукав и тяну в спальню. Он, мужчина не глупый, сразу понимает, в чем дело.

— Не пойму, я, миледи Агриппа… — тяжело вздохнул милорд Швангау, — причину вашего упрямства?

— Я заказала себе платье! Персиковое! Сама! И…

— Прекрасно. Я нисколько не сомневаюсь в вашем вкусе и в том, что оно вам наверняка очень идет, но оно не годится для представления ко двору, — безжалостно отрезал аристократ.

— Для безродной дочери простого солдата — самое то.

— Зачем вы повторяете глупые слова глупого мальчишки? — с укоризной спросил у меня ректор. — Таким батюшкой как у вас должно только гордиться. И никто не имеет права утверждать обратного.

— Но платье, которое вы заказали…

— Принцесса Тигверд уверила меня, что оно подойдет. Что серебряный атлас и изумруды хорошо оттенят ваши волосы и глаза, — достаточно равнодушно продолжал милорд. — Скоро придет парикмахер, который вам сделает парадную прическу и портниха, которая позаботится, чтобы платье на вас село, и кто-то там еще, чтоб все было так, как нужно и должно.

— Но я не…

— Рене, да поймите вы, наконец! Это императорский двор — и там свои правила. Одеться не так, как все… Это значит…

— Противопоставить себя всем остальным! А вы думаете, есть необходимость как-то вписываться в то общество? — насмешливо спросила я.

— А вам не кажется что ваше поведение сейчас — тот же гонор?

— Что вы имеете в виду?

— Когда вы придете в таком платье, вы доставите удовольствие тем, кто к вам относится с огромной симпатией.

Я нахмурилась.

— Это и принцесса Тигверд. И миледи Бартон. И целитель Ирвин…Я, в конце концов. Мне будет приятно. Очень. И потом…

— Что…потом? — тихо, уже понимая, что он прав, спросила я.

— Потом есть император. Вам не кажется что в том, как вы будете выглядеть, есть проявление уважения к правителю лично?

— Хорошо. Я на все согласна.

— Не расстраивайтесь так, — мягко сказал ректор. — Я просто хотел вас порадовать.

— Сколько стоит это платье?

— Банку клубничного варенья. И, пожалуй, мармелада, — попытался пошутить он.

— Если я отдам вам весь кошелек с деньгами, которыми меня премировал император, этого хватит, чтобы оплатить такое платье?

— Пожалуй, суммы хватит на пару таких платьев, — серьезно отвечает он мне.

— Я передам вам деньги.

— Рене, зачем вы так?

— А как? Как надо? — рассердилась я.

— К платью прилагается обруч с изумрудами, — спокойно и отстраненно заговорил ректор. — Это семейная ценность моего рода. Вы чрезвычайно меня обяжете, если наденете его ко двору. Потом я просто заберу его и положу в сейф.

— Милорд Швангау…

— Хорошего вам дня.

Он поклонился — и вышел. А я, чувствуя себя глупо, осталась ждать парикмахера, портниху, и кого-то там еще.

Ныла спина. Ужасно хотелось почесать там, где почесаться в данной ситуации было совершенно невозможно! Чуфи прятала от парикмахера всякие нужные ему предметы, а потом возвращала на место. Наблюдать за его лицом без улыбки было просто нельзя! Кроме меня плутовку никто не замечал. Лисы очень быстрые, юркие и ловкие зверьки. Спасибо, Чуфи! Только благодаря тебе я еще держусь и не плачу.

Вот, оказывается, почему аристократы такие неприятные люди. Столько собираться, причесываться, краситься… Это же невозможно! И столько времени отнимает — уму непостижимо.

А может, у меня просто было плохое настроение. Из-за представления ко двору я нервничала. Неприятный разговор с милордом вспоминался снова и снова, болью разрываясь в стянутой тысячами шпилек голове.

Я не понимала его. И не понимала себя.

Генри… Когда должна быть наша свадьба? Сегодня? Да, сегодня. Как же я… Забыла. Совсем забыла! Но…как? Я …Неужели я такая ветреная? Не умею любить? Я ведь должна страдать. Хотя нет. Почему? Ведь он предал. Предал меня! Предал, вот я его и возненавидела. В ту же секунду. Так бывает.

На самом деле все было не так. Дело было не в предательстве. Дело было ректоре нашего университета. И глупо врать самой себе, придумывая обходные пути! Я влюбилась в милорда Швангау. Признай это уже, Рене…

Ну вот. Призналась. И что? Легче стало? Нет. Я — его подчиненная. Мне двадцать восемь, я дочь солдата и брошенная невеста. Целитель. Дружу с болотными гадюками и рыжей лисой.

Даже если в его синих глазах что-то там сверкает, даже если я читаю в его взгляде нежность и — будем уж откровенны — желание, это еще ни о чем не говорит.

Стать его любовницей? На большее я никогда не смогу рассчитывать.

Двадцать восемь лет. Брошенная невеста. Старая дева…

— Миледи, все готово!

Поднимаю глаза к зеркалу — и смотрю на себя.

Вот это да…Я словно облита расплавленным серебром. Изумруды. Рыжие волосы. Дорого. Элегантно. Красиво.

Надо будет поблагодарить принцессу Тигверд! Вспомнила наш с милордом разговор, и…

Стало стыдно. Обрадовало только одно — столько эмоций внутри, а моя кожа — безупречна! Нет, я все-таки хороший целитель.

Поднимаюсь, распрямляю плечи. Улыбаюсь. Ладно. Один раз — можно. Почувствовать себя красавицей. Сногсшибательной аристократкой. Холодной и надменной. Я подняла подбородок, прищурилась. И не выдержала — расхохоталась! Ну вылитая Чуфи, когда она на меня за что-то обижается!

— Миледи, — услышала я голос парикмахера, — что-то не так?

Повернулась. О! Еще одна Чуфи! Подбородок поднял, глаза сощурил…

— Что вы! Все прекрасно, не обращайте внимания, это я от счастья и восторга. И знаете…Хочу сказать вам всем! Спасибо. Спасибо большое! Сама бы я ни за что так не справилась!

И я обняла всех, кто мне помогал. Парикмахер так тот и вовсе прослезился. Я почувствовала, как было приятно этим людям. Как, наверное, редко они слышат теплые слова в свой адрес. Может быть, настоящие сногсшибательные аристократки не ведут себя так, как я сейчас, но мне все равно!

И вообще…Будь что будет!

Я спускаюсь вниз, в гостиную. Девушки, помогавшие мне собраться, кланяются милорду Швангау и уходят. Мы остаемся вдвоем.

— Вы прекрасны, — хрипло говорит мужчина.

Я протягиваю ему руку.

Он склоняется над ней.

— Пожалуйста, не сердитесь на меня.

Я вдыхаю его какой-то особенный, свежий запах. Запах ветра. Запах свободы. Закрываю глаза — и стараюсь не двигаться. Наконец он нежно касается моих губ, привлекая к себе.

— Рене… — его пальцы пробегают по моей шее, обнаженным ключицам.

— Огненная колдунья… — обжигает его шепот.

Я тянусь к нему навстречу…

Стук во входную дверь.

Вздрагиваю.

— Тише, — прижимает к себе.

Мгновение мы смотрим друг другу в глаза, и милорд идет открывать дверь.

— Это за нами, — говорит он будничным голосом из коридора. — Пора ехать во дворец.

Сердце бешено билось под сталью шелка. Казалось, оно сейчас разнесет изумруды в пыль! Это было какое-то дикое чувство утраченной власти над собой. И это пугало.

— Рене? — заходит он обратно в гостиную. В руках — серебристая накидка. — Вы позволите? Нам пора.

Всю дорогу до дворца мы так и не проронили ни слова. Каждый смотрел в окошко со своей стороны и думал о своем.