Во имя твое, Восния

– Ну, давай, на хер! – зачем-то переводил воздух Коваль.

Барн и не думал ударить в тыл врагам. Ублюдок наверняка уже оседлал коня и мчится к острогу…

«Никакой роскоши! Не сейчас!»

– Они в поместье! Наверху! Тама! – размахивал рукой какой-то низкорослый солдат. Явно не спешил присоединяться.

Бун продырявил одного на подходах, но троица все равно прорвалась во двор. Они переступали через мертвецов, и все прибывали, прибывали, как дерьмо в выгребную яму…

Я отвел чужую булаву, ударил врага по колену, отскочил вправо – так, чтобы хватило длины клинка – и подрезал горло. Тут же на меня обрушился второй солдат. Раз – удар в левый бок. Два – сближение. Три – я оступился, споткнувшись об тело. Стрела в щите зацепилась за ремень врага, я не успел поднять руку выше. Восниец рычал и скалился, вцепившись в гарду. Слюна потекла по его подбородку. Слева блеснул клинок, целясь в мою шею.

Шестопер воткнулся в лицо воснийца, выбил зуб, раздавил глазное яблоко, содрал ноздрю. Отправил тело к земле, согнув в пояснице.

Я вырвался, отразил булаву врага, рассек ему плечо и пошел спиной назад. Стена. Мы пустили их во двор…

– Лэйн! – вскрикнула Руш, и меня потащили в сторону, к проему.

Под ногами захрустела древесная труха. Из спины Кереха торчали две стрелы.

– Назад! – крикнул я, будто это что-то могло бы изменить.

– Куда дальше? А? Дальше, что нам…

В голосе Васко слышался ужас. У южной стены разбили ставни – солдаты пробивались в дом со всех сторон.

– Отступаем на лестницу…

– Да где она, на хер?!

– Сюда! – крикнула Руш.

Керех надежно стоял на ногах, только тяжело дышал и похрипывал. К нему приблизился длинноногий солдат с топором. Лезвие вошло в древко шестопера. Керех зарычал, враг пнул его в ногу, но я успел пробить стеганку острием.

– Ах-ва-ар-глх!

Лезвие керчетты ушло ниже, и я забрызгал нас с молчуном.

– Назад! – повторил я чуть тверже и сам же стал отступать.

Все слова теряют смысл там, где обнажены клинки. Даже самые правильные.

Шаг назад, второй. Воздух сушил губы и язык. Тусклый блеск металла – навершие булавы. Оскал воснийца, удар слева. Шаг назад. Чей-то крик, хруст. В горле – песок.

Удар булавой в лицо. Полотнище щита скрипнуло: тяжесть в руке, боль. Снова лицо воснийца, выпад правой. Попал! Лезвие керчетты вскрыло ноздрю, острие ткнуло в глазницу. Вой. Полоса на чужом лице. Кожа, как сырая шкура, болталась на кости.

– Ава-аг-ха!

Враг схватился за щеку, притянул ее к носу, прикладывал, приглаживал. Кровь заливала подбородок…

– Лэйн!

Меч нашел брешь в ребрах. Протолкнуть гарду вперед – крик! – и гарда идет назад. Минус один. За ним двое.

– Лэйн, ты…

Враги расступились. У входа в дом показался лучник с по-дурацки кровожадной улыбкой. Он отпустил тетиву. Плащ сдавил горло, утянул назад, к земле.

Стрела прошила щит насквозь, едва не добравшись до моего лица.

– Куда?! – крикнул Васко.

Я не знаю. Бригантина противно прилипла к спине.

– Здесь еще дверь! – в голосе Руш – надежда.

Боль в ребрах такая, что тяжело дышать.

«Можно отступить?» – я пятился, пока не наткнулся на перила. Лестница. На лицах врагов – ужас. Только один решился побежать вперед.

– Они в западне, бей их, бей! – подначивал кто-то со двора.

– Смерть чужакам! – завопил храбрец, нацелившись не в меня, что ближе, а почему-то в Васко.

– Закрывай!

Васко замахнулся топором на смельчака, тот отпрыгнул в коридор, и перед его носом захлопнули дверь. Руш придержала ее плечом, вместе с ней навалился и Коваль – его ноги скользили по полу.

– Засов, ну!

Керех воткнул тяжелую доску в паз. Васко уже двигал шкаф по полу, наваливаясь плечом.

Руш подхватила Коваля, закинула его руку на шею.

– Мы тебя перевяжем, дружочек. Потерпи, сейчас… Эй, слышишь?

Дверь выглядела очень хлипко. Я поднял забрало выше, чтобы осмотреться. Узкий коридор, гобелены, длинная лестница, пол, уже залитый кровью. Единственное преимущество, которое я выбил. И какой ценой?

Все обернулись ко мне, в глазах немой вопрос: «Что дальше?..»

Хоть и ясно, что никакого выбора уже нет.

– Выше, – просипел я. Сейчас бы пару глотков воды!

Дверь начали ломать с другой стороны.

– На второй, – каждое слово давалось с трудом. Отдохнуть. Хоть бы немного…

«Роскошь».

– Да помогите же ему, болваны!

– Посно, – заметил Бун.

Торопливые шаги, скрип ступеней, чьи-то стоны. Лестница. Нужно подняться самому. Ноги плохо сгибаются, но послушно ведут по ступеням. И зачем я опираюсь локтем на перила? В голове странная пустота.

Переступил через Коваля. Поскользнулся на втором шаге – все сапоги в крови и грязи.

– Куда?.. – хрипло спросила Руш.

Лестница одна, и ведет только вниз. В здании два этажа. Трещат ставни. Больше гостей. В чертовом особняке не хватает воздуха.

– Тащите шкафы, мебель… что угодно, – сказал я.

Васко тут же бросился на поиски. Дверь еле сносит удары.

«Мы в два счета сломали уличную, сколько продержится эта?»

Нельзя останавливаться. Время. Роскошь. На этаже больше пяти дверей и ни одной чертовой скамьи. Васко ушел в конец коридора, и Руш – за ним.

«Нужно что-то делать», – рваные мысли, рваное дыхание.

Я плечом толкнул ближнюю дверь с левой стороны, не убирая керчетту.

– А! – вскрикнуло что-то за ней знакомым голосом.

Лезвие само поднялось к чужому горлу, и не встретило сопротивления. Вместо шеи тряслись подбородки. Не солдат. Без оружия, руки подняты. Дорогой сюртук, поганый алый цвет…

– Нур?.. – я отвел клинок от его горла. – Какого дьявола ты тут…

– Это мой особняк! – взвизгнул торговец.

Васко продолжал поиски. За треском и грохотом с лестницы я не понимал, что происходит в коридоре.

– Твой?.. Отлично, – выдохнул я. – Где найти тяжелую мебель?

Снизу послышался страшный треск. И еще раз. И снова.

Нур ткнул указательным пальцем в коридор:

– Н-на первом.

«Дьявол! Бесполезные люди!»

– Спрячься здесь, – я оставил Нура в комнате и выскочил в коридор. Крикнул Васко и Руш: – Мы подержим лестницу. Пока, – воздуха все еще не хватало. Шкаф рухнул. Дверь внизу почти сломалась.

– У меня еш-ше пять, – сказал Бун, и я понимаю, что он про стрелы.

Нур высунулся в коридор и схватился рукой за сердце.

– Позвольте, кто на вас…э-э, нас, нападает?

– Вот их и спроси! – рявкнула Руш.

Ноги горят после боя и подъема. Остается надежда, что враги устали не меньше. Все ступени в крови Коваля. Снаружи – еще дюжина врагов.

– Ха-ха-ха, – вдруг подал голос Керех.

Дверь продолжали выбивать. Откуда у воснийцев такая тяга к убийству? Или собственной смерти…

Я обернулся к нашим. Керех сидел на полу, широко расставив ноги и сильно сгорбившись – стрелы в его спине почти касались стен.

– …ха, – отсмеялся он. Шестопер лежал в полуметре от раскрытой ладони. – Ничего н-не работает, братцы!

– Ты што, говорить могешь? – обомлел Бун.

Количество шума подозрительно уменьшилось.

– Дрянь! – крикнула Руш из коридора. – Здесь еще одна лестница…

Керех повысил голос:

– Молчи-не молчи, всяко сдохнешь! – он поперхнулся и сплюнул кровь. – Заветы, обеты, греб-баная срань… Не верьте им, братцы, не…

Васко что-то толкал по дощатому полу.

– Нашел! Один есть!

– Мой сервиз, – всхлипнул Нур так тихо, будто боялся, что его услышат.

– Отлично! – ложь самому себе, чтобы унять дрожь в ногах. – Мы удержим эту лестницу, – я переглянулся с Буном. – За вами вторая…

Со мной не спорили. Я проводил их взглядом, думая, что вижу в последний раз.

– Эй, – Руш обернулась, постучав ладонью по углу в коридоре, – не подохни.

Она бы добавила что-то еще, но ее перебили:

– Да к-кто вообще эту херню придумал, милость божия…

– Керех, саткнись! – Бун наложил стрелу на тетиву.

Надо было крикнуть в коридор: «Ты тоже!». Нет, «вы тоже». И перевязать Кереха. Но времени для роскоши давно не осталось. Я отвернулся к лестнице.

За два удара упала дверь на первом. Впереди всех бежал высоченный восниец с хорошей защитой.

«Надо было дочитать эту долбаную книгу».

– Первый с щитом, – предупреждаю Буна. Значит – вся работа на мне.

Десять ступеней слишком легко пробежать. Восниец переступил тело и высунул рожу из-за обода, ничего не страшась. Я пнул полотно без герба, и сам чуть не потерял равновесие. Славные перила! Враг сделал шаг назад, туда, где лежал Коваль. Но не упал – за ним стояла поддержка.

– Тебе конец, падаль, – послышалось из-за щита.

Похоже, говорил правду. Подонок вооружился клевцом и отлично им владел – отвел керчетту вбок, завел в сторону – чертовы перила! – и легко замахнулся, целясь голову. Я принял весь удар на левую под щитом, согнулся, пытался толкнуть керчетту под вражеский щит. Острие напоролось на железо. Я упирался сапогами, не давал врагу пройти вперед. Рана у ребер снова заныла, я зарычал от боли. Клевец ударил меня по спине. Еще один удар, будто под бригантиной чертовы гвозди, а я – брусок…

Сопротивление исчезло, и я отшатнулся назад, чтобы не упасть.

– Шетыре, – прошамкал Бун.

Высокий враг удивленно глядел на потолок, пока не подкосились ноги. Серое перо окрасилось в красный – древко торчало из приоткрытого рта. Я навалился плечом, и отправил врага к приятелям. Те разошлись в стороны, и мертвец рухнул на Коваля, сталкивая его ниже, ниже.

Первый. Один из пяти. Их же было пять?..

Мерзкая, гнетущая тишина. Керех больше не говорил.

Я – следующий.

– Проткните сучье отродье! – заревел восниец с первого и толкнул дружка вперед. Тот сопротивлялся – размахивал копьем издали.

Кто из нас еще больше испуган?

– Собака плешивая, – восниец оттолкнул приятеля в сторону, поднял щит Коваля, пошел наверх. Еще один ублюдок, что удался ростом.

Колени уже не дрожат – они вовсе не гнутся. Я оперся плечом на стену.

«Последние. Всего двое».

Коваль смотрел на потолок, не моргая. Когда-то я сказал ему и Кереху, что тренировки с утра спасут их жизнь. Как мне говорил Саманья…

Сапог наступил на лицо братца с низин. Топорик поднялся вверх, чтобы обрушиться на меня. Я отразил выпад ободом, почти задыхаясь. Как долго я смогу стоять?

– Сейшас! – крикнул Бун, и я прижался к стене.

Слышно, как отпустили тетиву. Мимо. Мне страшно захотелось обратно, на манеж.

Керчетта прицелилась в брюхо врага, тот отступил, чтобы подняться вновь. Ударил по щиту – боль перетекла из руки в плечо, кольнула ребра. Как волны. Прилив – блеск клинка, шаг назад. Отлив – шаг навстречу беде.

– Я выпотрошу тебя! – глаза врага покраснели то ли от ярости, то ли от пыли. А может, от слез. – Выпотрошу, гнида!

«Зачем они пришли убивать нас и умирать?» – в голове туман, пустые вопросы.

Никаких приемов – слева стена, справа стена. Не отступишь от первых ступеней, не сунешься далеко вперед. Будто в трясине. Враг с перекошенным лицом толкался, таранил щитом. Мы бодались, как два козла на мосту.

Только вместо рогов – сталь. Я все хуже отводил удары: пот стекал со лба, мазал подбородок, падал каплями на ключицы, шею. Воздух слишком горячий. Удар! Зазвенело в ушах. Я закрылся гардой, попытался поднять щит. Не вышло. Сильный толчок, левая нога не успела найти опору. Я упал на спину и увидел острие кинжала вместо топора. Керчетта выпала из ладони, и я успел перехватить запястье врага. Его пот капал в прорези на шлеме. Ублюдок весил, как целая телега. Правая рука дрожала, на левую наступили коленом. Щит бестолково царапал доски. Острие приближалось. Я пытался пнуть ублюдка, скинуть, но только вернее пускал кинжал к лицу.