Путь длиною в смерть

Глава 25. Поцелуй смерти

Преодолев ворота, которые со скрипом отворились и продолжали издавать скрежет где-то далеко за спиной, Илва с осторожной решимостью шла вперед. Она вознамерилась сделать все от нее зависящее, чтобы смерть ее друзей не была напрасна, но не знала как, ведь с ней не было, ни ее меча, ни лука.

Здесь чувствовалось особенно сильно влияние Хели. Исчезли деревья, кустарники и даже камни. Бретя на ощупь в кромешной тьме, не имея, под рукой даже огарка свечи, в душу закрадывался отголосок страха. Казалось, монстры вот-вот выскочат из укромного уголка и разорвут ее на части. Слух вдруг уловил тихие трели ручейка, и девушка решила идти на звук.

Впереди мелькнула поляна, освещенная факелами, на длинных палках, торчащих из земли. Илва тяжело сглотнула вязкую слюну, которая едва смочив пересохшее горло, снова образовывала во рту пустыню, при виде одного из факелов, попавшихся на пути. На конце палки оказался человеческий череп, расколотый пополам. В нижней челюсти находилась свеча, плотно сросшаяся с костью застывшими наплывами воска и жира. В голове пробежала мысль о том, что вскоре здесь будет красоваться и ее череп.

Медленно переставляя ноги, привыкая к свету, глаза различили очертания поляны и озерца в центре каменного пола. Вода в нем неестественно искрилась и переливалась. По ту сторону искусственного водоёма, который наполнялся от реки через узкие щели сточенные водой, находился величественный трон, как и драккар, украшенный костями и черепами мёртвых людей и животных. Темнота из глазниц предупреждающе, умоляюще и даже угрожающе взирала на пришедшую странницу.

На троне скучая, рассматривая в руках тонкую, словно иглу острую кость, восседала сама царица, повёрнутая к девушке все тем же горделивым профилем, закинув ноги на подлокотник трона. Голову Хели венчала корона из пиковидных ветвей. В созданной ей иллюзии она была одета в один лишь плащ, однако истинный образ оказался более причудлив и богат, хотя лицо и причёска были переданы достоверно. Аура богини не была заметна, словно она подчинила ее себе и безжалостно контролировала.

Стройную фигуру и пышные формы нежно окутывало черное платье, с открытыми плечами и глубоким декольте, обнажая смертельно бледную кожу и манящие верхушки грудей. Длинные рукава, как и многослойный подол, расшиты золотом и пушистым мехом. Красться не имело смысла, здесь воительница была как на ладони, да и сама царица прекрасно осведомлена об ее прибытии сюда. Не дрогнув и подойдя как можно ближе, Илва различила в воде тот же блеск душ, что был заключён в черепах. Вероятно, тоже идеально созданная иллюзия, для того, чтобы бросать пыль в глаза забредающим странникам, а может, этот источник необходим для того, чтобы в любой момент быстро восполнить силы. Черные глаза царицы лениво переместились на девушку.

– А вооооот и тыыы.

Протянула она, словно давно ждала этого момента.

– А вот и я.

Вторила ей Илва, старясь копировать тон.

– Нравится?

Кивком головы Хель указала на водоем. Илва не отрывая взгляда от царицы, отрезала.

– Нет.

– Жаль, а я так старалась. Ты ведь любишь природу, животных, обитающих в ней. Я надеялась, ты сумеешь по достоинству оценить плоды моего труда. Я с таким усилием собирала все души моего мира, чтобы собрать их здесь, а это очень не просто, скажу по секрету. Они всегда так сопротивляются и противно вопят…

Лицо мертвой богини исказилось в притворной брезгливости. До воительницы дошел глубинный смысл сказанного.

– Дак значит вот почему мы не видели ни одного существа… Для чего это все?

Растерянно разведя руками, спросила девушка, указывая на все, и ничего конкретно.

– Души – это сила, а сила – это власть. Неужели не понимаешь? Ко мне не так часто приходят интересные, и к тому же вполне живые гости. Мне хотелось как-то развлечь тебя и немного себя. Весь этот путь, приведший тебя ко мне, благодаря их душам. Я повеселилась, наблюдая за тобой, а ты стала сильнее. Это благо.

– Благо? Ценой чужих страданий?

– Не считай себя лучше меня, дитя. Каждый день вы – люди, делаете ровно то же самое в своем мире.

Ульве хотела было возразить, но понимала, что Хель права, хоть и признавать это было тяжело. Прикусив язык, она вдруг увидела себя глазами богини. Грязное отрепье приходит в ее мир, желая получить самый ценный дар всех миров. Не слишком ли глупо и самонадеянно? Нужно отдать должное – царица была более чем благосклонна.

– Я прекрасно знаю, зачем ты здесь, смертная девица. И честно говоря, не понимаю, чем могу тебе помочь.

Лицо воительницы стало жестким, сжав руки в кулаки, чувствуя себя голой под пытливым взглядом, следящим за ней, она решительно сделала несколько шагов вперед. Это не осталось незамеченным. Взгляд Хели бесстрастно проводил движение ног и вернулся к лицу.

– Ты по ошибке забрала себе душу Хэльварда Бьярни. Он должо`н по праву и чести находиться в Вальхалле.

– Я никогда не ошибаюсь, дитя. Его жизнь унесла не битва, а рука ближнего, он истек кровью, когда возвращался домой, потому и оказался здесь.

– Как это, рука ближнего?

Ошеломлённая словами самой смерти, Илва поняла, что в ее решимости появилась брешь. Вероятно, царица специально говорит все это, чтобы запутать.

– Знаешь, как бывает. Живёт себе злая змея, и душит ее дикая ревность, что кто-то может иметь шерсть гуще, взгляд яснее, помыслы чище, жизнь, наполненную любовью. И думает змея, что если укусит больнее, то и самой ей станет спокойнее. Весь яд уйдет из ее сердца, передавшись кому-то еще. И находит она неожиданно молодого орла, томящегося от тех же невзгод, одаряет и его своим ядом, и вместе они решаются навредить тем, чьи сердца желают сильнее всего. Но молодой орел глуп и неопытен, убивает он смелого медведя, не чуявшего беды, а яд теперь медленно разъедает их души, пока тела не истлеют на смертном одре.

Тщательно обдумывая сказанное, девушку пронзило осознание жестокой истины, которую она была не в силах даже вообразить.

– Ивар…

Не в силах говорить, смогла она лишь выдавить шёпотом одно единственное имя, но тут же зерно сомнений, пророщенное в ней с рождения, тщательно поливаемое верой и надеждой на род человеческий, с любовью удобренное родным Скъяльтом, пустило корни в здравый рассудок.

– Нет! Ты все врешь! Хочешь запутать меня, как сбиваешь людей добрых с пути иллюзиями! Тебе приносят удовольствие наши муки! Как можешь ты говорить так о нашем близком друге?! Ты вновь ошиблась!

С чувством распаляясь искренней злостью, Илва почувствовала тяжесть на душе.

– Как ты смеешь являться в мой дом, и обвинять меня во лжи, маленькая смертная дрянь! Кто ты такая, чтобы стоять предо мной здесь, в моем святилище, и осквернять его!? Разве я не была достаточно благосклонна и добра к тебе??!

Лицо Хель преобразилось, набросив маску гнева, с примесью презрения, она вскочила с трона и в два счета оказалась подле воительницы. От увиденного та ахнула и чуть было не упала на землю, но была подхвачена рукой царицы за горло.

Прекрасное тело и лицо Владычицы мёртвых было словно сшито из двух противоположностей. Света и тьмы. Красоты и ужаса. Вторая половина, тщательно скрываемая ранее, явилась Илве, обнажая уродливый скелет, туго обтянутый сморщенной прозрачной кожей, сквозь которую просвечивали кости и мышцы, являющиеся лишь переплетенными прутьями. От короны ветви вились, опускаясь до самых ног существа, образуя каркас, навеки сросшийся с живой половиной тела. Вторая рука Смерти была лишь тернистой черной ветвью, на концах, где должны были по определению находиться пальцы, вяло покачивались сухие листья.

Одной лишь рукой оторвав от земли неблагодарную воительницу, Хель крепче сжимала пальцы, ослепленная гневом. Девушка начала хрипеть, стараясь ослабить хватку, беспомощно болтая ногами в воздухе. Вспомнив о единственном оставшемся оружии, коротком ноже, она из последних сил сумела вытащить его и воткнуть в пышущую здоровьем грудину царицы. Хель пошатнулась, выпуская жертву из рук, глядя на расползающееся по платью багряное пятно.

– Зачем было портить такое платье?

Растирая больное горло, суча ногами по земле и отталкиваясь, Илве удалось отползти подальше, но увидев, что владыка взяла себя в руки и вновь сделала шаг к ней, напряглась, вспомнив о силе Симоны. Как и в случае с гармом она вложила всю себя в маленький кусок металла, представляя, как тот закрутится волчком, проделывая дыру в теле врага. Из носа хлынула кровь, искры пролетели перед глазами, а голова будто была зажата в тисках, но Ульве и не думала останавливаться, пока не добьётся своего.

Под упорством и натиском нож закрутился, выполняя грязную работу, оставив после себя кровоточащую рваную рану, и упал позади богини. С мгновение Хель глядела на перемолотый лезвием кусок собственной плоти в районе сердца, на реки крови, покидающие ее тело, а после подняла полные скорби рубиновые глаза и рассыпалась в прах, покрывая угольным пеплом одежду и волосы смертной девы. Мир не взорвался на миллионы частиц, не перестал существовать, как ожидала она, ничего не изменилось, словно ничего и не было, только оглушительная тишина резала уши.

Тяжело дыша, с распахнутыми от страха глазами, Илва наклонилась, чтобы под влиянием неизвестного ей порыва набрать в ладони горячего песка, оставшегося от богини и взглянуть на нее в последний раз. Нещадно тошнило, голова взрывалась болью и кружилась, силясь опрокинуть хозяйку. От усталости и истощения глаза закрывались сами собой, воительница опустилась на ледяной каменный пол, прикрыв глаза, совершено не думая о том, что делать дальше, не давая оценку сделанному. И тут же открыла вновь, услышав истеричный восторженный хохот мертвой богини.

– Браво! Ахахах, это было очень красиво и смело, но весьма бесполезно, милочка!

Хель сидела на троне, словно не она только что чуть не убила Илву, и уж точно не она превратилась лишь в горсть пепла.

– Иллюзия…

Прошептала девушка, поднимаясь на дрожащих ногах, глядя на Смерть уничижительным взглядом.

– Знаешь, ты меня удивила. Добралась сюда, не без моей помощи, конечно. Как тебе понравились мои помощники? Их ты должна была оценить. Было любопытно, знаешь. Отрицания очевидного, гнев непринятия, торг с самой собой, депрессия, опускающая на дно, и наконец, преклонение передо мной. Не разочаровала, смертная. Чего только стоит выражение облегчения на твоем лице, когда ты решила, что умерщвление богини далось тебе так просто.

Илва молчала, переваривая сказанное, медленно складывая все кусочки воедино, пока Хель расхаживала из стороны в сторону возле трона.

– Я хочу, чтобы ты сказала мне, чего хочешь.

Девушка с сомнением посмотрела в бездонные глаза богине смерти.

– Ты говорила, что уже зна…

Хель нетерпеливо прервала ее, нахмурив брови, и снова забралась на костяной трон, покрутив рукой, изображая катушку у лица, словно желая ускорить время.

– Да, да, но я хочу, чтобы ты сама произнесла это сейчас. Давай же, смелее!