Счастливый рыжий закат

1

Что-то стукнуло прямо над головой, звук льющейся воды, привычная тяжесть от лап на спине.

— Чуфи!

Я вскочила. Одеяло промокло, придется сушить.

— Чуфи! Хулиганка… Я же целитель, а не маг огня…

Откуда вода? Взгляд упал на столик возле кровати. Перевернутая чашка, рассыпанные цветы и… книга! «Травы известных мне миров и их использование в целительстве» Бармина Мирелли. Мой любимый сборник, практически настольная книга! Сильно, она, конечно, не пострадала, но все равно обидно. Редкое издание, завезенное из другого мира.

Тирдания очень богата травами. Тирды-целители живут в горах. При этом путешествия по существующим мирам с целью изучения и описания целебных свойств растений, считается у них необходимым этапом обучения. Учитель Ирвин много раз пытался уговорить кого-нибудь сотрудничать. Поработать у нас. Но тирды нелюдимы.

Господин Мирров достал этот сборник с огромным трудом по моей личной просьбе. Хорошо, что его жена работает в нашем университете. Я тогда потратила все свое жалованье, и все равно не хватило доброй половины. Платила по частям. А эта рыжая…

— Чуфи… Как не стыдно! Во-первых, ты прекрасно знаешь, как мне эта книга дорога. Во-вторых… Чуфи, Чуфи. Ну что ты как маленькая? Когда эта твоя глупая ревность прекратится?

— Тяф! Чиффф… фырр!

Меня лизнули в нос. Я запустила пальцы в ярко-рыжую густую шерсть. Какая же она красивая! Особенно утром, под яркими, солнечными лучами, льющимися сквозь почти прозрачную ткань. Я не любила плотных занавесок. Мне одинаково нравился и солнечный свет и лунный.

Внизу, на первом этаже что-то упало. Генри встал раньше. Наверное, готовит завтрак. Шаги. О нет… Сейчас он поднимется, войдет, и что увидит мой жених? Цветы-сюрприз для любимой на полу, одеяло мокрое! Быстро сунула его в шкаф, достала сухую простынь, вытерла воду, прыгнула обратно в кровать, схватила нежно-розовый букетик, поправила волосы, улыбнулась, боковым зрением заметила, как рыжий хвост мелькнул, исчезая в приоткрытом окне…

— Доброе утро, любимая!

Мое сердце на мгновение замирает, потом несется куда-то… Несется, несется… Пока меня ласково и как-то осторожно целует любимый мужчина.

— Спасибо, — с ликованием шепчу я, опуская счастливое лицо в цветы.

Какой сладкий аромат… Левер — кустики с пышными шапочками розовых цветов. Цветет всего пару дней. Генри, наверное, ходил к дальним теплицам. И хотя я бы предпочла лисьи лапки любимого оранжевого цвета, что растут прямо под окном, но разве сейчас это важно? Представила, как мужчина собирал цветы. Ранним утром. По колено в мокрой росистой траве. И все ради того, чтобы я улыбнулась!

— Двадцать восемь дней! — Генри поставил поднос с чашкой бодрящего травяного отвара, сыром и булочками.

— Всего двадцать восемь дней… — откликаюсь я.

— Целых двадцать восемь дней, — шутливо щелкает он меня по носу, — И ты — Рене Элия Агриппа — моя жена! Госпожа Бриггс.

— Я люблю тебя, Генри Бриггс.

С минуту мы смотрели друг другу в глаза, а потом… Потом начался день.

— У тебя сегодня что? — спросил у меня жених, застегивая преподавательскую мантию.

— Утром — зачет у первого курса искусствоведов по основам первой помощи, — без особого энтузиазма ответила я.

— И зачем было принято это лишенное всякого здравого смысла распоряжение в министерстве образования о том, что первые курсы всех Академий в стране, вне зависимости от их направления обязаны проходить курс по основам целительства? — проворчал мужчина.

— Лучше бы твоя история империи Тигвердов так бы и оставалась единственной дисциплиной, которую учат все, — рассмеялась я.

— Я бы попросил мой предмет не обижать, — распорядился преподаватель истории. И добавил. — У меня сегодня экзамен на потоке у юристов.

— Это надолго… — вздохнула я.

— Эй! Не грусти, рыжее солнышко! Ну? Если бы я принимал один, то управился бы за час — максимум полтора. Контрольные и рефераты у меня на руках, выставил бы каждому кто что заработал — и все. Так нет. У нас гости. Сам председатель коллегии изъявил желание послушать будущих специалистов.

— Может, что-то новое услышит?

— Может, — не стал спорить со мной преподаватель.

— Так ты — до позднего вечера?

— Будешь скучать?

— Конечно, — рассмеялась, — после обеда целители донесут курсовые работы по травоведению. Потом — в лабораторию, работать над мазью от ожогов. Господин Ирвин прислал редкие травы из Османского ханства. Уверена, они позволят улучшить эффект в несколько раз. Я уже вытяжку поставила.

— А магии не достаточно? Вся эта возня с травами… Зачем?

— Зачем? Во-первых, империя Тигвердов — страна большая. А людей, владеющих даром целителей — не так много. Во-вторых, целители — тоже люди. Они могут устать, их могут ранить. А зелья, мази и настойки можно взять с собой. К тому же их использование не требует наличия магического потенциала. И потом… Вот скажи честно — ты же не будешь из-за обычного насморка целителя вызывать?

— Понял я, понял, — жених сгреб меня в охапку, стал целовать. — Ты такая серьезная, когда все это проговариваешь — слушал бы и слушал.

Мы вышли из дома вдвоем. Корпуса, где жили преподаватели, располагались на территории Роттервикского университета имени первого императора Тигверда.

Прошли габровой аллеей к учебным корпусам. Эти деревья росли только здесь и в императорском парке у дворца. Остановились — каждому надо было идти к своему. Мне — к лечебному. Ему — к историческому.

— Люблю, — шепнул он.

— До вечера, — ответила.

Чудесное утро! Я уже подходила к аудитории, возле которой ждали искусствоведы, желающие получить зачет, как вдруг услышала:

— Госпожа Агриппа! Госпожа Агриппа!

Недоумевая, что же такое случилось, спокойно обернулась.

— Пойдемте со мной! — взволнованно затараторила секретарь нашего ректора.

Всегда спокойная и рассудительная, госпожа Миррова на этот раз пребывала в состоянии близком к панике. — Скорее! Ну, скорее же!

— Госпожа Миррова, что случилось? Кто-то пострадал? Успокойтесь, пожалуйста. Вам надо выпить успокоительную настойку.

— Лучше сами выпейте, — порекомендовала секретарша и с грустью уставилась на меня.

— Да что случилось?

— Вы принимали вчера зачет у дипломатов первого курса?

— Можно сказать и так…

Отделение международных отношений, или «дипломаты», как называли их между собой преподаватели. Курс, на котором учились аристократы из аристократов. Элита из элит. Этот курс был отдельной головной болью для всех.

И если старшие уже как-то пришли в себя и просто учились — университетские преподаватели на роль мальчиков и девочек для битья годились плохо, а вот объяснять это студентам умели хорошо, то первокурсникам из года в год приходилось доказывать, что они — студенты. И пришли в столичный университет учиться.

А по сему вчера я, Рене Элия Агриппа, преподаватель основ первой помощи у этих самых «дипломатов»-первокурсников, объясняла, что зачет просто так, за громкие фамилии, не получит никто. Требования были просты — тетради с переписанными лекциями и конспектами рекомендованной к семинарам литературы для тех, кто пропустил (а пропускали мои занятия все — для аристократов это в порядке вещей). Выполненные контрольные работы — в количестве четырех штук — задания к которым можно было беспрепятственно получить на кафедре целительства. И, конечно же, реферат — темы и списки литературы там же. Если же эти элементарные требования по каким-либо причинам не будут выполнены, я оставляю за собой право не ставить зачет. Все.

Помню, что аттестовала примерно половину группы и удалилась. Все же нашлись вменяемые дети — подготовились и получили свой заслуженный зачет. Казалось бы, чего проще? Но нет. Больше половины отпрысков уважаемых и знатных родов Империи не искали легких путей. Видимо, фамилии не позволяли.

Схема подобной работы была не новая, отработанная. Более того, утвержденная в начале учебного года самим ректором Швангау, который меня сейчас к себе и вызывал. И я искренне недоумевала, что ж такое произошло.

— Жалобу написали? — спросила я у госпожи Мирровой.

— Если бы жалобу… — тяжело вздохнула та. — Пойдемте, Агриппа.

— У меня зачет, — попыталась я возразить. — Как я студентов брошу?

— Не до них сейчас! — отрезала секретарша.

Я дар речи потеряла. И эта дама вот уже много-много лет подряд была ярой поборницей неукоснительного соблюдения правил?! «Все написанное в расписании выполняется точно в срок, несмотря на любые жизненные обстоятельства!» — ее любимая фраза.

Видимо, случилось такое жизненное обстоятельство, которое сильно выбивалось в сознании госпожи Мирровой из разряда «любое», потому что она уже просто тащила меня за собой безо всяких объяснений.

Мелькали лица студентов — испуганных, удивленных, злорадствующих.

Административный корпус.

Вслед за секретаршей я быстро поднялась на второй этаж, в который раз удивляясь пафосности центральной лестницы. Беломраморной, с золотой отделкой и прочими завитушками. Только красного бархата не хватало, тем более что лестница, действительно, была скользкой. Ковер бы не помешал.

Преподавателей в административном корпусе скопилось немыслимое для обычного рабочего дня количество. И все они смотрели на меня со жгучим интересом, от которого почему-то похолодело внутри.

Опустив голову, окончательно переставая хоть что-то понимать, влетела в приемную ректора уже с чувством облегчения. Во-первых, подальше от любопытных взглядов, а во-вторых есть надежда, что хоть что-то разъясниться.

— Зачем мне личное дело вашей преподавательницы?! — гремел чей-то яростный голос. — Я требую, чтобы эту тварь немедленно отправили под стражу! В уголовную полицию! Вы же со своей стороны обязаны немедленно ее рассчитать и запретить любую преподавательскую деятельность!

Что ответил ректор, я не расслышала, потому что незнакомый голос взревел опять.

— Ах, она еще и целительница?! Травница?! Да ее нельзя к людям подпускать! И я добьюсь, чтобы это было именно так.

Я тяжело вздохнула под дверью. Поймала на себе сочувствующий взгляд секретарши, распрямила плечи и решительно толкнула дверь кабинета.

— Вы! — заорал черноволосый незнакомец.

— Добрый день, — обратилась я к ректору Швангау. — Меня вызывали.

Ректор кивнул, вставая.

— Добрый, — каменное лицо ректора не выражало никаких эмоций. — Присаживайтесь. Госпожа Агриппа. У нас неприятная ситуация. Более чем неприятная. Но я уверен — с вашей помощью мы разберемся.

— Какие могут быть разбирательства! — снова загремел незнакомец. — Я требую…

— Барон Гилмор, — тихо и спокойно ответил ректор. — Я бы попросил вас успокоиться.

«Гилмор… Студент первого курса „дипломатов“. Этого стоило ожидать».

Вспомнила тех, кому не поставила зачет. Этот Гилмор как раз был среди них. Все, как один — грубые, наглые, искренне считающие, что все им должны.

Я опустилась на стул, сложила руки на коленях и приготовилась слушать.

Отец ученика тоже уселся, попытался взять себя в руки — на лице вздулись вены. Глаза сияли светлым серебром. Мне показалось, что воздушник сейчас не сдержится — и обрушит ураган, который попросту сметет университет!