Во имя твое, Восния

– Так что же, у тебя и дом есть? И с семьей все ладится?

Амил поджал губы, кивнул.

– Только без папы мы… я… зима же.

– И ты вызвался под флаг, – мой голос точно выдал мое изумление, – без жалования?..

– Я думал, – Амил отвернулся, будто мы еще не заметили его слез, – что здесь уж точно, как-то, что-то да сложится…

Я скривился. Удивительно, как мы похожи.

– Мы сами себе платим, неженка. Война – щедрая сука, – снова вклинилась Руш. – Если знать, где брать.

Я покосился на нищие дома селян. Затем – на пустые загоны для скота и мертвенно-молчаливый хлев. Справедливо заключил:

– Явно не здесь.

– Скоро поживимся. Вот увидишь, дохляк. И ты вытри сопли, – она с силой хлопнула по плечу Амила, – сама по себе и канарейка в суп не упадет. Придется поработать.

Из дома снова послышались звуки побоев. Я тяжело вздохнул. Вот и все мои почести – право резать подростков в лесах и бить детей ради мешка зерна.

А ребята Митыги так и носились среди домов, выламывая, расшатывая и переворачивая все, до чего могли дотянуться. Воснийцы обирали своих крестьян догола, а потом приходили вновь – содрать кожу. Затем охали и дивились, отчего поставки зерна мельчают. Край алчных дураков.

«Ничего хорошего не родится из спешки», – говорил Саманья на учебе, пока мы фехтовали. Коротка моя память. Убравшись из Стэкхола, я только и делал, что спешил.

Дверь отворилась, из дома выбежала женщина. Споткнулась и упала в грязь, раскинув руки. Я не расслышал, кто ругался больше: селянка или увальни Митыги. Ее втащили обратно за ноги. Дверь так и осталась открытой.

– Не переживешь ты зиму, неженка, – заключила Руш.

Тут-то я и понял, что я здесь делаю, на этом отшибе между землями Долов и Восходов. Живу не по уму.

– Чего лыбишься? – нахмурилась Руш. – Не уловил, че я сказала? Клянусь, ты медленнее, чем дохлый индюк! Повторю по слогам: ты зи-му не пе-ре…

Я не слушал.

Руш, как и любая воснийская хамка, была совершенно не права. Мне стоило замедлиться. Больше думать, взвешивать. Завязать, наконец, со спешкой.

Главное – как следует пообедать на привале. Пусть капрал подавится своим серебряком за хлеб. На голодный желудок думалось об одном – как бы его поскорее наполнить.

Тогда я еще не знал, что и в трех следующих деревнях мы будем далеко не первыми гостями за последний месяц.

***

Через три дня, привал Восходов

Я смотрел на остывшую не то похлебку, не то кашу в своей плошке, и пытался понять, что же и когда пошло не так. Еще там, в Криге, когда я взялся за корону турнира? В порту Стэкхола, едва я ступил на палубу Луция? В долбаном Оксоле, или уже здесь, на отшибе, возле воснийских сел? А может в тот проклятый день, когда я решил, что найду свой дом на материке среди дикарей?

Отряд Гвона трещал так, будто от этого зависела их жизнь:

– Давненько говорили, надыть тут третий Восход ставить, шириться, – объяснялся капрал. – А кого во главу – уж второй год решить не могут.

– Да че там решать, – Руш расхаживала вокруг костра, – самого жирного да постарше, и делов…

– Так и хотели поначалу, – отвечал один из братьев. – Не пошло. Одного в канаве нашли, второй, вроде как, повесился. Так говорят, но чую я, история-то с гнильцой…

Последний ломоть хлеба я догрыз на завтраке. Похлебка грозно косилась на меня из плошки. Мы оба понимали, что выбора у меня не осталось. Самое мерзкое – первая ложка. Потом привыкаешь.

Зато, сегодня мне было кого винить, кроме себя. Вот, выходит, из-за чего мы топчемся в этом нищем краю: чужая алчность и глупость.

– Неужели нельзя договориться? – я спрашивал впустую. В Воснии опаздывали, лгали, пили. – Для чего вельможам учиться писать, если это все пустая трата…

– Вшегда так было, – заметил Бун. – И не гофори, што у вас иначе!

– Договориться-то не только в Восходах надо, родня, – вздохнул капрал. – Есть проблемка посложнее. Давнишняя…

Я в недоумении оглянулся.

– А вон она, как на ладони, – Гвон с кряхтением приподнялся, привстал на цыпочки и указал на полосу елей.

За хвоей виднелись верхушки четырех башен. За все время, что мы таскались по округе, я их так и не заметил.

– Это?..

– Замок семьи Бато, мать его, не присягнувшего. – Выругался Коваль, за ним вторил Амил.

–… замок на гиблом всхолмье.

– Там пока взберешьси, уже к маме захочешь, – заверил всех Гвон. – Распоганое местечко.

Я зачерпнул холодную кашу ложкой. Впрочем, кашей это бы не осмелился назвать даже самый бедный из крестьян. Братья уже управились с пайком, и потому сопровождали ругань широкими жестами.

– Выкурить бы его, этого Бато, оттедова, и…

– Долы тоже так думали, полгода топтались, а все без толку. Строили на зависть. Заморская схема, во!

Бун махнул флягой, расплескав содержимое.

– Да што ты знаешь, Васко! За морем одна бестолошь и пески.

Я хмыкнул и добавил:

– И ходим все под себя, пока не помрем.

Шутку не оценили, за костром развязался спор. Все перебивали друг друга. Готовились биться до хрипоты:

– Скажешь, что у нас так не строят? А как же Вершки у Долов? А донжон у Кобыльей пущи, как его…

– …и он три болта проглотил, едва под стеной оказался…

– Дфе сотни замок не фозьмут!

Не нужно было учиться у Саманьи, чтобы понять: разговорами делу не поможешь. К тому же, основная проблема Восходов начиналась вовсе не с отряда пьющего капрала. Я сплюнул острый стебель на землю.

Капрал попробовал утихомирить гвалт, но быстро сдался и отошел справить нужду, зачем-то всех об этом уведомив. Я дождался, пока единственный человек с жалованием скроется в лесу. Подсел к другу – Рут тщательно цеплял крупу ложкой – и тихо пожаловался:

– Какая война с таким снабжением? – я приподнял плошку на уровень глаз. Поморщился – пальцы левой никак не заживали. – Половину часа вылавливаю комья грязи, вторую половину – сплевываю шелуху…

Оторва появилась будто из воздуха и опередила Рута:

– Быстро ты сдулся, дохляк.

Приятель даже не поднимал на меня взгляд: настолько был поглощен делом.

– Я пришел за победой. Своей землей, домом, – сейчас эти слова казались настолько смешными, что я произнес их с трудом. Казалось, будто я сам пытался себя же и убедить. – Пока меня только обобрали, как в порту. Что дальше? К блохам – вшей? К голоду – обморок?

– Обморожение, – удивительно серьезно ответил Амил и поежился.

Будто назло подул северный ветер. Зима в Криге у печи и зима в воснийских холмах – не одно и то же, верно?

– Все, как вам и желалось, – Рут изобразил льстивого слугу и указал грязной ложкой на серый стяг, – во имя Воснии, – ложка сместилась к горизонту, – во имя второго Восхода…

– Для оруженосца ты больно много выделываешься, – огрызнулся я.

Рут бросил на меня ехидный взгляд и сплюнул шелуху за бревно. Оторва уже уселась по левую руку:

– Че говорить. Дело дрянь, ребята. Это и капралу видно.

– А фсе почему? – вскинулся Бун. – Завезли чушаков, не продохнуть…

– Посевы пожрал какой-то гад, – перебила его Руш.

Один из братьев уточнил:

– Кузнечик, говорю же, кузнечик…

Амил то и дело перехватывал свои тонкие запястья и ерзал на бревне:

– Так коли плохие всходы, чего войну развязывать?

– Когда тут было мирно, скажи-ка…

Бун выплеснул остатки похлебки на землю и добавил.

– Пустое дело тут шпорить. Война-не война. Как господа прикашут, так и будет.

Амил жалобно спросил:

– А мы?

– А мы хуже сраного кузнечика! – огрызнулся Коваль.

Керех выразительно молчал.

Я с тоской поглядел на пустое дно плошки. Мерзость, а все-таки лучше, чем покупать дневной паек за два серебряка.

Жизнерадостность Рута поубавилась, и, тем не менее, на фоне прочих он все еще сиял:

– Ты не унывай, пока рано. Основная беда начнется, как капралам будет нечем торговать.

***

Восточное крыло войска Восходов

На поляне вытоптали всю траву. Я кутался в плащ и смотрел на чужую роскошь. Во всем походе до Волока я лишь мельком видел нашу кавалерию. Теперь стало ясно, почему. Всего одиннадцать всадников.

Я мог бы стать двенадцатым.

– Пошел, пошел! – крикнул восниец в полном доспехе и погнал коня.

Солнце двигалось к горизонту. За топотом копыт и звоном кольчуги я не слышал урчания в животе. Кавалеристы принимали копья от прислуги, пришпоривали коней, и двигались от одной мишени к другой. Попадали, промахивались, отступали. Изредка – ругались, что было почти невозможно разобрать под шлемами.

– Сбил?

– Задел!

Это походило на настоящую, достойную работу. Я крепко пожалел, что забросил верховую езду в Криге.

– Подавай, шевелись! – зарычал кавалерист на пятнистом скакуне. Его не смели ослушаться.

Свист, топот, лязг кирасы, удар. Еще один мешок, набитый соломой, упал в грязь.

Глядя на породистых скакунов, я невесело ухмыльнулся – вот уж кто точно питался лучше меня в этом походе. Засмотревшись, я не сразу заметил, что солдаты начали коситься в ответ. Когда в мою сторону отправилось два кавалериста, я не стал уходить. Ведь нет никакого преступления в том, чтобы стоять рядом с союзным войском, так?

Всадник на вороном остановил коня прямо передо мной, загородив тренировочное поле.

– Ты из чьих? – приподнял он забрало.

Я выпрямился, как на смотре. Невольно подумал, что это и может быть тот самый сержант Тувир. И что сержанты уж точно не шутят про повешение.

– Лэйн Тахари, из отряда капрала Гвона. – Я посмотрел на свою заляпанную обувь и добавил тише: – Первый мечник Крига.

Сосед на пегой кобыле явно усмехнулся. На его щите нарисовали красный воротник – косая черта: член рода, но не наследник. Бастард. Кому бы из нас стоило потешаться.

– А. А-а! – протянул всадник на вороной. – Слышал, слышал. Капрал тебя так нахваливал, будто денег дали. – Быстро глянул на мою бригантину, ножны, плащ и сапоги. – Что, тоже отец отправил жизни хлебнуть? – Я и ответить не успел. – Нелегко это – быть младшим в семье, – покивал сержант сам себе.

– Полагаю, зависит от семьи, – осторожно сказал я, ничего не уточняя.

– Тоже верно. Так что, капрал снова пьян? Я говорил уже: то была последняя бочка, и ему бы…

– Я по личному делу, – я покосился на всадника пегой. Тот явно прохлаждался и грел уши. – Хочу знать, есть ли способ попасть в кавалерию.

Повисла неловкая пауза. На заднем фоне уничтожали мешковину и изматывали коней.

– Ты, парень, что – с неба свалился? – снова прыснул бастард.

– Я не из Воснии.

Всадники переглянулись. Я ожидал чего угодно – побоев, издевательств, унижения. Но, похоже, сытые люди куда добрее оборванцев у нашего костра.

– Задачка-то не из простых, – всадник на вороном отпил из фляги. – Для начала тебе бы коня с седлом для боя. Да не всякий подойдет – тут выучка нужна. Затем – копье приличное, кирасу…

Бастард вклинился в разговор:

– Это уж не говоря о звании…

– Щедрость маршала куда легче получить, когда к войне собран, – кивнул первый всадник. Я рассмотрел его плащ вблизи и выдохнул. Все-таки сержант.

Право на меч без земель – право подохнуть с голоду чуточку позже. Я старался держаться ровно:

– Без звания… во сколько обойдется?

Сержант вздохнул, подул себе на нос, протер лицо платком.